Советская плановая экономика, несмотря на ее крах, до сих пор окутана массой мифов. Многие считают, что без принудительной коллективизации и индустриализации страна стала бы аграрным придатком Европы. Другие уверены, что система планирования в СССР была прекрасно отлажена и что нужно ее вернуть. Ну а третьи вообще утверждают, что Большой террор был экономически обоснован. Все эти мифы разбирает в своей лекции профессор Российской экономической школы Андрей Маркевич — один из ведущих специалистов по экономической истории России.
Исследователь выделяет и разбирает четыре мифа, связанных с советской экономической историей:
1) экономика СССР демонстрировала исключительно высокие темпы роста;
2) после революции аграрная страна превратилась в индустриальную державу;
3) в Советском Союзе эффективно использовали нематериальные стимулы, включая принуждение и репрессии;
4) советская экономика развивалась на основе тщательно составленных планов.
1-й миф: высокие темпы роста
Историки дают разные оценки динамики советской экономики. Но в основе всех расчетов лежат одни и те же цифры опубликованной и архивной статистики. Откуда тогда берется разница в оценках экономического роста? Все зависит от методики расчета. Можно использовать концепцию валового внутреннего продукта (ВВП, она принята в мире с 40-х гг. XX в.), а можно — чистого материального продукта (ее применяли в СССР). Второй момент — какие цены брать в расчет: рыночные или плановые, какого года и т. д.
Но если вы хотите получить цифры, сопоставимые с другими странами, имеет смысл прибегнуть к стандартной методике ООН. В среднем темпы роста ВВП на душу населения в России/СССР на протяжении XX в. были около 2 % в год. На мировом уровне это неплохие показатели, но не исключительные.
Какой период XX в. самый экономически успешный? Если смотреть на абсолютные цифры, то больше всего ВВП на душу населения вырос в годы нэпа (1921— 1928) — на 14,7 %, и в период первой послевоенной пятилетки (1946–1950) — на 10,4 %. Но при сравнении разных исторических периодов стоит учитывать не только абсолютные показатели, но и другие факторы:
Предшествующую динамику. Высокие темпы роста в годы нэпа и послевоенный период следовали за периодами глубокого спада экономики (во время революции, войны). То есть имел место «восстановительный рост»: запуск стоящих фабрик, возрождение разрушенного и т. д. И восстановительный рост вряд ли может быть идеалом с точки зрения экономической политики.
Страновой тренд. Важно оценить, как экономика растет относительно долгосрочного тренда, т. е. насколько та или иная экономическая политика лучше предыдущей. С учетом этого фактора меняется оценка довоенных пятилеток. Главный их результат — это возврат к долгосрочному тренду развития, который был у страны до Первой мировой войны.
Фактор «догоняющего развития». Если в начале периода страна находилась в числе отстающих, то ей легче развиваться — за счет импорта передовых технологий из развитых стран. Так происходило в Российской империи до революции и в 30-е гг. в СССР.
2-й миф: от сохи до ледоколов
Была бы индустриализация без пятилеток? Сторонники форсированной индустриализации и принудительной коллективизации говорят о 30-х гг. как о наиболее успешном периоде советской экономики. К 1937 г. доля промышленности в структуре ВВП страны выросла до 32,2 % — с 21,4 % в 1913 г. Однако индустриализация была глобальным феноменом, который охватывал мир с начала XX в. Похожий промышленный рывок был и до революции: доля промышленности в ВВП Российской империи выросла с 13,1 % в 1885 г. до 21,4 % в 1913 г.
Появляется вопрос: а можно ли было достичь похожих или даже лучших результатов, чем те, которые показала советская экономика в годы первых пятилеток, но другим путем? Дискуссия по этой теме идет давно. Часть исследователей придерживаются пессимистичного ответа — нет, невозможно. Суть аргументации: за счет того, что коллективизация и индустриализация эффективно перевели избыток рабочих рук из сельского хозяйства в промышленность, были достигнуты такие темпы роста, и лучшего результата достичь было бы сложно.
Часть исследователей дают оптимистичный ответ. В частности, в работе А. Черемухина, М. Голосова и С. Гуриева «Был ли Сталин необходим?» приводится следующая аргументация. Благосостояние и потребление среднего жителя страны в 30-е гг. при сталинской политике были на четверть ниже, чем могли бы быть в альтернативной, несоветской реальности, которую ученые смоделировали, взяв за основу царскую экономику.
Коллективизация и индустриализация — часть одной стратегии?
Большинство историков и исторических экономистов утверждают, что это две части одного и того же плана. Коллективизация дала три важных преимущества в проведении индустриализации:
1) контроль за хлебом и снабжением городов. Индустриализация началась чуть раньше коллективизации. И главной проблемой тогда стали хлебозаготовки: крестьяне не хотели торговать с городом. Коллективизация дала возможность государству контролировать хлебные ресурсы напрямую;
2) коллективизация дала ресурсы для индустриализации. Экспорт хлеба стал источником накоплений для инвестиций в промышленность;
3) приток рабочих рук из деревни в промышленность. Коллективизация ухудшила уровень жизни в деревне, и это стало важным стимулом для бегства крестьян из деревни в город.
Цена индустриализации и коллективизации — это голод 1932— 1933 годов. Демографы оценивают масштабы потерь в 6–8 млн человек. Идут споры о причинах голода: это результат плохой погоды или следствие коллективизации?
Чтобы ответить на этот вопрос, были проанализированы данные по уровню коллективизации разных районов СССР в мае 1930 г. К концу 30-х по всей стране были стопроцентные показатели, но вначале темпы разнились. В первую очередь коллективизация проводилась в южных — «хлебных» — регионах, а также на Южном Урале, в Поволжье, Западной и Восточной Сибири. И в 1933 г. именно «наиболее коллективизированные» области Союза показали самую высокую смертность.
3-й миф: экономическое обоснование репрессий
Можно услышать аргумент, что при Сталине «был порядок» и что репрессии были «важным стимулом для достижения результата».
Если считать репрессии необходимым методом для экономических побед, то должна быть отрицательная связь между темпами роста и количеством наказаний. Было решено выяснить, как выполнение планов советскими экономическими министерствами с 1946 по 1952 год было связано с количеством наказаний, которые накладывал на них один из надзирающих органов — Министерство государственного контроля. И оказалось, что есть обратно пропорциональная связь между количеством наказаний и процентом выполнения плана. Этот результат не противоречит тому, что за плохую работу и ненадлежащее исполнение плана полагалось наказание, однако его можно трактовать и прямо противоположно: повышенное наказание вело к тому, что проявлялась худшая работа ведомств на практике. Кроме того, надо учитывать, что органы госконтроля накладывали мягкие наказания (выговоры и штрафы).
Но если мы говорим о массовых репрессиях, то политику Большого террора невозможно обосновать экономически. Роберт Дэвис в своей работе «Советская экономика и начало Большого террора» исследовал бюллетень Госплана за 1936 и 1937 гг. По итогам анализа Дэвис пришел к выводу, что экономика СССР накануне Большого террора была в относительно хорошем состоянии. И напротив, период с 1937 по 1940 г. был более проблемным, чем 1934–1936 гг., особенно в промышленности. С мест рапортовали, что на предприятиях нет управленцев и что появились проблемы в развитии.
Таким образом, массовые репрессии, скорее всего, не столько следствие экономических трудностей, сколько их причина. И в этом смысле Большой террор оказал отрицательное воздействие на советскую экономику в предвоенный период.
4-й миф: чудесная плановая экономика
В советских учебниках по экономике была нарисована картина «идеального научного планирования». Эта концепция предполагала, что на каждую пятилетку правительство вырабатывает и утверждает план, который потом детализируется в годовые, квартальные, месячные и т. д. С общесоюзного уровня этот документ спускается ниже — вплоть до линии предприятий. Предполагалось, что все планы экономических агентов согласованы друг с другом.
Но на практике все было иначе. В процесс планирования были активно вовлечены те агенты, которые в будущем должны были отвечать за исполнение планов. Поэтому возникал повод манипулировать информацией, чтобы получить более легкий план и успешно его выполнить. Ситуация вела к тому, что процесс планирования был бесконечным.
Выводы:
1. В среднем советская экономика показывала неплохой рост (в сравнении с другими странами), но если брать в расчет начальный уровень или количество затрат, то ответ об эффективности системы будет отрицательным.
2. Политике индустриализации и коллективизации мы можем приписать голод 1932— 1933 гг. Расчеты показывают, что при альтернативных сценариях промышленные результаты могли быть достигнуты как минимум не хуже, чем продемонстрировала советская система.
3. Принуждения и репрессии были неотъемлемой частью системы. Но вопрос об их экономической эффективности открыт.
4. Советскую экономику стоит называть скорее не плановой, а командной. Система могла мобилизовать ресурсы на решение конкретных задач, но в планировании творился хаос.
По материалам научно-популярного портала Российской экономической школы guru.nes.ru
Подготовила
Ольга ПЕТРОВА
Фото из открытых источников