Голова горела, и это мешало. Он удивился, что вообще чувствует голову. И страх совсем иной, не острый, а ноющий, словно давно болящий зуб.
Он падал в котлован – воронку, огромную конусообразную воронку. И падал очень медленно, не падал - сползал. Сначала он цеплялся за края, потом за земляные стены, но поверхность осыпалась, окаменевшие пальцы не могли удерживать извивающееся, непослушное тело. Ему бы прижаться, найти опору, но неведомая сила тянула, засасывала в темное нутро. Он не смотрел вверх, и без того знал, что происходит. На самом краю стояли люди его недавнего прошлого. Васильков со своей черной кружкой в одной руке и айпадом в другой. Он что-то шептал на ухо шефу, уткнувшемуся в планшет. Тренер фитнес-клуба, какая-то приятельница Ани, вышедшая в свет после очередной пластики. Они явно флиртовали, не выпуская из рук привычных гаджетов. А вот и Ани, выбирающая удачный ракурс для селфи. Все они снимали его падение. Снимали равнодушно, флиртуя и шутя. Только шеф как всегда серьезен, он постоянно отправлял кому-то снимки, вполуха слушая Василькова.
Пальцы распухли, он еще подумал, что не сможет работать на клавиатуре. И громко рассмеялся под шуршание осыпающегося грунта. Снимающие сгрудились у самого края, засверкали вспышки. Но вскоре им надоело, кто-то отвернулся в поисках красивого плана, кто-то продолжил ухаживания. Ани сокрушалась по поводу потерянного камушка с мизинца - маникюр был испорчен.
Падение ускорилось. Казалось, что стены начали вращение. Все кружилось, поднимая туман сухой пыли. Прошлое и будущее менялось местами, рождая хаос. Последнее, что увидел – чёрная кружка Василькова, она вдруг стала увеличиваться, и казалось, это не кружка, а огромный рот бывшего коллеги, рот, способный проглотить весь мир.
- Антон, Антон, с тобой все в порядке?
Надо же, отключился. Может зря он поторопился с выпиской?
- Да, отец, задумался, просто задумался.
- Ты обманываешь меня, сынок…
- Пойду, пройдусь - на воздух захотелось. Заодно заскочу в магазин. Не переживай, скоро вернусь.
Вечерами еще подмораживает - сырой воздух колючими иголками, треск шин в застывших лужах. Антон заглядывал в темнеющие, забытые дворы, прятавшие до поры самые светлые воспоминания, жадно всматривался в лица спешащих людей. Как много здесь прохожих, и как разительно отличаются они от прежних соседей. Молодая мама с беспрерывно болтающим карапузом. Удивительный взгляд – мягкий, затягивающий. Группа парней с позвякивающими кульками окружила старенькую «девятку». Мужчина с огромными пакетами из супермаркета.
Её он увидел на перекрестке. Старушка стояла и смотрела на Антона, покачивая головой. Бахрома чёрной шали раскачивалась в такт.
- Анна Петровна, - бросился к пожилой женщине. Но споткнулся, зацепившись об вмерзшую пивную банку, чертыхнулся, а когда поднял глаза – её уже не было. Бред.
- Антоха! Кислицын! – Лучистые глаза, тонкие рыжие усики, дублирующие улыбку, на круглом лице.
- Кирюха! Самойлов! Ты как здесь? Ах, да…
- Пошли ко мне, у меня квартира вон в том доме, - Самойлов махнул на соседний дворик.
- Неудобно, давай в кафешке посидим.
- Почему неудобно? С женой познакомлю, с сынишкой. Она сейчас его из садика приведет.
- Ты женат? Есть сын? Поздравляю! – Давай все же в кафе.
- Да у нас и кафе-то нет, разве в пивбаре?
- Нет, извини, только из больницы. А кофейня у рынка работает? Там такие вкусные булочки были! Помнишь?
- Эх, соблазняешь булочками-то. Ты, смотрю, просто в идеальной форме, а я…
- Да брось. Пошли, Кирюха, мне тебя сам случай прислал.
Кофейня осталась такой же, будто привет из детства. Правда немного уменьшилась в размерах, или они сами стали больше? Только гранёные стаканы поменяли на изящные чашки да столики украсили стильными салфетками.
- Хорошо-то как, - протянул Антон, вдохнув щекочущий запах ванильной выпечки. После уличного холода теплый уют, пропитанный манящими запахами, расслаблял.
- Ну, рассказывай, - проговорил Кирюха с набитым ртом.
- Ты ведь журналистом работаешь?
Приятель закивал.
- Понимаешь, тут такое дело, может, ты поможешь. Я сейчас переехал к отцу.
- Что так?
- Долгая история, давай об этом позже. Мама умерла…
- Да, я знаю. Прими соболезнования. Не попал на похороны, шеф в командировку в столицу отправлял.
- Понимаю. Все мы как-то расползлись, только в соцсетях перебрасываемся иногда. Знаешь, я раньше не задумывался, насколько сейчас уязвимы одинокие старики с их наивностью, верой в людей.
- Ты прав, мы куда циничнее, - Кирюха нацелился на третью булку.
- К отцу постоянно обращаются за советом одинокие женщины, пожилые женщины. Буквально сегодня одна его знакомая поделилась своей проблемой.
И Антон пересказал всё, что услышал от Дарьи Ивановны.
- Интересная история. А ты письма не захватил? Ну да, ну да, ты же не знал, что меня встретишь. Любопытно взглянуть. Из Подреченска, говоришь?
- Да, и это странно. Понимаешь, бедная женщина уже гипотезы строит о второй семье, внебрачных детях.
- Это вряд ли. Мошенничество чистой воды. Нюх у меня. А с чего вы решили, что из Подреченска?
- Как? Там же адрес.
- А штамп? Штамп проверили?
- Вот я идиот…
- Есть у меня один знакомый, который тебе будет полезен. Сам ты вряд ли найдешь мошенника, - Кирюха уткнулся в телефон, - это наши волонтёры. - Сергей, привет, да, я тоже рад. Слушай, я сведу тебя с одним человеком, приятель мой близкий. Да, по вашей части. Похоже, новая схема, я не сталкивался. Да. Хорошо. До связи.
- Может по коньячку? – предложил Антон.
- А не откажусь. Сейчас только супруге звоночек сделаю, чтобы не беспокоилась.
Антон слушал, как мило оправдывался Кирюха, сколько нежности проступило на его лице. Кончики рыжих усиков слегка подрагивали. Надо же, супруга ревнует, в этом мире еще не разучились ревновать?
- Говорил же, пойдем ко мне, - бурчал друг, отключаясь, - и что за чушь в голове, оправдывайся тут.
Было видно, что Самойлов рисуется. Ему приятна ревность жены, приятна ее публичная демонстрация.
«Эх, Кирюха, Кирюха, как ты только журналистом работаешь, с таким-то лицом? Ведь всё как на ладони».
- Так вот, Серега этот у наших волонтеров за старшего, - приятель, не отрываясь, следил за янтарной жидкостью, стекающей в рюмки. – Все же придется объясняться. Нюська вычислит, не любит, когда выпиваю не дома. Представляешь, каждый раз от корпоративов отмазываюсь.
- Нюська?
- Анна, Нюра, Нюська, жена моя. Она у меня знаешь какая, - Кирилла тянуло на откровения. – В следующий раз никаких кафе. Я должен вас познакомить!
- Обещаю, друг! Расскажи о волонтёрах.
- Тоха, ну вот как на духу, как ты жил? Как можно жить в нашем городе и не знать о «Руке помощи»?
- «Руке помощи»?
- Общественная организация. Понимаю, необычное название. «Рука помощи». Но не только… У них разные сферы деятельности: от поиска до приватных расследований, борьбы с мошенниками. Организацию хорошо спонсируют. Не спрашивай, я не знаю кто. Что-то там копали, сам понимаешь, недоброжелателей достаточно, но у них все по уму. С Серегой несколько раз пересекались, помогали друг другу. Знаешь, если там, - Самойлов протянул палец к потолку, - если там кто-то есть, надеюсь, мне парочку грехов спишут за помощь Серёге.
- Они и людей ищут?
- Разумеется. Это основное направление. А тебе кого-то надо найти? - Самойлов пытался сфокусировать взгляд на Антоне.
«Эх, развезло тебя с пары рюмок. Достанется от Нюськи. Надо, похоже, на воздух».
- Давай контактами обменяемся и пора. Меня отец ждет, тебя жена. В следующий раз обещаю в гости. Как сынишку-то зовут?
- Как, как зовут? Тошка.
- Тёзка, значит.
Всю дорогу до дома Самойлов рассказывал о семье.
- Жалко мне тебя, - остановился он у ворот, - сын – это знаешь, брат… Я за него кого хочешь…
- Дойдешь сам-то? Какой подъезд? – Уже во дворе пятиэтажки.
- Обижаешь. А может со мной?
- В другой раз.
Отец не спал, что-то перекладывал на кухне.
- Сынок, - с легкой укоризной.
- Кирюху Самойлова встретил. Посидели в кафе.
- Видел его раньше…
Раньше. Когда мир не ограничивался затхлой квартирой.
- Как он?
- Хорошо – жена, сынишка. Нет-нет, - заметив, что отец ставит чайник, - наелся. Не хочу.
Звонить незнакомому Сергею поздно. Все дела завтра.
Друзья, не забывайте о лайках и комментариях!