В 1974 году Роберт Фрипп сказал, что «большим» рок-группам приходит конец, что их время вышло и на смену им скоро придут маленькие мобильные коллективы. Многие этого не поняли и до сих пор продолжают жить жизнью «больших рок-групп», как будто не началось еще глобальное потепление, не президентствовал Обама, а Джон Леннон записывает очередной альбом. Оставлю это на их совести и на бессонных ночах несчастных слушателей, переваривающих творчество очередных «больших». Фрипп же, проявив мудрость и последовательность, ответил за базар и «большой King Crimson» перестал существовать. Новое воплощение группы, случившееся шестью годами позже и было этим самым «маленьким мобильным», хотя и очень громким. Red – лебединая песня «большого», в тех же традициях и с тем же семидесятническим звуком. Эпилог и завещание – парни, не ходите сюда, мы здесь уже все вытоптали. Альбом, конечно, для КК очень неожиданный и даже, можно сказать, странный. Начать с того, что он, вообще, танцевальный. Да, сам это прожил. Пэт Мастелотто и Трэй Ганн приезжали как-то в Санкт-Петербург и играли концерт на двоих в клубе «Старый дом». По просьбам тунеядцев, сидящих в зале (другие на концерты КК и семьи КК) не ходят артисты исполнили Red. Публика высыпала на танцпол и пустилась в пляс. Так и выяснилось методом проб и ошибок, что Red – не философское, глубокомысленное арт-роковое сочинение, а танцевальный тяжелый рокешник – ну, конечно, для тех, кому за 45, скажем, сейчас и кто в детстве танцевал медляки под Pink Floyd и быстрые танцы под Nazareth и знает в этом толк, чувствует вкус тяжелого рока и хоть один год в своей жизни ходил с длинными волосами. Трэй Ганн играл на своей war-гитаре, Мастелотто – одновременно на двух ударных установках и лаптопе Эппл, а сорока-пятидесяти и шестидесятилетние юнцы бодро выплясывали – так, как никакой техно-публике и не снилось. А чем плохи танцы в обжимку под Fallen Angel? Самое то. Это уже (не учитывая название песни) – почти Manfred Mann какой-то. Ну, конечно, это я приукрасил, КК не перевалили в поп-рок, но – оказались где-то на самой его грани. Для поп-рока музыканты КК, все-таки, слишком круты. Невозможно круты. Это и спасает. Монотонный бас Уэттона в Red придавливает к земле, гитара режет внутренности скальпелем, ударные Бруфорда размалывают кости в муку. Медленная часть в середине – еще тяжелее, чем вступительная и заключительная, хоть и тише. Понимание музыки у музыкантов – совершенное. И никаких компромиссов. После предыдущих пластинок можно было ожидать чего угодно минимализма, авангардного джаза, еще большего усложнения музыки – а Фрипп шарахнул почти хард-роком – и показал, что можно и этого стиля выжать при желании и умении. Fallen Angel – бежит одновременно и вперед и назад. Отсылает и к первым альбомам KK- в искусственно-хаотичной и, казалось бы, необязательной акустической гитаре, в случайны ее звуках, как было и на тех, первых записях – и в будущее с голосом и партией Уэттона – к поп-року Asia. Но включаются Мел Коллинз, Макдональд – и просторы поп-рока сворачиваются в трубочку. Многооктавные соло-вставки гитары Фриппа с бесконечным сустейном, ревущий бас Уэттона, мелкие, сложные ритмически и тяжелые по звуку проходы Бруфорда, основной рифф, гипнотизирующий и связывающий «сзади» всю песню – из поп-темы Уэттона музыка уехала в классический КК, расширив тему и уведя ее в свободное плавание. В One More Red Nightare – почти сольный выход Бруфорда – он играет почти соло почти через всю песню. Следить за его ударными куда интереснее, чем за мелодий голоса Уэттона. И, конечно, вторая часть композиции – инструментальная – завораживает свободными духовыми, духом импровизации, словно вышедшей из-под контроля музыкой, которая, погуляв от души, снова упирается в изначальный рифф -куплет, но, прожив его, снова улетает на свободу. Вторая сторона пластинки уже совершенно другая, хотя и в том же звуке. Это словно уже натуральное прощание с прошлым – и скрипка Кросса, открывающая пьесу играет воспоминания и печаль расставания. Восьмиминутная групповая импровизация, в которой все друг друга слышат, все дают играть партнерам, чугунный бас Уэттона прекрасно гармонирует со робкими струнными, аккуратные звуки железа установки Бруфорда, развивающиеся в нервную, как будто ищущую ритм, формирующие его и нашедшие, висящая в воздухе гитара Фриппа, которая выходит вперед и играет свободное соло поверх уже спаявшейся в едином рисунке ритм-секции – играет в совершенно своем, отдельном ритме. И самый блестящий финальный аккорд «большому КК» - Starless, основная, короткая мелодическая фраза которой разрывает душу до сих пор – десяткам тысячей поклонников КК. Да и мне, на самом деле. Мелодия настолько сильная, настолько абсолютная, что даже не самая плохая линия голоса Уэттона оборачивается ожиданием повторения главной мелодии, главной фразы, которая прорывается вариациями саксофона, но этого мало, важно полноценное повторение – вся вокальная часть – ожидание, но не выматывающее, а ожидание, исполненное наслаждения. Потому что – наверняка фраза повторится. И она возвращается гитарой Фриппа – тихой, позади всего, но отчетливо читаемой. После второго куплета – начинается главное. Гитарное соло, которое я до сих пор считаю одним из лучших соло в истории рок-музыки. Вот это – унисон, одна нота, две, три, одна, без обработок. Абсолютная музыка, абсолютный звук, в котором есть все. И этот звук не сшибить ничем – ни адскими звуками баса, ни накатом ударных, звоном железа, звук гитары остается в картине Босха, которую играет группа, он непоколебим. На время его сметает взбунтовавшийся оркестр, бешеной гонкой внутри квадрата, но на помощь приходит та самая главная музыкальная фраза, с которой все началось. Она утихомиривает дикий оркестр, он снова взрывается, но – куда ему бежать – в конце концов, других путей кроме музыки, кроме красоты, ведь нет – и – крещендо – главная мелодия захватывает всех. Катарсис. Наверное, это самый простой для понимания альбом КК. И он безумно красив. И его можно выразить одной фразой – «Красота – СТРАШНАЯ сила».