Найти тему
Пограничный контроль

В поисках утраченного «я»

«Вот смотрите», - спрашивает меня один читатель. – «У нас есть ужасный агрессор, совершивший ужасную агрессию. Почему же этот агрессор так и остался безнаказанным? Почему не понес никакой ответственности за свою агрессию?». Этот диалог я привожу приблизительно, так как тут важны не формулировки и орфография читателя, а смысл. Так же оставляю в стороне предмет беседы. Важно то, что когда я задала читателю вопрос – а кто должен был наказать этого агрессора – ответа на него не последовало. То ли читатель затруднился с поиском имени или названия институции - конкретного исполнителя наказания, то ли растерялся от того, что наказание должен все-таки осуществить какой-то субъект.

Зло всегда кто-то совершает, у него всегда есть субъект – то есть сам злодей. Само по себе зло не совершается, всегда есть человек, институция или сообщество, ответственное за то или иное злодейство. У всякого зла есть жертва, которая, в свою очередь, является объектом злодеяния и субъектом, допустим, когда свидетельствует о злодеянии или обвиняет злодея, называет зло своим именем. А вот в тот момент, когда злодей подвергается наказанию, он превращается в объект, он теряет свою субъектность. Субъектность приобретает тот, кто злодея наказывает – сама жертва, допустим, или общество в целом, или какая-то институция, действующая от их имени.

Важно то, что субъектом является тот, кто действует, а объектом – тот, в отношении кого действуют. Поэтому зло не может само себя наказать, как, очевидно, предполагал читатель, и поэтому зло можно выявить и назвать, потому что всегда есть конкретный кто-то, кто его совершает. Злодей не может сам себя наказать, потому что в момент наказания он является объектом, и не может избежать наказания, потому что его вина автоматически подразумевается его субъектностью в момент совершения злодейства.

friendly-windows.com
friendly-windows.com

Что не так с этим вопросом читателя и с путаницей «субъект-объект» в частности? А то, что злодей, разрешающий себе злодейство, довольно часто себе это злодейство разрешает, потому что не ощущает себя субъектом злодейства. Спросите вот у этих женщин, разносящих в ночи кошмарные бумажки, чувствуют ли они себя злодейками – они ведь страшно удивятся. В их понимании, даже если они и делают что-то предосудительное, в этом уж точно виноваты не они, а кто-то другой – тот, кто их обязал это делать.

Для нас совершенно очевидно, что именно они являются в данном конкретном случае субъектами злодейства – ведь они взрослые, дееспособные, в силу профессии очевидно образованные, и они всегда могут отказаться участвовать в злодействе. Для этих же женщин они тут совершенно не при чем – потому что для совершения зла нужен субъект, а себя они такими субъектами не ощущают. Чем менее сформировано и структурировано в человеке его собственное «я», ощущение своей личности, тем менее он способен почувствовать себя субъектом и, тем самым, признать за собой ответственность за свои действия.

В этом, как я думаю, и кроется ответ на вопрос, почему люди с «размытой» телесностью и неощущаемой собственной личностью так часто и так легко оказываются способными на злодейство. Не чувствуя себя личностью со своим мнением и убеждениями, они не чувствуют себя субъектами, а значит, не признают за собой даже теоретическую возможность когда-либо стать злодеями. Отсутствие убеждений и принципов способствует также и тому, что понятия добра и зла у такого человека становятся крайне расплывчатыми – ему легко солгать, легко внушить ему, что добро – это зло и наоборот.

Люди, не чувствующие себя субъектами своих собственных действий, очень быстро становятся злодеями, даже не осознавая этого. И, с другой стороны, человек, не понимающий разницу между субъектностью и объектностью злодея, его жертвы и того, кто злодея наказывает, также, с большой долей вероятности, имеет проблемы с собственной субъектностью и, как минимум, с умением отличать добро от зла. Любое отрицание субъектности для злодея как бы снимает с него ответственность за совершенное зло, а злодею, как мы понимаем, только того и надо.