Когда я стану дедушкой... По возрасту-то — давно пора. Но не всё от меня зависит. Не отвлекайся, дед! Так вот: когда я стану дедушкой, буду я внучатам сказки рассказывать. Ну, как сказки...Наша жизнь в той,
пропавшей как Атлантида, стране покруче любого Зазеркалья будет. Уж если дочь, заставшая ещё прошлый век, порой спрашивает удивлённо: «Как же вы жили?..» А вот так и жили...
Давным-давно была огромная страна. Широка она была. Много было в ней лесов, полей и рек. И людей много. И все они грамотными были. Самая читающая страна была! В городской транспорт (автобус, трамвай
или троллейбус) зайдёшь — движущийся читальный зал. Все читают! Нет, не Twitter... Слова такого не знали. На своём, родном, чирикали. Конечно, книги читали. Нет, не электронные... И не аудио... Говорю же, читали, а
не слушали. Это сейчас зайдёшь в метро, все стоят отрешённо. По станции гнусаво из динамика: «На пребывающий поезд посадки нет!» Какой толк от объявлений этих? Подойдёт состав — все, ну почти, шаг вперёд. И смотрят тупо на закрытые двери. Потом озираться начнут растерянно. Наконец заметят какую старушку или деда типа меня, стоящих, как и положено, за ограничительной линией и вернутся на исходную. А всё не потому, что диктор гнусавит. Уши у них у всех заткнуты. Слушают они. Кто — радио, кто — музыку, кто — книги... Тьфу...
Книгу читать надо! Книга... Она и пахнет по особому... В библиотеке такой таинственный запах стоял!
Ходишь между полок, выбираешь... По запаху, да по потрёпанности. Почему? Так чем растерзаннее, тем читают чаще. Значит, стоящая книга... У самых-самых и обложка уже стёрлась, и листы разваливаются. Порой и не
хватает их. Вот и пытаешься додумать, что же на тех страницах было... А как дурманяще пахнет типографией новая книга! Вывалишься потный из очереди, прижимая вожделенный экземпляр...
Что? А как же без очереди новую книгу купить? Ну да, такая же, как в первый день продажи нового Гарри Поттера. Только в конце месяца. А тогда всё почему-то появлялось на прилавках в конце месяца. Да, ещё
талончик надо было при себе иметь. Ну, что ты макулатуру сдал. Газеты там старые, тетрадки ненужные, бумажки всякие... Нет, не туалетные. Не было тогда туалетной бумаги! А вот так и жили! Не сбивайте, сам собьюсь...
О чём я? А, вспомнил... Туалетной бумаги не было, газеты были. Нет, не те, что у метро бесплатно раздают, а потом ими урны забивают. Эх, такую урну да в те года встретить! Зараз на «Женщину в белом» или Дрюона
очередного хватило бы. Это я так... Объяснять долго.
Словом, тогда газеты выписывали. И почтальоны их по почтовым ящикам носили. А вы что думали, эти ящики для дешёвой рекламы придумали? А ещё журналы... Но на них трудно было подписаться. И дорого. Так вот, на работе мы скидывались и потом все читали. По очереди. Странно? Зато было что обсудить. Не кто с кем из «богемы» развёлся. А можно ли сравнить «Альтиста Данилова» с «Мастером и Маргаритой»? Кто интересней: наш Илья Штемлер или их Артур Хейли? Короче, всегда есть о чём поговорить.
А ещё было Общество Книголюбов. Да я сам не понимал: как это? Долго вступать не хотел. Из принципа. Вот и глядел, весь принципиальный, как «беспринципные» любители книг разыгрывают их. Да не хочу я вас
запутать. Всё же просто. Вступаешь в это общество, платишь членские взносы. А когда на завод привозят новые редкие издания, записываешься на понравившуюся книгу. Если желающих больше, чем экземпляров, тянут
жребий: из чьей-нибудь шапки бумажки скрученные. Кому с крестиком попадёт, тот и стал счастливым обладателем. Нет, не бесплатно. Короче, разыгрывали право купить. Поначалу коробила меня эта «любовь»
книжная. Не заплатишь, значит — не любишь. Ну как-то...
Сломался я после того, когда увидел как пятнадцать человек томик Вознесенского «Ров» разыгрывают. Не то, чтобы я над коллегами себя возносил. Но кто большинству из них Вознесенский? Дефицит?! А вот так, на память, прочти хоть пару строк! А я готов... Потому как люблю этого поэта! А вы?! Ведь нет же...
Повезло мне тогда: Анна Фёдоровна, секретарь отдела нашего, выиграла книгу и … мне подарила. Пожалела. Уж очень я страдал. После такого случая вступил в «Общество». Узаконил любовные отношения с печатным
словом. Это я пошутил. Уж как умею.
Да, правда ничего ценного больше мне не попадалось. Вот, прибегает как-то мой коллега Миша:
- Там книги новые привезли!
- А что есть?
- Виноградов, Грин и Маяковский...
- Я пожалуй на Маяковского запишусь. Остальное у меня есть. А Маяковский пусть будет.
Кто это? Поэт был такой... Давно. Надоело слушать? Ладно, идите поиграйте... Я тут... Сам повспоминаю...
Маяковский... Наверное, сложно назвать, что меня в нём восхищает. Начало, конечно, стандартное. Школьная программа, стихи о советском паспорте. И т.п. А ты юн! Тебе про любовь хочется!
Ты меня не любишь, не жалеешь...
Разве я немного не красив?
***
...Кто любил, тот уж любить не может,
Кто сгорел, того не подожжёшь.
Вот это — стихи! А Маяковский... И воевал я с Софьей, учительницей по литературе, доказывая с агрессивным апломбом молодости, что не поэзия это! Так, лозунги рифмованные. За что и поплатился на выпускном сочинении. Свободная тема — про героев-комсомольцев была, не согрела. Вторая — по Тургеневу, "Отцы и дети", очень благодатный материал. Мой конёк. Софья даже удивилась, что не эту тему взял. А я просто на принцип пошёл. Блок и Маяковский! Уж я здесь развернусь! Тем более, Славка собрался Базарова "препарировать". Зачем, чтобы сравнивали? "Мы пойдём другим путём"!
И каждый вечер, в час назначенный,
(Иль это только снится мне?)
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
против
Представьте:
входит
красавица в зал,
в меха
и бусы оправленная.
Я эту красавицу взял
и сказал:
- правильно сказал
или неправильно?
Увы, литературных 4 балла. Плохо раскрыл Маяковского. А как раскрывать, если не знаешь? Опять же, речь о революции шла. Блок - революционер? Ну, "Двенадцать". Но ведь страшная, дикая революция!
И Впереди - Иисус Христос... Это как искать вольнолюбивые мотивы у Пушкина в "Я Вас любил..." Короче, 4 балла.
В институте, на вступительных, опять тема по Маяковскому. Со всем юношеским воинствующим максимализмом (читай: дилетантизмом) я в рамках заданного объёма доказывал, что Маяковский был нужен
тогда, в революционные годы. А сейчас он зачем? "Нам кузнец не нужен!" Опять 4 балла.
Для поступления мне не хватило одного балла. Конечно, никто не мешал, например, физику лучше сдать. Но всё равно... А вот потом!
Олеша, "Ни дня без строчки". Конечно, не так! Сначала, естественно, "Три толстяка". Фильм - это из детства.
Книга, она позже. Когда уже мог оценить вкус строчки. Когда метафора рождает зримый образ. И вдруг: "Он поет по утрам в клозете. Можете представить себе, какой это жизнерадостный, здоровый человек."
"Зависть"! А ведь мог пройти мимо. Повезло: на "развале" открыл книгу знакомого по фамилии автора; первая строчка нарисовала не просто картину "Человек поёт в клозете"; она родила образ; я знал этого человека всю жизнь; я сам могу рассказать про него. А про автора... Стал искать и нашёл: опять же потрёпанная, "Ни дня без строчки". Познавательно? Да! Но больше поучительно! Писать - это труд. Тяжёлый. Как собирал образы Олеша!
Король метафор, он ценил работу Маяковского со словом. И уважал самого поэта. В его заметках проявлялся совсем другой человек. Не плакатный. Именно, человек. Остроумный, справедливый, человечный. Хотя - это тоже язык лозунгов. Тогда скажу совсем по-простому: человек!
Попробовал после этого читать. Увидел новое и поразился.
...Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
***
...Нет,
ответь.
Не лги!
(Как я такой уйду назад?)
Ямами двух могил
вырылись в лице твоем глаза.
***
... Губы дала.
Как ты груба ими.
Прикоснулся и остыл.
Будто целую покаянными губами
в холодных скалах высеченный монастырь.
***
...Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
***
У меня в душе ни одного седого волоса,
и старческой нежности нет в ней!
Мир огромив мощью голоса,
иду - красивый,
двадцатидвухлетний.
Седеющая душа! Этот образ мучает меня уже несколько лет. Как она седеет? С возрастом? Может быть молодой с седою душой? Это плохо? Это признак мудрости или ... Про кого-то говорят, что молод душой.
Значит, она у него — не седая? Когда-нибудь я использую этот образ.
А почувствовать грубый поцелуй?! Не физически грубый. Просто равнодушный. Но от этого ещё больнее.
Можно сказать: «Холодны губы твои»... Просто и понятно. Но картинка плоская, пресная. У Поэта же тут такое намешано! И если в жизни был в подобной ситуации, понимаешь. Только слов не найдёшь. А он находил! Не
хватало «великого могучего», творил новое слово. Ёмкое, точное. Если ему (слову) и не жить отдельной от стиха жизнью, ничего страшного: оно просто на своём месте.
Потом была телепередача о Маяковском и кино. В немых фильмах мимика и жесты несколько утрированы. Больше всего поразили глаза. «Говорящий взгляд». Даже титры не нужны.
Снова попалась редкая книжечка. «Маяковский едет по Союзу.», Лавут. Тот самый «грустный еврей Павел Ильич Лавут». Импресарио Поэта. Новый взгляд, новые грани. Ещё больший интерес.
Товарищ по работе принёс почитать подборку журналов «Новый ЛЕФ», 1927-1928 годы. Само по себе интересно. А тут ещё ответы Маяковского по теме «Как пишутся стихи». Какой серьёзный подход! Профессионал. У него «не прокатит» по принципу «как лилось, так и записал». А работать, думать — за тебя Пушкин будет?
Очередной толчок — творческая встреча с актёром ленинградского ТЮЗа Николаем Ивановым. Больше известным, как Ванька Савельев из «Вечного зова». Понятно, что все вопросы по сериалу были. Немного по ролям в театре. Наконец, развернув очередную записку, Николай заявил, что её точно написал кто-то из знакомых, потому что в ней просят почитать Маяковского, а он очень любит это делать. И он прочитал свою
композицию. Причём, все стихи из школьной программы! «О дряни», «Прозаседавшиеся», «Разговор с товарищем Лениным». Как он читал! Именно: не что, а как!
Ведь пушкинское «Я Вас любил» чаще читают с грустным подвыванием, как меланхолик Пьеро — Мальвине.
А в Александре Сергеевиче бродил дикий «африканский» дух! Не мог он «сопли размазывать»! Ведь возможно, что он начинал читать это стихотворение резко, с лёгкой ноткой презрения, почти намёком на него:
Я … Вас … любил...
Речь переходит в гневную, убыстряется. Презрение выталкивает обидные слова:
Но пусть она Вас больше не тревожит!
Я НЕ ХОЧУ печалить ВАС ничем!
Дальше удивлённой (сам себе) скороговоркой вспоминаются с горьким смехом свои искренние любовные переживания. Вершина — полу-вопрос:
Я Вас любил?..
Переходящий в откровенное признание «выздоровевшего» поклонника:
Так искренне, так нежно...
И наотмашь, безжалостно:
Как дай Вам Бог любимой быть другим!
Вот и Иванов начинал глухо:
Товарищ Ленин,
я вам докладываю
не по службе,
а по душе.
Как будто пришёл усталый человек с работы. Сел на табурет. Руки натруженные на коленях. Оглядел комнату... И вдруг захотел рассказать всё, что наболело … портрету «дежурному» на стене. Не трубным рапортом, с досадой:
Товарищ Ленин,
работа адовая
будет сделана
и делается уже.
Это-то мы сможем, не сомневайтесь. А вот как с дрянью всякой быть? Здесь вставки из «классических» школьных стихотворений про мещан и бюрократов. Очень уместно, по делу.
Мы их всех,
конешно, скрутим,
но всех
скрутить
ужасно трудно.
И наконец, совсем, как молитва:
вашим,
товарищ,
сердцем
и именем
думаем,
дышим,
боремся
и живем...
Ведь во что-то верить надо! Мне вот так показалось. И попробовал я снова перечитать Маяковского.
Удивительный Поэт!
Не сплю я... Просто задумался. Наигрались? Интернета нет? Ну, значит опять забыл оплатить. Завтра — обязательно! Мы же жили без него. И телефонов мобильных. А вот так и жили! Какой дядя Миша?
Маяковский? Нет, это поэт советский. А с Мишей мы работали в одном КБ.
А-а-а... Вспомнил... Вот, вернулся он с двумя томиками. Говорит:
- Я себе тоже взял. Не люблю я Маяковского, но вдруг детям для школы пригодится. Только учти, книга «с нагрузкой»...
Нагрузка? Ну, это когда к нужной вещи всякую ерунду добавляли. Зачем? Так чтобы продать. Вот нужен тебе билет на … ну пусть «Cirque du Soleil», а тебе ещё один предлагают купить, «Фабрику» какую послушать. А вот
так! Не хочешь, не бери... И продукты так. И вещи. И книги.
Тут тоже: заставили билет новогодней лотереи приобрести. Миша говорит: мол, давай разыграем билеты.
Мне-то всё равно. А он настаивает. Короче, он первым тянул, я оставшийся «набор» забрал. Вон эта книга, на полке стоит. Нет, билета в ней нет. Хотя я почти сразу про него и забыл. Новый год приближался. И работы много, и к празднику готовиться надо.
31 декабря. Мы с вашей бабушкой в гости собираемся. Тут тёща любимая... Бабушкина мать, значит. Да, все вместе жили. А что тут странного? Все так... Вот, она и говорит:
- Вы во сколько уходите? Ася Абрамовна (соседка наша) хотела зайти, поздравить. Подарок вам приготовила. Вы бы тоже чего подарили. Да хоть билет лотерейный.
- Да где ж мы его возьмём? И потом, мама, вдруг она выиграет?
- Дамы! Минуточку внимания... Фокус-покус!
Вспомнил я, что в томике Маяковского лежит. Сбегал в комнату, достал книжку нужную, тряхнул над столом. Билетик плавно так на него спланировал. Есть подарочек соседке сердечной!
И вот тут бабушка, которая ваша, сказала слова, что я бы должен по закону жанра своей тёще, её матери, сказать:
- Ну, если Ася Абрамовна выиграет...
Да не спеши ты, слушай... Прошёл праздник. Сидим мы все на кухне вечером, чай пьём. Звонок. Ася Абрамовна пришла. Тортик «Полянка» в руках. Ну, такой, очень дешёвый тортик. Бисквит без прослойки,
суховатый. А сверху — крем маргариновый, с клюквенным вареньем смешанный. Так себе тортик.
Все заинтересованно: по какому поводу шикуем? И тут соседка выдаёт:
- Я по вашему билету подаренному ковёр выиграла! Два на три метра! Вот, хочу с вами отпраздновать...
Немая сцена! За такую паузу всю нашу семью сразу бы во МХАТ приняли! Не ем я с тех пор тортик «Полянка». Горчит он как-то. Ладно, купим завтра что-нибудь от «Невских берегов».
Да не то, чтобы расстроились... Хохотали потом. Может немного истерично. И соседка — умная женщина была. Одинокая. Мы вроде как вместо семьи. Потому взяла она выигрыш деньгами. И поделила сумму на три части. Одну себе, две нам. Ну, старшее поколение, чувствуя вину во всей этой затее с подарком, свою долю нам отдало. А мы купили коврик, поменьше конечно. Как память. Где он сейчас? Так в деревне, у сторожа во
флигеле. Поедем, покажу.
Вот такая история про поэта Маяковкого в жизни нашей семьи. Так что, любите книгу!..
Да, ещё два слова... Кто уж очень расстроился, так это Миша. Я когда на работе всё рассказал, он даже не дослушал. В коридор убежал. Весь день потом хмурый ходил. И чего переживал? Он ведь Маяковского не любил. А это очень интересный поэт.
Просто советую.