рассказ
С Николой Громом свела меня занозистая страсть донить налима по большой воде. Дрожание над окошком во льду он не признавал, а тех ,кто от этого сатанел, Гром называл "сосулькиными " детками.
Прошел лед, прошли следом за ним караваны барж к Великому Устюгу, чтобы там подняться по реке Юг к Кичменскому Городку, и выпотрошившись всем, что нужно проживающим здесь людям в течение года, успеть уйти.
Николу Грома, приходи на берег, встретишь всякий день запросто: стережет воду, ждет. когда муть пронесет, а повезет, увидит, как вывернется на струе голавль или язь, и не взять их ничем, легкую снасть оборвут под корень, а на тяжелую и не глянут.
Но вот налим, тот смирный. Только бы черемуха полыхнула, да черви - выползки на грядках проклюнулись, да не разучился ты за зиму ходить над землей и дышать в себя. Чуть шумнул, и дрогнул в руке фонарь, юркнут эти карандаши в землю на штык, успеешь схватить, так и из пальцев.
А без выползков на рыбалку идти, все равно, что на свадьбу без подарка.
Черемуха в тот год подошла скоро, иными днями грело по - летнему. Встречая меня, Гром спрашивал, готовы ли снасти, но они, как и другая необходимость, были проверены и уложены в рюкзак по первой капели ...
Возвращаюсь с работы, вижу, Гром ждет у калитки, значит, пора, значит, приспело рыбацкое времечко. Быстрехонько ноги в сапоги - заколенники, штормовку на плечи, и на паром к правому берегу Сухоны. Кто был, тот знает, кто не был, побывать бы. Под елками паучками ледок, а под соснами – брусниченками живица. Воздух благостный, дыши и пой.
Останавливаемся в ста шагах от Леденьги, узенькой стрелкой бегущей к Сухоне из Костромских лесов. Здесь наше место, здесь ночлежить и надеяться на удачу. Донки забросом по дальше от берега, помохорили и - за сушняком для костра. Темень свое возьмет, проберет холодом, если не пошевелишься. А будет с костром все складно, тогда и налиму завидно станет, не вытерпит, соблазнится наживой.
Юркнуло солнце за дальний бакен, последний раз в этот день отразившись на стекле створов.
Искрометит костер, потрескивает в пламени хвоя, и чудится, идет лесовик
Лель к нам из дальних чащ.
-Что оглядываешься, боязно ? ..-спросил Гром и бросил в костер охапку сухих веток. По ним будто пробуя, пробежали узкие полоски огня, и чуть повременив, пламя раздалось в ширь и высоту.
- А вот и он.
- Кто? ...
- Приглядись, в осиннике. Да не махай руками, не взлетишь, сын
это хозяина. Самого, говорят, уронили в феврале.
Два добрых глаза смотрели на меня, ноздри искали запах ружейной смазки и пороха. С губы лося свисала ветка в почках, и капли сока с нее падали на черный мох. Потом, осенью, в этом месте я собрал
корзину подосиновиков, заново пережив этот молчаливый диалог с природой.
- И долго будешь смотреть ?...Нет его, ушел. И вот веточку
обронил, - сказал Гром, поднося ее на ладонях ближе к свету. Лески подергивались, взял - таки налим наживу.
Кивком ветра от реки дым над костром колыхнуло, и он занялся высоким пламенем. А на востоке из тумана уже выходил рассвет и нес нам в лица запах расцветающей черемухи.
... Природа не умеет менять своих привычек. В ней все и всегда по порядку. Каждому живому свой час показаться и обратить на себя внимание.
* * *
рассказ
С Николой Громом свела меня занозистая страсть донить налима по большой воде. Дрожание над окошком во льду он не признавал, а тех ,кто от этого сатанел, Гром называл "сосулькиными " детками.
Прошел лед, прошли следом за ним караваны барж к Великому Устюгу, чтобы там подняться по реке Юг к Кичменскому Городку, и выпотрошившись всем, что нужно проживающим здесь людям в течение года, успеть уйти.
Николу Грома, приходи на берег, встретишь всякий день запросто: стережет воду, ждет. когда муть пронесет, а повезет, увидит, как вывернется на струе голавль или язь, и не взять их ничем, легкую снасть оборвут под корень, а на тяжелую и не глянут.
Но вот налим, тот смирный. Только бы черемуха полыхнула, да черви - выползки на грядках проклюнулись, да не разучился ты за зиму ходить над землей и дышать в себя. Чуть шумнул, и дрогнул в руке фонарь, юркнут эти карандаши в землю на штык, успеешь схватить, так и из пальцев.
А без выползков на рыбалку идти, все равно, что на свадьбу без подарка.
Черемуха в тот год подошла скоро, иными днями грело по - летнему. Встречая меня, Гром спрашивал, готовы ли снасти, но они, как и другая необходимость, были проверены и уложены в рюкзак по первой капели ...
Возвращаюсь с работы, вижу, Гром ждет у калитки, значит, пора, значит, приспело рыбацкое времечко. Быстрехонько ноги в сапоги - заколенники, штормовку на плечи, и на паром к правому берегу Сухоны. Кто был, тот знает, кто не был, побывать бы. Под елками паучками ледок, а под соснами – брусниченками живица. Воздух благостный, дыши и пой.
Останавливаемся в ста шагах от Леденьги, узенькой стрелкой бегущей к Сухоне из Костромских лесов. Здесь наше место, здесь ночлежить и надеяться на удачу. Донки забросом по дальше от берега, помохорили и - за сушняком для костра. Темень свое возьмет, проберет холодом, если не пошевелишься. А будет с костром все складно, тогда и налиму завидно станет, не вытерпит, соблазнится наживой.
Юркнуло солнце за дальний бакен, последний раз в этот день отразившись на стекле створов.
Искрометит костер, потрескивает в пламени хвоя, и чудится, идет лесовик
Лель к нам из дальних чащ.
-Что оглядываешься, боязно ? ..-спросил Гром и бросил в костер охапку сухих веток. По ним будто пробуя, пробежали узкие полоски огня, и чуть повременив, пламя раздалось в ширь и высоту.
- А вот и он.
- Кто? ...
- Приглядись, в осиннике. Да не махай руками, не взлетишь, сын
это хозяина. Самого, говорят, уронили в феврале.
Два добрых глаза смотрели на меня, ноздри искали запах ружейной смазки и пороха. С губы лося свисала ветка в почках, и капли сока с нее падали на черный мох. Потом, осенью, в этом месте я собрал
корзину подосиновиков, заново пережив этот молчаливый диалог с природой.
- И долго будешь смотреть ?...Нет его, ушел. И вот веточку
обронил, - сказал Гром, поднося ее на ладонях ближе к свету. Лески подергивались, взял - таки налим наживу.
Кивком ветра от реки дым над костром колыхнуло, и он занялся высоким пламенем. А на востоке из тумана уже выходил рассвет и нес нам в лица запах расцветающей черемухи.
... Природа не умеет менять своих привычек. В ней все и всегда по порядку. Каждому живому свой час показаться и обратить на себя внимание.
* * *
