оглавление канала
Вскоре, в своих скитаниях и поисках он обратил внимание на то, что его будто кто-то ведет, словно появилась некая ниточка, притягивающая в некоем определенном направлении. И по мере продвижения на восток, эта ниточка превращалась в довольно прочную веревку. Сначала, когда он это только почувствовал, возникли некоторые сомнения. А не выдумал ли он это сам, просто от тоски и одиночества? Не выдает ли он желаемое за действительное? И, чтобы это проверить, несколько раз специально резко менял направление маршрута то в ту, то в другую сторону. Но, путеводная нить никуда не исчезала, а напротив, становилась только прочнее, и продолжала тянуть и тянуть его за собой. Вот тогда он почувствовал явное облегчение. Все это не выдумка, не иллюзия, это не привиделось усталом мозгу, а значит, он все делает правильно.
Продвигался Олег довольно медленно, потому что приходилось внимательно осматривать и мысленно «прощупывать» все мало-мальские пещеры или нагромождения камней. Осень уже больше напоминала предзимье. Желто-палевый ее наряд все чаще стали украшать серебряные полоски изморози, которая утрами покрывала травы на луговинах и прогалинах. А листьев на деревьях оставалось все меньше. Но вот наступило время, когда тучи убрались с небосвода, северные ветра перестали пугать по ночам своим завыванием, напоминающим жалобный плач раненого зверя. Воздух был чист и прозрачен, словно отмытый усердной хозяйкой хрусталь. Ярко-синий купол неба был изрисован легкой, мастерской кистью виртуозной художницы-Осени, росчерками журавлиных и утиных клиньев, спешащих на юг.
Олег остановился на берегу небольшой говорливой речки, берущей свое начало из горного ущелья. Место ему так приглянулось, что он решил задержаться здесь на несколько дней. Почему-то именно в этом месте на него снизошло какое-то умиротворенье, словно в преддверии возвращения домой, где его ждет кто-то родной и близкий. А еще, нужно было привести себя, хотя бы, немного в порядок, и как следует поразмышлять над дальнейшим путем. Так же, было просто необходимо провести серьезный мысленный поиск, чтобы окончательно увериться в правильности выбранного направления. А без определенного настроя и сосредоточенности это было весьма затруднительно. Что-то ему подсказывало, что тяжелый путь скоро подойдет к концу. Какое-то шестое чувство говорило, что его цель совсем рядом. И от этого душа испытывала состояние близкое к восторгу, и в тоже время, замирала от страха. А вдруг, ошибся…? Тогда, придется начинать все сначала.
Весь день он сооружал себе шалаш с довольно плотной крышей из пихтовой лапки, способной защитить от дождя, под защитой нависшего обрывистого берега. Натаскивал с берега ручья большие валуны для походной бани, решив себя побаловать. Ведь то, что его вскоре ждет, нужно встречать как человеку, а не как бездомному бродяжке, в которого он превратился за долгие дни скитаний.
Олег уже развел небольшой костер внутри шалаша, и начал обкладывать его камнями, когда услышал оглушительный рев разъяренного медведя. Он настороженно замер, стараясь определить откуда исходит звук, а потом, прихватив с собой нож, осторожно пошел в этом направлении. Любой человек на его месте услышал бы только рев дикого зверя. Олег же слышал в нем, боль, страх и отчаянье, как будто это звал на помощь человек. Он чуть прибавил шагу, стараясь идти с подветренной стороны. И вскоре, смог более явственно услышать шум настоящей битвы.
Как известно, хищника, крупнее и сильнее медведя в Уральской тайге нет. Как нет ему и естественных врагов, конечно, кроме человека. Ведь не зря же его называют хозяином тайги. Но, есть один зверь, с которым даже самый большой медведь никогда не будет связываться. Это дикий кабан. И, судя по тому, что сейчас слышал Олег, медведь как раз и боролся с этим страшным и, совершенно непредсказуемом в своей тупой ярости, зверем. Но, это было весьма странно. Кабаны, обычно, не любят гор. Конечно, Олег сейчас находился еще не в самих горах, а только в предгорьях. Откуда тут мог взяться этот кабан? Но тут на ум пришло, что как раз в это время у кабанов начинается гон. И зверь вполне мог либо убегать от соперника, либо гнаться за ним. А если ему в это время встретился медведь, то Олег медведю не завидовал. Впрочем, гадать он не особо любил, поэтому, просто прибавил шагу.
Вскоре звуки битвы стали доноситься до него намного отчетливее. Для верности, человек сделал небольшой полукруг, чтобы уже наверняка звери его не почуяли. Через несколько десятков метров, впереди показалась довольно большая прогалина, на которой совсем не было травы, только пушистые мхи ковром устилали открытое пространство. Да еще, кое-где пробивались редкие кустики брусники. Но только сейчас, эта поляна выглядела, как перепаханное поле. Посередине стоял огромный кабан – секач. Он был больше метра в холке, страшен и огромен. Вся морда у него была вымазана в крови, а с огромных нижних клыков, каждый сантиметров по десять–двенадцать в длину, стекали вязкие темно-бордовые капли. В маленьких красных глазах была тупая ярость, которую уже ничем нельзя было ни потушить, ни остановить. Густая шерсть на загривке стояла дыбом. Все четыре ноги упирались в землю, голова низко опущена. По его позе было видно, что зверь опять собирается броситься в атаку. Из, порванного медвежьей лапой, бока текла кровь, впрочем, как видно, эта рана не причиняла ему особого беспокойства, и уж, совершенно точно, не влияла на его злобную готовность сражаться.
А перед ним стояла медведица. Из ее многочисленных ран толчками выхлестывала кровь, вид которой приводил кабана в еще большую ярость. Одна передняя лапа у нее уже висела плетью, по всей вероятности, сломанная. И чувствовалось, что ее жизнь измеряется, уже даже не часами, минутами. Но она все еще пыталась бороться. Окровавленная медвежья пасть была оскалена, но звук, издаваемый ею, уже был слабый, больше похожий на хриплый стон, чем рык разъяренного зверя. А за ее спиной, с поскуливанием, напоминавшим плачь ребенка, метался медвежонок-сеголеток, месяцев шести. Его участь, после смерти матери была не завидной. В период гона кабаны были страшнее медведя, они, как правило, сметали все и вся на своем пути, не взирая на грозившую им самим опасность, превращаясь в неотвратимо-смертельную боевую машину. Эти животные и без того реагировали яростной атакой на любой резкий звук, а уж в период гона им и вовсе не было удержу. Ситуация была однозначной. Мать с медвежонком были обречены.