Софочка была почему-то любимой внучкой. Абсолютно не бравшая в рот спиртного бабушка, в день рождения Софочки опорожнила целых два "шампаня бокальского" и пела весёлые песни, сидя в углу, так называемой "залы" на сложенных стопкой трёх ярких лоскутных подушках-думках.
Наволочки на думочках были сшиты самой бабушкой, как, впрочем, и сами подушечки. Что там говорить - всё в доме, кроме, радиолы (позднее к ней добавился телевизор) и старинной небольшой, но очень тяжёлой металлической кровати с массивными набалдашниками на спинках, было сделано руками хозяев.
Дед был знатный столяр, плотник, мебельщик и не только. Кроме того, что сам дом и все постройки были сделаны его руками, ими же была сотворена вся мебель - буфет, тумбочки, комод, гардероб, этажерки, большая кровать, кухонный стол, диван.
Стулья он гнул по какой-то редкой технологии, не только для себя, но и для людей.
Под навесом стояла деревянная лодка сотворённая дедом, наполненная водой до краёв - выстаивалась нужное время, чтобы дед мог произвести с ней последующие манипуляции перед спуском на воду.
Намедни внуки в день Ивана Купалы выхлюпали, обливаясь, из неё почти всю воду, за что были наказаны и половину дня, пыхтя, носили ту воду вёдрами, возобновляя разлитый впустую резерв.
Вышитые полотенца, промереженное постельное бельё, кружевные салфетки, вязаные кофты и носки - руки бабушки никогда не простаивали, да и она сама была в вечном движении.
Невысокая, чернобровая, чуть полноватая, с большими серо-зелёными глазами, каштановой косой уложенной в тугой калач на затылке, в чистом фартуке с большими карманами и всегда чем-то занятыми руками: веретеном, спицами, крючком, тестом - такой её запомнила Зося (именно так звала Софочку бабушка).
Она крутила из краешка газетки самокрутки, набивая их смесью лекарственных трав из пачки и курила их - это был один из способов снятия приступов астмы, Софа освоила это несложное действо и раз за разом накручивала таких колбасок полную коробочку.
Во время войны бабуля надорвалась и промёрзла на лесоповале, потому постоянно болела. Дом был пропитан запахом лекарств и трав.
За право ночевать у дедов между внуками шла целая война, война в буквальном смысле, дело доходило до драк.
Когда в гости приезжали другие дети стариков со своими детьми, то тем внукам отдавалось предпочтение, как редко бывающим и "аборигены" начинали крепко дружить меж собой против них, тихо терпя и ожидая отъезда "захватчиков".
Все внуки ходили в детский сад, лишь Софа была всегда при бабуле (хитренькая). В детсад она отходила менее одного месяца. Общих игр там сторонилась, говорила мало и редко, но дерзко и остро.
Любимицей воспитателей девочка стать не успела, впрочем, она и сама не питала особого пиетета ни к одной из них.
Родители были вынуждены забрать дочь из дошкольного учреждения после того, как старая воспитательница Евфросинья Аверьяновна ( не имя, а логопедическое упражнение для детей)) во время тихого часа (особо ненавидимого девочкой) напугала Софу, подойдя к ней с банкой клея и кистью и пообещав заклеить Софке глаза.
Утром Софа убежала к бабушке и спряталась под кровать.
Когда её обнаружили, покинула своё убежище лишь после того, как ей дали клятву, что в "Солнышко" её больше никогда не заставят ходить.
Кстати, под той же кроватью она пряталась, когда надо было идти к зубному врачу, и матери пришлось выковыривать оттуда дочку при помощи кочерги и швабры)
С тех пор (без "Солнышка") жизнь девочки стала почти счастливой, счастливой, помимо тех ночей, когда в её сон врывалась противная яга Е.А. с банкой клея и кистью.
В это тёплое июльское утро сон ей снился яркий, музыкальный и сверкающий, как цирковое представление.
Мозг тревожили ароматы приготавливаемого бабушкой завтрака - запах булочек с повидлом, кипячёного молока и чая с травами.
Просыпаться окончательно никак не хотелось, но на следующий день ожидался приезд дяди Петра (врача) с его женой - Алевтиной (тоже врачом), их сыном -противным Мишкой и дочерью - маленькой Иришкой.
От визита этого Софа была не в восторге (опять бабушка с дедом будут больше любить приезжих), но всем и себе обещала вести себя прилично, терпеть Мишкино хвастовство и его попытки позадираться, не драться с Михаилом и разрешить Ирише играть своими старыми игрушками (ну ведь большая уже!).
А ещё она должна помочь бабуле с уборкой и готовкой. Позавтракав и "подмогнув" бабуле с пирогами, внучка вымыла посуду, протёрла полы и накрыла стол для чая.
Потом они поливали огород, после девочка сходила в магазин, купила две булки тёплого чёрного хлеба и одну белого - для гостей, по дороге традиционно отгрызла у одной буханки верхнюю корочку, зайдя в ограду, отломила кусок тёмного хлеба и дала его большому свирепому псу Парку, это странное имя дал ему дед неизвестно в чью честь.
Пёс облизал ей руки и лицо, свиреп он был лишь с виду, она подтолкнула ему поближе его любимую игрушку - старый пожамканый мяч.
После обеда пришли соседи: дед Егор - толстый ворчун, курящий трубку и его жена: бабушка Настя - швея и модница, благоухающая "вкусными" духами.
По многолетней традиции соседи обменивались визитами раза 3-4 в месяц и самозабвенно пара на пару резались в карты.
Доставалась из ящика стола колода карт и пухлая тетрадь, в которой велась многолетняя бухгалтерия и учёт этих матчей.
Софья обожала эти посиделки, наливала гостям чай, бывало, что по три самовара выпивали, сами того не замечая, разгорячившись в сражениях, приносила вазочки с конфетами "дунькина радость" и молоко, чай у них без молока за чай не считался почему-то.
Иногда игра перерастала в бурную дискуссию и друзья расставались, разругавшись в прах, но через некоторое время мирились и бессрочный турнир продолжался.
Софка любила, взобравшись сзади на перекладины стульев, заглядывать в карты и обдумывать ходы за игрока.
Вот и в этот раз она вскарабкалась на стул деда, а за столом ситуация накалялась, возник очередной спорный момент и дед подскочил со стула в запаре.
Стул с Софой опрокинулся, она повалилась вместе с ним навзничь, ударилась головой о металлический уголок печи и отключилась.
Ей было хорошо, тепло и легко, она плыла в пушистом мягком облаке.
Потом кто-то легонько шлёпнул девочку по щекам. Она открыла глаза и дёрнулась от шибанувшего в нос удара нашатыря.
Софа лежала на диване, над ней склонились дядя Пётр и Алевтина Сергеевна, рядом стояли заплаканные бабушка и баба Настя, дед с встревоженным лицом сидел на стуле, держа на руках Мишку с Иришкой.
- Собрались и решили сюрпризом приехать, а чего ждать. - повторяла Алевтина Сергеевна.
- Как мы вовремя, как вовремя, как сила какая подтолкнула!
Как же Софка была им всем рада...
Потом все сидели в беседке во дворе, за большим, наспех накрытым столом.
После работы пришли родители Софы, другие родственники со своими детьми.
Софа полусидела в специально принесённом для неё, плетёном из прутьев кресле и гордо посматривала на гостей.
Сейчас ей не давали ничего делать, но почти в каждом блюде была частица её труда.
На столе стояли противни с запечёнными в сметане зайцами и куропатками, розоватое чесночное сало, солёная рыба нескольких видов, копчёная баранина, грибы разного вида в нескольких вазочках, отваренный картофель, яичница со шкварками, салаты из черемши, зелёного лука, огурцов, не совсем спелых, но своих вкусных помидоров, заправленные домашней сметаной, квашенная капуста с клюквой, брусничный морс в запотевших стеклянных кувшинах, пироги, булки и шаньги, а из большой красивой супницы со щербинкой на донышке бабуля разливала по тарелкам окрошку.
Солнце пролезало местами сквозь листву обвившего беседку хмеля. Пахло травой и малиной.
Мишка играл с одуревшим от счастья Парком, Иришка сидела в песочнице с котом Мурзом, заливисто хохотала мама, отец нарезал хлеб и укладывал его в ажурные розовато-золотистые хлебницы.
Софка не боялась больше никаких баб Яг и думала, что как бы не было ей недолго ТАМ хорошо, здесь было лучше и в тот момент она любила всех, даже противного Мишку и не была против, чтобы они взяли напрокат деда и бабушку, и игрушки, и всё...
Но только ненадолго.