— Михаил! — не унималась и тарабанила в окно Машка, местная сплетница, первой узнающая всё новости в посёлке.
— Ну что тебе? — едва продрав глаза и приоткрыв окно, крикнул я.
— Слышишь, Григорий объявился! — взбудоражено сообщила Машка.
— Какой Григорий? — не сразу понял я.
— Какой, какой! Гришка, сын покойной Евдокии! Ну, дошло?
— Гришка? Да быть такого не может! Что ты мелишь глупости! Не зря, видать, зовут тебя сорокой!
— Это я то сорока? Я мелю? — возмутилась Машка. — Так иди и сам посмотри! В доме матери он горячку распивает!
Махнув рукой, Машка быстрым шагом побежала по следующим дворам разносить удивительную новость.
Быстро одевшись, я вышел и направился к Григорию.
В стареньком доме покойной Евдокии в последние годы никто не проживал. Изба просела, окна оказались разбиты, а вся территория поросла травой.
— Григорий! — позвал я, зайдя в сени. Ответа не последовало. Неуверенно я прошёл через кухню в зал. Кажется, на старой кровати действительно расположился Гришка. Рядом с ним стоял табурет, на который был выставлен пузырь самогонки и лежала практически пустая пачка сигарет. Гришка сидел сгорбившись и прикрыв лицо руками.
— Гришка! Неужто и впрямь ты? —крикнул я и поразился, когда он поднял голову.
Я не верил своим глазам. Спустя двадцать лет с нашей последней встречи мой товарищ совсем не изменился. Это был всё тот же молодой мужчина тридцати лет: рослый, крепкий, с густой шевелюрой русых волос. Переменился только взгляд, и сам Гриша выглядел крайне уставшим и вымотанным.
— Мишка, ты? — пробубнил он пересохшими губами. И, поднявшись, крепко обнял меня. — Тебя не узнать, — закуривая сигарету, продолжил он, — Постарел, поседел, бороду распустил. Точно, дед! —отвернувшись к окну, жадная, втягивая дым, Гришка замолчал.
— Гриш, ты где пропадал эти двадцать лет? Мы же, когда ты с охоты не вернулся, всем посёлком неделями лес прочесывали. А спустя время решили, что помер ты, потонул в топях или зверь дикий убил. Мать тебя так ждала, будто знала, что жив. И не дождалась. Померла. Несчастная женщина! Года три уж, как её не стало. Как ты мог! А жена твоя? А сын! И о них не подумал?
Гришка отмалчивался. И по-прежнему стоял ко мне спиной.
— Где ты был, проклятый? Отвечай! — неожиданно для себя рассвирепел я, вспоминая те дни.
Схватил старого друга и, повернув к себе, дёрнул за грудки. И оцепенел. Лицо Гриши оказалось бледным, а глаза наполнились слезами. Откинув его на кровать, я сел поодаль, чтобы остыть. Гриша содрогался, захлебываясь в воплях. Он мотал головой, хватался руками за волосы.
— О Насте уже слыхал? — успокоившись, спросил его о жене, которая, можно сказать, овдовела двадцать лет тому назад.
Гриша утвердительно закачал головой:
— Слыхал, Машка сорока уже донесла!
После пропажи мужа, Настя с сыном ещё лет десять прожили в посёлке. Она, как и свекровь, верила, что однажды супруг вернётся. Но время шло, и Настя встретила другого мужчину. Вновь вышла замуж и, забрав сына, переехала жить в город. И никто уже больше и не ждал Гришу.
— Ты, дружище, прям таки из мёртвых воскрес, — прошептал я, разглядывая товарища.
Я не мог смекнуть, почему он выглядит один в один, как и двадцать лет назад? Отчего не постарел, как все мы? «Чертовщина какая», —пронеслось в моей голове. А вслух я снова спросил:
— Где ты был все эти годы? Выкладывай!
— Налей, — отозвался Гриша, указывая на стаканы.
Я наплескал нам обоим. Отпив, Гриша начал свой рассказ. Я ожидал услышать что угодно, но только не то, что он мне поведал.
— Помнишь тот день? — начал Григорий. — Мы с тобой должны были идти вместе на охоту, но ты отказался, ссылаясь на плохое самочувствие. И я отправился один. В первые минуты в лесу подстрелил зайца и, проходя давно знакомыми тропами, я очутился в глубине леса.
В одно мгновение в лесу резко потемнело и началась сильная гроза. Молния, гром. Дождь стоял стеной и долго не прекращался. Поднялся неистовый ветер, который ломал деревья и ветки. Всё вокруг меня гудело, выло и никакой видимости. Пытаясь выбраться из леса, сбился с тропы и заметил незнакомую лесную избу. Сколько лет мы с тобой ходили в этих краях, всё места знаем, а избы ранее не видали. Тогда меня это не волновало. Я промок, продрог и очень устал. Из последних сил закрыл дверь и оказался внутри. Помню, как стянул с себя мокрую одежду и, укутавшись в какое-то тряпьё, в избе, уснул на нарах.
Проснувшись, оделся и вышел наружу. Сквозь деревья пробивались лучи солнца. Земля и листья под ногами оказались сухими. Будто и не было невероятной грозы. Уже тогда я понял: что-то не так. Лес казался тихим, словно неживым. Птицы не щебетали, деревья не шумели. Ни скрипов, ни стуков, ни шелеста листьев под моими ногами. Полная, угнетающая тишина. Я крикнул. Мой голос будто упёрся о стену. Не было и эха! Ты можешь себе такое представить?
Испугавшись, я бросился прочь от жуткого места. Пробирался сквозь лес, но никак не мог найти знакомых троп. После нескольких часов блужданий очутился у знакомой избушки. Выругавшись, направился обратно в лес. Вскоре передо мной, как и ранее, возникла изба. Только ночь остановила мои попытки выбраться из леса. Пришлось заночевать в избе. Звенящая тишина сводила меня с ума и ночью. Я плакал, как дитя и вёл беседы с самим собой. Не единого звука леса или намёка на нахождение живых существ вокруг.
Едва рассвело, как я отправился в лес. Сколько бы не ходил, я всегда возвращался к проклятой избе. Снова ночь, за ней рассвет. И так продолжалось двадцать дней.
Безмолвие меня доконало. Ополоумев, я спалил избу. И горела она в мёртвой тишине. Я слышал лишь себя, проклинающего всё и вся. Не помню как, но когда изба догорала, я отключился, а проснувшись, остолбенел. Изба стояла на месте, целая и невредимая!
И тогда я окончательно потерял надежду выбраться из чёртова леса живым. Припасы и зайца я давно съел, а на воде из ручья не продержишься. Мой разум горел и зайдя в избу, я приготовил верёвку. Затянул петлю и ... Очнулся на полу ночью от дошедших до меня звуков грозы. Оказалось, верёвка не выдержала и порвалась. Я вспомнил, что очутился в избе во время предыдущей грозы. Несмотря на темноту, на холод и проливной дождь, я опрометью бросился в лес. В надежде найти дорогу домой. Блуждал во мраке леса. И вдруг увидел лучи восходящего солнца. Я вышел из проклятого леса. Я смог!
Бежав на рассвете по посёлку, встретил местных, ведущих коров на пастбище. Я и не сразу понял, почему люди шарахаются от меня, крестятся и испуганно отмахиваются. По пути я встретил сороку Машку и обомлел, когда узнал о том, что меня уже двадцать лет считают погибшим.
Двадцать дней, проведённых мной в лесу, сравнялись с двадцатью годам моего отсутствия здесь. Как такое возможно? За эти двадцать дней я потерял всё, что у меня было! Мать, жену, сына. Ничего не осталось. Нет работы, нет семьи. Как жить дальше, Мишка? Что мне делать? Да лучше бы я сдох в той избе! — ударив кулаком о табурет, Гришка завыл от поглотившей его тоски.
Трудно в такое поверить. Неправда ли? Я поверил старому товарищу. Никогда мой друг не был лгуном и подлецом.
Об одном жалею, что не смог ему помочь. Мои усилия и старания вернуть его к обычной жизни оказались тщетны. Гришка запил, не просыхал ни дня. Его безумное поведение пугало жителей поселка. Люди считали его ополоумевшим. А немного погодя он снова пропал. Думается мне, что вернулся он в распроклятую избу, так и не найдя покоя здесь, где от прежней жизни у него ничего не осталось.
