Русскому языку Александру Федоровну, жену великого князя Николая Павловича обучал Василий Андреевич Жуковский, с которым ее познакомила свекровь. Как потом вспоминала Александра Федоровна, человек он был слишком поэтичный и в учителя русского языка не годился. Они больше разговаривали на немецком, которые оба в совершенстве знали, чем учили грамматику. Но своими уроками Жуковский влюбил будущую императрицу в Россию. Он был не столько учителем, сколько другом. Ей необычайно повезло, ведь у монархов редко бывают друзья, а вот ей было кому довериться. Жуковский был абсолютно бескорыстным, он был одним из самых чистых людей своего времени. Он знакомил ее с историей России, а она его с немецкой поэзией. Может поэтому под конец жизни Жуковский выбрал Германию.
Жуковский писал о Александре Федоровне: «Она - моя религия! Нет большей радости, чем с чистотой внимать красоте чистой души!»
Время от времени, они издавали малым тиражом сборники стихов Шиллера, Гёте, Уланда, Гебеля, которые переводил Василий Андреевич.
Как-то Александра Федоровна поделилась с Жуковским словами матери, которые она запомнила на всю жизнь. Королева Луиза Прусская наклонилась к дочери и тихо сказала: «Запомни, Лохтен, главное, что должен правитель, это быть с людьми человеком» Шарлотта (Александра Федоровна) никому об этом не рассказывала.
Объявить народу о появлении наследника было поручено Жуковскому. И вдруг она услышала «Будь на троне человек!» Так напутствовал он ее новорожденного сына. Это ее потрясло, и она решила, что только Жуковский станет учителем ее сына. Она понимала, что со временем, ее сын Александр, названный в честь императора Александра, то есть дяди новорожденного, станет сам императором.
Странно, но ее это не радует, с рождения сына, у нее тревожное чувство. И тревога не будет ее покидать до конца. «Саша горько плакал перед троном, на котором он когда-то будет коронован. Я молила Бога, чтобы он не допустил дожить меня до этого дня.» Но до его коронации она доживет, а вот до его смерти нет.
В честь 16 летия ее сына Александра открыли невиданный камень. И его назвали в честь наследника Александрит. У камня было странное свойство, он мог менять окраску от нежно-голубого до кровавого. Она почувствовала в этом недоброе, никому не сказала, только Жуковскому.
Однажды за обедом, по ее воспоминаниям, император Александр отобедав, вдруг стал очень серьезным и сказал, что смотрит на Николая как на своего наследника и что случится это ещё при его жизни, так как он намерен отказаться от престола и закончить жизнь как частное лицо, а Константин на престол не претендует.
Она понимала, что кроме ее сына Александра Николаевича, среди Романовых больше нет наследников и рано или поздно он займет трон. Но вот, что трон может занять Николай они могли и не ожидать этого.
Александре Федоровне хватило мужества признаться самой себе, как огромна ее вина в том, что произошло в декабре 1925 года. Ее свекровь Мария Федоровна по этому поводу особенно не переживала. Расстреляли невинных случайных зевак 1000 человек на Сенатской площади, кого это волнует.
Тогда в 14 декабря она смотрела из Зимнего на бунтовщиков, а рядом с ней был ее сын семилетний Саша. За себя она не переживала, она знала, что ее может ждать судьба Марии-Антуанетты и она была готова. Но как защитить сына?
Николай в этот день к ней вернулся другим человеком, но и она стала другой. Нервный тик навсегда исказит ее прелестное лицо, и ее муж никогда не простит этого декабристам. Она простит. Она будет рыдать в день казни, и никогда не осудит Жуковского за помощь ссыльным, напротив сама будет просить у государя помилования. Но Николай будет неумолим.
Она будет писать в своих дневниках, что ее муж уже не прежний Николай. Александра сама скажет ему, что в его сердце должна быть на первом месте Россия, а она на втором, но он ответит ей, что они одно целое. Конечно Николай будет иметь любовниц, ведь при дворе всегда есть интриги для удаления законной супруги посредством докторов. Но он всегда будет с ней нежен и заботлив.
Вот, что писала о ней Тютчева, дочь поэта Тютчева и фрейлина ее невестки. Она сравнивала ее с птичкой в золотой клетке, обвешанной брильянтами. И человек, который держал ее в золотой клетке, при малейшей попытке вылететь, тут же бы обрезал ей крылышки. Но в своей волшебной клетке птичка даже не вспоминала, что у нее есть крылышки. Она была окружена прекрасными дворцами, брильянтами, жемчугами, кружевами и даже не подозревала что за всей этой фантасмагорией блестящих безделушек существует совсем другой мир. Александра Федоровна была добра, но никогда не выходила из того круга которым окружил ее Николай. Когда она слышала о несчастии, то охотно отдавала все свое золото, которое у нее оставалось после дорогих салонов модных магазинов. Дальше писала Тютчева, что она принадлежала к роду тех наивных принцесс, которые спрашивают свой народ, почему они не едят пирожных, когда у них нет хлеба.
Конечно Тютчева была права, но не совсем, Александра Федоровна так любила своего мужа, что все что он вокруг нее создавал, ей совсем не казалось клеткой, это был ее дом, ее гнездо. А требовать от императрицы хождения в народ, наверное, глупо.
Князь Вяземский, например, упрекал Жуковского в близости к императорской семьи при его радикальных взглядах, но Вяземский не отпустил своих крепостных, а вот Жуковский ещё до Манифеста дал всем свободу.
Когда придворные дамы жаловались митрополиту Московскому, что Александра Федоровна все танцует вместо того, чтобы подумать о спасении души, митрополит им ответил: «Я думаю она танцуя попадет в рай, в то время как вы все еще будете стучать в дверь» Митрополит знал ее душу.
Многие Александру Федоровну упрекали в том, что она не отказывалась от полагающихся ей средств в отличие от Елизаветы Алексеевны, жены Александра Первого. У всех не было сомнений, что она тратит их на безделушки и красивые платья. А когда после ее смерти разбирали ее бумаги, то оказалось, что большую часть она тратила на пенсии и пособия немощным, одиноким, пострадавшим от стихийных бедствий, инвалидам Крымской войны. И делала она это так, чтобы никто не знал.
Ее свекровь тоже благотворительствовала, но делала это публично, «трубила перед собой». Помните Писание: «не творите милостыни вашей перед людьми, с тем чтобы они видели вас… не трубите перед собой...»
У Марии Федоровны была традиция она в толпе народа снимала с себя какую-нибудь драгоценность, например, брошь и прикалывала к груди бедной женщины под всеобщее ликование народа. Александру Федоровну так восхитил этот поступок, что она тут же сняла с себя браслет и подарила одной бедной женщине. Невестка не знала, что прежде чем выйти в народ Мария Федоровна надевала на себя самые дешёвые украшения. А вот Александра Федоровна дарила настоящие драгоценности. Потом конечно и получала нарекания от свекрови.
Александре Федоровне часто приходилось носить маску. Поэтому многие и принимали ее за поверхностную красавицу. Ее упрекали так же в бесконечном рождении детей, что якобы она соревновалась со своей свекровью. Но она не обладала таким здоровьем как ее свекровь, скорее здесь было сколько детей Бог дал, столько и в радость.
Крымская война, которую Петербург начинал с твердой уверенностью в лёгкой победе, стало крушением всего что строил Николай в течении 30 лет. К потрясению от неожиданных поражений, измен союзников, добавилась болезнь жены. Несчастный император совершенно утратил бодрость духа. Он целыми днями и ночами проводит у постели жены, не спал и не ел. Когда она начинала волноваться, что он не отдыхал, снимал обувь, чтобы она не слышала его шагов и прятался за ширмой.
Их младшие сыновья Николай и Михаил в это время находились на передовой в Севастополе. И император спрашивает главнокомандующего Меньшикова, есть ли такая возможность отпустить их домой, попрощаться с матерью. Если конечно их отъезд не произведет неприятного впечатления на их однополчан. Она конечно была рада взглянуть на любимых сыновей, но настояла на немедленном возвращении их в армию. Вот вам и безответственное существо.
После короткой встречи с сыновьями она быстро пошла на поправку. А вот Николай провожая солдат на фронт, простудился и сгорел за 2 дня. Может перед смертью он понял, как много бед совершил для России, в какую бездну вверг страну.
Александра Федоровна всегда хотела умереть вместе со своим мужем. Но пережила его на пять лет. У нее стал развиваться туберкулез и ей прописали лечение в Ницце. Государству недешево обходилось это лечение, и она от него отказалась. Она решила вернуться в Петербург, в любимый Петергоф. Она в отличие от своей свекрови никогда не вмешивалась в дела мужа и сына, считая, мужчины лучше знают, как поступить. И только об одном перед смертью пожалела, что не настояла, чтобы зодчего Монферрана похоронили в Исаакиевском соборе как он просил. Николай умер раньше, а сын Александр отказался хоронить католика в православном храме.
Последний ее выезд в город был на Исаакиевскую площадь, хотела взглянуть на памятник мужу.