Рассказывая о самых старых поселениях нашей местности нельзя обойти вниманием и сам Русский Брод, о чьём почтенном возрасте нам сообщали федеральные каналы в прошлом году. Но, неприятное открытие ждало нас с самого начало изучения: в то время, как Ровнец и Теляжье успели разориться и отстроиться заново, самого Русского Брода не было и в помине. Вернее, не было деревни в привычном понимании этого слова.
Начнём с самого начала. Всем известна строчка из книг Коновалова и Сапрыкина о том, что Русский Брод был основан, как одна из 73 сторож будущего ливенского уезда по указу Ивана IV Грозного в 1571 году. Да, всё так, тут срыва покровов не будет. Вот только, если мы сейчас сами прочитаем исторические документы, то никакого "Русского Брода" там не найдём. Все это объясняется очень просто. Учреждая оборонные пункты, воеводы далеко не всегда давали им свои названия, а ограничивались лишь описанием местности, где они расположены. Точно также и в этом случае. Само название "Русский Брод" возникло, как обозначение местности, которое люди использовали в обиходе. В этом месте до сих пор существуют участки реки, где её можно спокойно перейти по дну вброд, а указание "русский", ранее указывало на то, что этот участок пути безопасен для передвижения без риска столкнуться с чужеземцами. Но, неплохо было бы разобраться, а кто тогда являлся чужеземцам.
Здесь стоит немного оговориться о природе местных земель в те далёкие времена. Сейчас мы привыкли, что все местные деревни окружают многочисленные поля, однако в покинутых деревнях мы можем увидеть истинную натуру этих мест — лесостепь. В начале нашей эры и вплоть до XVII века на территории современных Верховского и Ливенского районов располагалось несколько лесов, впоследствии давших названия некоторым деревням. На территории от Пеньшино до Здоровца, ограниченный Любовшей и Трудами располагался обширный Красный лес, окружённый разнотравной степью.
К концу XVI века на окраинах Красного леса стали селиться люди, но уже по большому счёту не имевшие отношения к коренным древним здешним обитателям. Местное население существовало преимущественно из свободных крестьян, искавших новые земли, а с XVII века и из служилых людей, получавших за многолетнюю службу небольшие наследственные земельные наделы. В это самое время татарские набеги стали чуть ли не регулярным занятием, а сами крымцы для большего удобства пользовались сетью давно изученных троп. Современный Русский Брод лежал рядом с Муравским Шляхом, а потому местные жители со временем обзавелись своими тропами, по которым они спокойно достигали безопасного места.
В случае опасности, крестьяне и служилые люди старались отойти подальше от надвигавшейся угрозы и спрятаться в непролазном лесу. По пути им необходимо было преодолеть водную преграду в лице самой Любовши, а для того, чтобы не сбиться с маршрута, у опорных точек появлялись свои характерные названия. В противовес татарской угрозе, безопасный брод через реку стали называть Русским, т.к. в этом месте стояла сторожевая вышка ливенских дозорных, т.е. действовала русская власть. Соответственно отпадают вопросы, почему в границах современного Русского Брода тогда никто не селился: ни один человек не стал бы в здравом уме силиться грубо говоря в лесу или на его окраине, рядом с дозорной вышкой без доступа к пахотным и пастбищным землям.
В книге Московского стола за 1577 год находим документ под названием "Государева грамота в Темников князю Еникееву о посылке сторожей на польскии сторожи и запись о посылке таких же грамот воеводам украинных городов, с приложением росписей сторожам.", в котором находим такой отрывок: 4-я сторожа на Сосне усть Любовши от Новосили верст с семьдесят, а сторожем на ней стояти из Мценска, да из Новосили шти человеком из города по три человека". Сразу стоит оговориться, что сторожа располагалась, не "На сосне", а на Любовше ("На Любовше усть Любовши" - ред.). т.к. в других документах подобной ошибки нет, да и по нынешнему положению Любовша и Сосна не имеют прямого сообщения. Вот эта короткая запись — это первое полное упоминание русско-родских сторож.
Стоит опять таки пояснить спорные моменты для сомневающихся. От Русского Брода до Новосиля по прямой дороге чуть более 40 км, в то время как в документе, если пересчитать на привычный нам километраж говорится примерно о 75 километрах. Подобные нестыковки легко отпадают, если посмотреть, как описываются сторожи. Первая из них находится на месте современного села Судьбищи ( 30 вёрст), и далее от неё находятся ещё три сторожи до устья реки Любовша. 3-я из них находится на месте современной Корытенки и охраняет территорию вниз к устью Любовши на расстоянии в 8 вёрт, как раз до современного Русского Брода, а вот последняя 4-я сторожа как раз и следит за безопасностью от устья реки до пересечения со сферой Корытенских сторож. И если учитывать крюк через Судьбищи, расстояние до Русского Брода как раз ровняется заветным 76 километрам, поэтому вопросы в атрибуции описываемых пунктов с современной территорией просто отпадают. Здесь же стоит обратить внимание на то, откуда на Русский Брод присылаются служивые люди: из Новосиля и Мценска. На момент 1577 года в Ливнах проживает ещё очень мало людей, поэтому Новосиль и Мценск реально становятся самыми близкими городами со своим военным гарнизоном. В последствии, уже в XVII веке опорные сторожевые пункты будут комплектоваться в том числе и ливенскими казаками, хотя подобное будет применятся в основном к сторожам на Трудах и Сосне, в то время, как пункты на Любовше продолжат комплектоваться из уже привычных городов.
Когда речь заходит о сторожевых пунктах, то в голове сразу возникают образы острогов с высокой дозорной башней, обнесённых высоким частоколом. Но в нашем случае это не так. Строго говоря, местные сторожи, в том числе и русско-бродские представляли из себя мало устрашающее для врага зрелище. Начать стоит с того, что как такового единого острога просто не существовало. По периметру просматриваемого участка, в случае с Русским Бродом это 8 км, устанавливалось несколько наблюдательных вышек- смотрилен. Смотрильни представляли из себя крытый соломой навес на четырёх вертикальных столбах, под которым вверху имелась небольшая площадка для наблюдения, а внизу у подножья делалось углубление для укрытия воинов и коней. В случае обнаружения угрозы, либо получив сигнал с другой вышки, дозорный взбирался на крышу и поджигал располагавшийся на возвышающимся столбе особый сигнальный костёр. Из основного пункта, в случае с Русским Бродом такой располагался в районе современной Музалевской горы, высылался гонец, который должен был прибыть на командный пункт следующей сторожи, в нашем случае этот пункт располагался на реке Труды в районе современной Речицы, и далее по нарастающей, пока тревожная весть не достигнет гарнизонного города, в нашем случае таким городом становились Ливны.
Для удобства, служилые казаки проживали в непосредственной близости от основного пункта в небольшой общей избе, откуда по распределению выезжали для наблюдения на подведомственные смотрильни.
В 1605 году местные служилые люди по приказу собрались в Ливнах и по приказу царя Бориса Годунова отправились на усмирение бунтующих Кром, которые присягнули самозванцу Лжедмитрию. Но, настроение в самом войске было двояким. Ещё до отправки в Кромы, в здешних местах проповедовал беглый монах Леонид, который возвещал о спасшемся царевиче, и именно он посеял сомнение в сердцах ратников, итак нелюбивших Бориса. После замены главного воеводы ополчения на князя Басманного, весь ливенский гарнизон перешёл на сторону самозванца, и по его приказу отошёл обратно на свои земли.
В 1606 году через сеть Новсильских сторож от царя Василия Шуйского в ливны прибыл Крутицкий митрополит с письмом от престарелой матери истинного убитого царевича, но проповедь не возымела эффекта и митрополит вынужден был отбыть в Москву. Тем временем в Ливенских окрестностях уже обжились мятежные войска "воеводы царевича Дмитрия" Ивана Болотникова, чей отряд активно пополнялся из числа местных однодворцев. Посланный на усмирение Ливенских сторож князь Иван Воротынский не смог взять город и отошёл обратно, в то время как окрепшая дружина Болотникова продолжила наступление на Тулу.
Ливенские служилые люди также признали и Лжедмитрия II, который некоторое время пребывал в Орле, а сторожевые казаки на наблюдательных пунктах, в том числе и в Русском Броде, несколько лет подряд стали назначаться по приказу самозванного царевича. После смерти "Дмитрия", на местной дозорной системе смогла утвердиться московская власть, а в 1613 году из Ливен даже была отправлена особая депутация к Земскому собору для избрания нового царя.
Большой урон по местной дозорной системе был нанесён в 1618 году во время противостояния казакам гетмана Сагайдачного. Стороживые пункты Корытинки и Русского Брода были полностью сожжены и уничтожены, сильно пострадал и сам гарнизонный город. Во время противостояния с врагом погиб один из местных сторожей то ли Корытенски, то ли Русско-Бродских пунктов, Матвей Никитич Кобозев. К 1623 году удалось восстановить оборонную силу, однако Корытенские и Русско-Бродские сторожи были переданы в ведомство Новосиля, а количество служащих было сокращено до 4 человек на группу сторож.
Во время царствования Алексея Тишайшего пограничная линия Русского царства сместилась сильно на юг, а местные сторожи утратили своё было значение, и, как следствие, Корытенские, Русско-Бродские и Речицкие сторожевые пункты перестали существовать и превратились в простые государственные земли. К началу XVIII века Красный лес стал значительно вырубаться и распахиваться, превращаясь в обычные пахотные земли, и именно в это время на территории Русского Брода стали селиться первые, с позволения сказать, гражданские, люди.
В 1750-ых годах территорию современного Русского Брода и его окрестности получил за прилежную службу офицер Лавров Иван Осипович,и именно в этот период маленькое сельцо впервые упомянуто под названием "Русский Брод". В 80-ых года XVIII века здесь поселился сын первого владельца, построивший большой дом с хозяйственными постройками, образовав тем самым владельческое сельцо, т.е. господский дом в окружении нескольких дворов крепостных крестьян. И именно с этого времени началось развитие этого села. Евгений Лавров перевёз из Тулы несколько крестьянских семей, для которых выстроил новые избы. В 1782 году здесь проживало 483 человека обоего пола, а спустя сто лет в 1903 году население села составляло уже 1142 человека только мужского пола. Но про эти события рассказы уже велись, поэтому пока что стоит и остановится.
