- Тань! Ты с ума сошла? Какое кладбище в два часа дня? Жара под пятьдесят! Давай ты завтра к нему сходишь!
Оля смотрела на свою подругу и понимала, что та (как и всегда) от нее, все равно, не отстанет.
Татьяне 45 лет. Выглядит прекрасно. На ней джинсовая юбка и черная футболка с рисунком красных губ на груди. Солнечные очки, белые летние кеды на ногах, короткая стрижка. Женщина не может стоять на месте спокойно. Согнув в колене ногу, Таня почти легла грудью на лобовое стекло своей машины, натирая его мягкой ветошью, при этом продолжая «уламывать» подружку:
- Оля! Вот че ты, как всегда, ломаешься. А? Уговаривать тебя надо. Подруга ты мне или кто???
Таня закончила вытирать стекло и выпрямилась, продолжая тереть теперь уже боковые зеркала:
- Успеешь ты закатать свои помидоры! У меня Го-ре! Моего Шурика вчера похоронили. Мне надо цветочки поставить, помянуть, рюмочку выпить «за упокой». Ты представляешь, как мне тяжело сейчас!
Оля улыбнулась скептически, и сморщила носик, глядя на «опечаленную» подругу:
- Не ври, Тань. Ничего тебе не тяжело. Ты его даже не любила.
Оле 35. Дружит с Таней уже много лет. Дружба началась по работе, да так и укрепилась между женщинами, хоть они и совершенно разные. У Оли муж, двое детей. Никаких интрижек на стороне. Обычная женщина, погрязшая в семье, работе, детях. Таня – прямая противоположность: три замужества, взрослый сын. В данный момент разведена. Меняет любовников с такой же частотой, как Оля полотенце для рук на кухне.
Закончив наводить чистоту, Таня обошла машину и подошла к подруге, почти в плотную, состроив молящие глазки:
- Ну, Олечка…Ну мы на пятнадцать минуточек… Помянем, цветочки Шурику поставим и я сразу тебя обратно к твоим помидорам привезу…
Таня надула губки, как маленькая девочка, для пущего эффекта:
- Оооль…Пожааалуйста…я одна боюсь ехать на кладбище…а очень надо…
Оля вздохнула… Не отстанет же эта зараза:
- Сейчас. Я хоть конфет возьму на могилку положить.
Таня даже подпрыгнула на месте:
- Хорошо! Только быстро! Я жду!
- - -
Ольгу Бог миловал, как говорится: на этом кладбище у нее нет похороненных родственников, да и знакомых тоже, наверное, нет. Поэтому, дойдя до свежей могилы совершенно незнакомого ей Шурика (два дня назад мужчина погиб в автомобильной аварии вместе с друзьями после бурной ночки в сауне) Оля опустилась на скамеечку и огляделась… Тихо то как…Могилки…Памятники…Цветы…Кусты сирени….
В это время Татьяна, всплакнув по своему Шурику, наклонилась и откинула в сторону красивый букет, что стоял в банке с водой рядом с венками из искусственных цветов, проговорив зло:
- Постояли цветочки твоей жены и хватит…Пусть и мои теперь постоят…
После этих слов Татьяна поставила свои цветы в ту же самую банку.
Оля поморщилась. Иногда она совсем не понимала Таню. Иногда даже жалела, что дружит с ней, но разрубить этот узел дружбы у Оли не получалось – Татьяна настолько сильно держала ее в своих «дружеских» объятьях, что иногда казалось, задушит и вовсе.
Оля не стала слушать причитания подруги по любовнику. Выпитая рюмка водки (почти насильно) за упокой души Шурика на жаре, шумела в голове Оли морским прибоем. Повернув голову в сторону, женщина присмотрелась к соседним могилкам. Все они были ухоженными, усыпанными искусственными цветами. И только две могилки стояли заросшими выжженной солнцем травой. Несколько выгоревших, от времени, пластмассовых тюльпанчиков служили единственным украшением места погребения. Оля присмотрелась к фотографиям за стеклом на одном общем памятнике: мужчина и женщина под одной фамилией. Пожилые… Улыбаются ей из-за стекла теплыми улыбками…Живыми улыбками…!!!
Оля, на секунду, даже дышать перестала, и крепко зажмурила глаза…не может такого быть! Это все рюмка водки виновата – успокаивала себя Оля, опасливо открывая один глаз и вновь глядя на старые фото на памятнике….
Опять!! Точно!! Улыбаются и даже приветливо кивают головами!!! ОБА!! ЕЙ!!!
Оля перекрестилась и глянула на Таню. Та все еще разговаривала о чем-то со своим усопшим любовником. Посидев еще минуту. Оля поняла, что ей совсем не страшно, и даже наоборот…семейная пара улыбалась ей ласково и приятно. Набрав полную горсть конфет, Оля, с почтением и осторожностью, подошла к могилкам и положила конфеты на сухую траву холмиков:
- Эмм… Здравствуйте… Это вам…Простите, что побеспокоили ваш сон…
Мужчина и женщина продолжали улыбаться со своих фотографий.
Оля прочитала на табличках имена:
Федоров Петр Иванович.
Федорова Аграфена Семеновна.
Года рождения – двадцатые прошлого века.
Дни смерти…
Оля замерла… Как так???... Хотя и такое, конечно, бывает…мало ли, что произошло…
- Таня… Таааань….
Оля звала Таню тихим, хриплым, от переживаемых эмоций голосом.
- Чего тебе?
Оля даже подскочила на месте – как Таня так быстро к ней подошла?
- Тань… А ты не знаешь – кто эти люди?
Таня родилась и выросла в этом поселке, поэтому знала очень многих. В отличие от Оли. Ольга выросла в другом городе. В этот поселок ее привез муж после свадьбы.
Таня присмотрелась к фотографиям на памятнике:
- Знаю…Это баба Груша и дед Петя. Они на соседней улице жили. Давно уже померли… Но я их помню…Хорошие старички были. Добрые. Дружили с моими дедушками и бабушками ( Таня махнула рукой) Да, раньше все дружили. Давно, видать, дочка с сыном не приезжали на могилки – заросло вон все… А может и нет их уже тоже… Не знаю. Их дети в те года только в гости приезжали – старики сами жили. Никому не мешали…Дом у них такой красивый был…
Таня говорила и говорила…
Оля слушала…
- - -
Петр считал себя счастливчиком, и тому было множество причин. Войну прошел лишь с двумя ранениями, вернулся в родной поселок с руками, с ногами. Влюбился в первое послевоенное лето в приезжую молоденькую учительницу. Осенью поженились. И зажили счастливо. Родили сына и дочку. Много работали. Грушенька – в школе, Петр в колхозе на грузовой машине. Гордился Петр своей женой-красавицей, берег ее, как нежный и хрупкий цветок. Любил сильно. Всем сердцем.
Грушенька была девушкой с очень светлой, фарфоровой кожей, такой тонкой, что венки было видно, если присмотреться. Из-за этой своей особенности не переносила Грушенька солнце: всегда носила кофты и платья только с длинными рукавами. Носила девушка и шляпки с широкими полями. Приходилось носить и перчатки на нежных кистях рук, оберегая свою тонкую кожу зимой от холода, а летом от солнца. В те года все люди были загорелые, с загрубевшей кожей от работ на открытом воздухе, а Грушенька у Петра оставалась беляночкой, и этим женщина сильно отличалась от всех женщин в поселке.
Аграфена не была лентяйкой или неженкой. Нет! Женщина содержала свой дом в образцовом порядке, и на огороде работала, и на клумбе за цветами ухаживала, но только делала она всю работу или рано-рано утром или поздно вечером, понимая, что если она «сгорит» на солнце, то не сможет даже прикосновение ткани вещей выдержать к своей коже. Петр понимал все и жалел супругу, стараясь, по возможности, вообще избавлять жену от «полевых» работ, успевая ухаживать за огородом самостоятельно, без помощи Грушеньки.
Так и прошли молодые годы.
Семейная пара стали пенсионерами. Дети выросли и разъехались. Все было хорошо, пока не пришла в дом беда.
В семьдесят лет у Грушеньки обнаружили рак кожи. Началась долгая борьба с тяжелой болезнью. Продлилась эта борьба долгих девять лет.
Петр, все эти года, тоже уже с подорванным годами здоровьем, как мог, оберегал свою жену.
Теперь его Грушенька совсем не выходила на дневной свет, проводя все время в комнате. Так же женщине нельзя было находиться у открытого огня. Петр, со стойкостью настоящего мужчины, взял часть бытовых обязанностей на себя… Большую часть.
На протяжении этих девяти лет мужчина сам ухаживал за огородом и подворьем (пыль тоже вредна для любимой жены), сам ходил по магазинам и закупал продукты (чужие глаза и жалобные вздохи его Грушенька переносит очень плохо – расстраивается сильно; она же бывшая учительница – ее все в поселке знают). Петр все эти года сам готовил еду (жене противопоказано стоять рядом с горячими предметами и огнем), сам наводил порядки ( с водой тоже жене нельзя долго соприкасаться). Так и жили. Но Петр не жаловался. Главное – его Грушенька рядом с ним. Живая, пусть и не совсем здоровая.
- - -
Скрипнула калитка. Зашуршав шинами по гравию, уехало такси. Петр, улыбаясь, поспешил на встречу жене. Его Грушенька, одетая в белую кофточку с длинными рукавами, в длинную темную юбку, шла по дорожке, держа зонтик в руках над головой. У Петра замерло сердце. По лицу жены мужчина сразу понял, что что-то случилось. Супруги зашли в дом, сохраняя молчание.
Петр ждал, пока Груша переоденется и присядет на стул возле него. И все ему расскажет. Сердце мужчины замирало от страха в груди от предчувствия беды.
Опустившись на стул, женщина протянула свою руку и накрыла ею руку супруга, печально заглянув в глаза любимому мужчине:
- Ну вот, Петенька …Все… Сказали,… не надо мне больше приезжать на химию…
Мужчина сильно удивился, ответив громко и возмущенно:
- Как это??? Почему??? Кто такое сказал???
Жена улыбнулась:
- Доктора сказали…Сказали, слишком старая я уже… за девять лет химий получила достаточно…Сказали…доживайте…бабушка…уже без врачей…
Петр начал возмущаться, говорить, что он будет жаловаться, что врачи не имеют права отказывать в лечении человеку. Ну и что, что уже 80 лет?? Это несправедливо!
Жена улыбнулась, и похлопала по руке мужа своей рукой, успокаивая:
- Не волнуйся так, Петечка, а то сердце разболится. Давай просто будем жить и не думать, о том, сколько нам осталось…Успокойся, родной. Все хорошо…
- - -
На следующий день, рано утром Аграфена проснулась и посмотрела на соседний диван. Петр лежал тихо, на том же боку, что и лег с вечера. Перед сном у мужчины подскочило давление. Петр никак не мог успокоиться, и смириться с тем, что его Грушеньку отправили умирать, отказав в медицинской помощи. С большим трудом мужчина уснул, сильно переживая потрясение.
Груша подошла к мужу, чтобы поправить одеяло, сползшее с его плеч и замерла, глядя на любимое лицо…
Петр умер. Во сне. Прошлой ночью.
- - -
На похороны Петра приехали дети. Грушенька сидела возле гроба мужа и гладила его по волосам на макушке, и разговаривала с ним тихим голосом, утирая слезы платочком, зажатым в пальцах свободной руки.
- Мама…что-нибудь еще надо?? Мы в магазин собираемся съездить.
Это позвал Грушу сын. Дочка сидела рядом с ней у гроба отца.
Аграфена повернулась к сыну, так и не убирая руки от волос Петра:
- Да, сынок, надо. Конфет шоколадных надо купить побольше. Петя их очень любит. И Машу возьми с собой – может, еще чего вкусного на стол для поминок купите.
Дочка Маша возмутилась:
- Не поеду я, мама. Сами они все купят. Я тебя одну не оставлю.
На что Груша ответила:
- Нет, надо съездить, доченька. За меня не переживай. Сейчас уже люди начнут сходиться, а я попрощаться с Петром хочу… Без чужих глаз… Поезжайте… Я пока с Петей побуду сама.
- - -
Дети уехали. Грушенька долго смотрела на Петра, потом наклонилась и обняла тело мужа руками, сказав тихо:
- Даже не возмущайся…Я не могу без тебя, любимый… Ты же знаешь…
- - -
Через сорок минут дети вернулись домой, и обнаружили маму, наклонившуюся над гробом, крепко обнимающую отца руками.
Женщина была мертва.
Петра и Грушеньку похоронили в одной могиле в один день.
Так закончилась их история любви.
- - -
Оля проснулась рано утром. Дети и муж еще спали. Набрав в бутылки воды и насыпав в кулек конфет, Оля вышла со двора. В ее руках была тяпка и мешок выкопанными двумя кустами роз.
Придя на кладбище, женщина быстро нашла могилки Петра и Грушеньки. Через два часа работы вся сухая трава была убрана, цветы посажены. Оля высыпала шоколадные конфеты на холмик, постояла у могилок немножко, и вернулась домой.
Этот день был длинным и жарким. Когда женщина добралась до кровати после всех переделанных за день дел, и уснула, на дворе уже была уже глубокая звездная ночь. Уставшая Оля спала, уткнувшись щекой в подушку. Ей снился летний, солнечный сон:
По полю шли парень и девушка. Он темный и крепкий, а она тоненькая и белокожая. Они переговаривались между собой, ели шоколадные конфеты прямо на ходу, и махали Оле руками, ярко и счастливо улыбаясь.
Оля помнила эти улыбки…
Она их точно видела….
Только вчера…
Путеводитель по каналу можно посмотреть здесь
Берегите друг друга))
Хочу добавить: это правдивая история - жили такие люди, и, правда то, что они умерли в один день. Я изменила только имена.
