Привет всем на канале Птица-муха!
Ловите очередную историю про деда Митрофана.
Как-то пришлось деду Митрфану отлучиться из деревни в город, к сестре. Не знаю, по какому делу, да это и неважно. Мои бабушка с дедушкой согласились ему помочь по хозяйству, причём, дедушка с согласия деда Митрофана получил полный доступ к его катуху с горячительным. Так что первые два дня дедушка категорически отказывался от помощи бабушки, пока она не дотюнькала, в чём, собственно, дело.
Дед отсутствовал дня четыре, а в это время у его друга, деда Григория, случилась хворь. Да прихватило так неслабо. То ли грипп, то ли просто простудился. Температура зашкаливала, а от больницы дед Григорий категорически отказался, чем очень сильно разозлил свою бабку.
– Старый пень, – пеняла бабка Маша деду Григорию, – Ехал бы в больницу, я хочь бы от тибе отдохнула чуток! А тута ходи за тобой, как за дитём малым! Из дому не отлучись!
– Да, тьфу на тибе, стара ведьма! Иди отседова, шляйси, где угодно, дюжа ты мине сдаласи! – поначалу хорохорился дед.
Но время шло, сильно лучше деду не становилось, а бабкины скандалы и упрёки достали до скрежета зубного. Дед прекратил с бабкой всякие препирательства, попросту перестал с ней разговаривать, отказался от еды, перестал вставать, разве только по нужде. И сам не заметил, как стал думать о скорой смерти, так и впал в депрессию.
Бабка лишилась энергетической подпитки и потихоньку стала понимать, что и правда, дед-то невечный. Засуетилась, забегала вокруг него, но дед лежал с закрытыми глазами и упорно молчал. Вроде, уже и температура нормализовалась, и кашель утих, а он лежит, как неживой, и вставать отказывается. В общем, помирает, даже с фельдшером говорить не стал.
Первой новостью, которую узнал дед Митрофан, когда вернулся, была новость о том, что дед Григорий при смерти. Он побросал вещи и бегом к своему закадычному другу.
– Здорова, Маня, чаво тако случиласи? – заходя в хату спросил дед Митрофан.
– О! От он, нарисовалси! Друг ещё называитси! Шляитси по городам, а Гришка вон, помираить! Щас помрёть, чаво я делать буду? Это ж скольки денег на похорона нада, а? Одни поминки, чаво стоють! – бабка Маша аж руками всплеснула, прикинув сумму, в которую могут обойтись похороны деда.
– Ты, Маня, ни суитися. Подмагнём, чай ни звери какия. Да и есть у тибе деньги, чаво жмёшси? Ты лучша скажи, чаво хвельдшар-то говорить? Чаво с ним тако?
– Всё нормально, хфельдшар говорить. Говорить, надо вставать, есть нада. Он жа, Митрофан, ни жрёть ничаво! Назло мине до смерти сибе доводить. Вот всю жизню он такой, тольки нервы мине трепаить, как жива до сих пор, не знаю!
Дед Григорий, услышав, что пришёл дед Митрофан, в душе был рад, но настроение умирать никуда не делось.
– Гриша, друг, чаво с тобою случиласи? На три дня уже оставить нельзя! – присаживаясь на край дивана, заговорил с дедом Григорием дед Митрофан.
– Не будить он с табой говорить, он ни с кем ни разгавариваить! – влезла в разговор бабка Маша.
– Энто я с табой ни разговариваю! – впервые за несколько дней открыл рот помирающий дед. – Всю печёнку ты мине, Машка, проела!
– А хвельдшар тибе чаво проел? Чаво ты с им разгаваривать отказалси?
– А чаво надо, таво и отказалси! Уйди отседова, дай с другом попращатьси!
– Правда, Маня, сходила бы ты до Дуньки, а я тута с им посижу. – предложил дед Митрофан.
– Не пойду до Дуньки, мы с ей в контрах! Пойду до магазину дойду. – и недолго думая, вышла из хаты.
Деды долго разговаривали, дед Митрофан всё пытался понять, что не так? Дед Григорий утверждал, ничего у него не болит, но, мол, чует, что скоро помрёт. А, если, скоро помирать, то, что себя утруждать? Лежи, да помирай. Дед Митрофан решил, что друга надо вытаскивать из этой ситуации.
– И, чаво тибе не живётси? Вот помрёшь, мне даже стопку не с кем будить выпить. Давай хоть напоследок примим на грудь? У тибе есть чаво?
Деду Григорию эта идея понравилась. Последний раз с другом выпить – дело нужное. А дед Митрофан думал, мол, где выпить, там и закусить. Всё что-нибудь в желудок упадёт, сил даст.
– Ты, Митрофан, давай, сам. Тама в шкафе, в углу.
– А закусить?
– А закусить погляди тама, в халадильники. Чаво-нибудь найдёшь.
Рюмочка за рюмочкой, кусочек за кусочком, глядит дед Митрофан, а друг-то его повеселел. Повеселел, но помирать не передумал. Тогда он зашёл с другой стороны.
– Ты мине вот чаво скажи, а у тибе одёжа-то на смерть приготовлена? Чи не?
– Да есть у мине костюм столетний, тама, в шкафу. Сойдёть, думаю.
– Энто тот, серай? – уточнил дед Митрофан.
– Серай, а какой жа ищё?
– Да ты чаво?!! Совсем? Энто жа старай кастюм. В старам хоронить нельзя. Ещё в тапках сваих скажи хоронитьси будишь! От людей пряма стыдна! Чаво люди про тибе скажуть? Голь перекатная? Н-е-е, в старам никак нельзя. Всё должно быть новае: и исподние, и рубаха, и костюм, и тапки. А то не по-человечески как-то. Чаво ж ты помирать собралси, а ничаво ни приготовил? Кто ж так делаить? – укорял друга дед Митрофан.
– Да, я, Митроха, думал, мол, кака разница?
– Знаишь, чаво? Кака разница! Тибе, можить, и никакой, а об мине ты падумал? Я, чаво, по-твому, на похоронах тваих делать должён? Горевать, али со стыда перед людями сгорать? Да ещё немытай весь, щетина вон кака! Башка ничёсана? Пряма я с тибе валяюси. Помирать он собралси! Да и гроб… Да, чёрт с им, с гробом. Завтри с Михалычем придём до тибе, мерки сымим, сделаим тибе. Хочь одно что-то готово будить.
– Каки мерки? – не понял сразу дед Григорий.
– От ты даёшь, каки! Гроб-то по размеру каждаму жмурику положан. Каки мерки!
– Дак ты жа гаваришь, что нигатовый я помирать? Зачем жа гроб-то? Нет, так я не согласнай. Нада сначала подкупить всё, а тольки патом гроб. А то где яво держать? На дворе что ли?
– От, и я тибе гаварю, ты давай потихоньку вставай, в порядок сибе приводи. Хочишь, я завтри тибе баньку справлю? После баньки посидим, побалакаем. А как окрепнишь совсем, съездишь до городу, купишь всё, что нада, тагада и мерки сымим.
– Ну, чаво делать? Н-е-е, чучилом я хоронитьси отказываюси! И на баньку согласнай я! Ладна, заводи сваю баньку завтри, а тама посмотрим.
На том и расстались.
Тут бабка вскоре пришла. Дед Григорий сидел на кухне в трусах и майке и хлебал прямо из кастрюли половником холодные щи.
– О! – только и смогла произнести удивлённая бака. – Чаво тако? Помирать передумал?
– Помрёшь тута с табой! – огрызнулся дед. – А ты мине чаво-нибудь на похорона припасла? У тибе вона, цельна полка добра, а мине значить в старом хоронитьси?
– Да хорониси ты у чём хочишь! Дурень старай! Напужал мине до смерти!
Так дед Григорий, благодаря своему давнему другу, помирать-то и не стал сейчас. Отложил, так сказать. А потом, получив пенсию, всё же решил съездить в город за обновками. Вернувшись, не заходя домой, пошёл к деду Митрофану.
– О, Гриша, ну, чаво, хвастайси обновками! – радостно встретил дед Митрофан друга.
– Ты, Митрофан, знаишь чаво? Ничаво ни прикупил я.
– Чаво так?
– Дорого всё, зараза така! Цены кусаютьси дюжа.
– Здрасти!!! А я Михалыча позвал, до тибе идить собиралиси, мерки сымать! А ты заднюю?
– Давай апосля когда-нибудь. А что Михалыч придёть, так это и к лучшаму. Втроём-то веселее. Я вона с городу пива привёз. Посидим, побалакаим.
– Вот и правильно, Гриша. Неча энтой старухи с косой потакать. Пущай она за тобой ещё побегаить!
Спасибо, что прочитали.
Все материалы канала здесь.
Все истории про деда Митрофана.
Подписывайтесь на мой телеграм канал Птица–муха. Там тоже интересно.