Как все мы знаем, историки врут. Умные врут за деньги и должности, тупые из-за недостатка фантазии и критического мышления. Поэтому над историками все посмеиваются и пытаются поправлять. Историки обижаются, но правильных выводов не делают и продолжают пытаться кормить умных людей небылицами, над которыми те смеются. Ну не плакать же в самом деле. А еще, как и все гуманитарии, историки обожают скандальчики в чужом окне и с удовольствием тискают их в свои повести, не задумываясь о достоверности. Так, помимо всего прочего, еще и лучше продается. А нам бедным потом мучайся, собирай из их сказок непротиворечивые версии. Ну да ладно.
Сегодня я начинаю цикл про некрестьянскую войну ни разу не Ивана Болотникова. История оболганных ополчений, пытавшихся свергнуть узурпатора Василия Шуйского и вернуть на трон законных царей сначала из Астраханской, а потом и Московской династии очень важна для понимания логики и поступков деятелей финала Смуты.
Вы вот никогда не задавались вопросом, почему поляки так беспечно обороняли Москву? Или почему казаки убили Ляпунова, с легкостью поверив явно подметному письму? А еще это история крушения последней Ордынской династии, претендовавшей на московский престол, потомков Чингизхана, Темир-Кутлуга и Ахмата Хромого.
Они, как и последний Данилович, хоть и проиграли в Смуте, но вызывают куда как больше сочувствия и симпатии, чем последние Шуйские или Голицыны-Васильевичи. Они сражались как воины и гибли мужественно, как мужчины, без слез и истерик. И их проекты преобразования Московии были не так уж и глупы, и уж в любом случае любопытны.
Итак, нулевое ополчение. Все мы знаем про второе ополчение во главе с князем Пожарским, которое, бесспорно, молодцы, ибо освободили Москву от поляков. А еще было первое ополчение Трубецкого, которое, конечно, не такие молодцы, но тоже помогли второму, хотя порой и мешали. В общем прогрессивные патриоты, спасибо им за 4 ноября.
А до этого и ополчений не было и не ходили вооруженные отряды на Москву, искать правды. Да и вообще, ополченцы состоят в основном из холопов т.е. угнетенного класса, борющегося против угнетателей и вероломных бояр-предателей, т.е. практически пролетарии- революционеры из XVII века. В этом плане хуже имперских историков, выгораживавших Романовых и РПЦ, только их советские последователи, ищущие бесконечные классовые противоречия в истории, где важно совсем другое. Что еще хуже, и те, и те так заврались и запутали простую, но трагическую историю, что мы практически не знаем своих истоков.
На самом деле история с походами недовольных под Москву началась сильно раньше. Подозрительно похожим прототипом ополчения были разбойники Хлопка Косолапа, в 1603 году едва не взявшие Москву. Да, конец правления Годунова – он такой, Москва была лето 1603 года в осаде. Воевода Бутурлин (тот самый, который потом с сыном сложит голову на проклятом Караманском поле в 1605) с трудом одолел холопов Косолапа и казнил их предводителя. Предварительно, правда, атаман разнес авангард стрельцов во главе с окольничьим Басмановым (братом ближайшего сподвижника Дмитрия Симеоновича, он же Лжедмитрий I). В 1604 -05 Годунову очень не хватило в Москве этого сурового и решительного (хоть и излишне доверчивого, как выяснилось) воеводы.
История Хлопка максимально путанная. После болезни царя Бориса в 1600-01 году и разгрома клана Романовых-Черкасских окрестности столицы пылали восстанием, которое изначально выдавали за разбой. Возможно за восстанием Хлопка стояли Голицыны, во всяком случае после разгрома армии Хлопка правительственные войска отправились сражаться на Рязанщину. Может Романовы или Мстиславский. Попытка расследования Боярской Думой была деятельно саботирована, а потому провалилась. А потом война с Крымом, а потом война с Дмитрием (хотели с Ивановичем, а пришлось с Симеоновичем). Хлопка и приподзабыли.
А вот про Болотникова помнят. Давайте и я напомню выжимку из официальной версии.
В начале традиционные историки долго смакуют историю убийства царя Дмитрия и глумления над его телом. История на самом деле мерзкая и уже хотя бы за нее Москву стоило спалить дотла в обозримом будущем. Обвинить в этом боярскую думу не очень получается, неистовствовал церковный актив и его наемники.
Три дня бояре о чем-то спорили, совещались, а затем выкрикнули царем второго боярина Думы Василия Ивановича Шуйского, дальнего потомка Суздальского княжеского дома. Довольны явно были не все, но главной силой в Москве тех дней были новгородские стрельцы, безусловно лояльные Шуйскому и загадочные боевые холопы, получавшие приказы от кого-то из верхушки церковного клира. Даже венчал Шуйского на царство митрополит Новгородский Исидор, к патриаршеству не допущенный ни тогда, ни в будущем. Первым решением новой власти стало триумфальное возвращение церкви всех отнятых жалованных грамот и тарханов (то же, но от ордынских царей). Дальше (как будто заняться было нечем) продолжили игры с гробами. Перезахоронили в Троице (заметьте не в Архангельском соборе) незаконного, но хорошего царя Бориса с семьей. Во главе плакальщиц шла Ксения Годунова, которая потом долго будет жить именно там. Потом и вовсе взялись за старые кости. В Москве торжественно перезахоронили прах царевича Дмитрия Угличского, переквалифицировав его из самоубийцы в мученика, убитого Годуновым. За неимением праха в Угличе срочно отрыли в окрестностях неизвестную могилу и извлекли из нее тело ребенка, которого в Москве встречала Боярская Дума во главе с царем и новым патриархом Гермогеном Казанским. Была и Мария Нагая, но ту происходящее явно подбешивало, и роль свою она отыграла куда как с меньшим энтузиазмом, чем для Дмитрия за год до того. В числе встречающих были дети апологетов Ивана Ивановича Иван Воротынский, братья Трубецкие и Фёдор (уже Филарет) Романов. Этим убогим позором повязали всю московскую верхушку. Пару месяцев церковь играла с костями устраивая чудесные исцеления с церковным звоном. Потом к мощам притащили реального умирающего и цирк абсурда прекратился (умирающий умер, Москву осадили, якобы Дмитрия тихонько прикопали, хорошо если реально в Архангельском соборе).
Под Москву пришли отряды Болотникова. Пришли минимум четырьмя слабо связанными колоннами. Из Рязани наступало местное ополчение во главе с братьями Ляпуновыми, из Тулы и окрестностей дети боярские во главе с Филиппом (Истомой) Пашковым. Из северских городов вел казаков князь Григорий Шаховский. С ним соединились крупные отряды казаков, которые с юга привел Иван Болотников. Четвертым отрядом шли какие-то еще казаки, о которых известно только то, что они три дня потом (после измены Ляпунова) бились со всей московской армией, прикрывая отход инсургентов к Туле. В числе прочих замечены даже ландскнехты, но их Шуйский смог перекупить (неточно). Из Поволжья шли какие-то лжецаревичи со своими казаками, самый известный из них Пётр Фёдорович (Илейка Муромец). После нескольких недель позиционных боев на юге (по версии официальных историков армии Шуйского блестяще побеждали и драпали по непонятным причинам) к августу повстанцы прорвались в ближайшее Подмосковье.
На борьбу с восставшими царь Шуйский выслал войска, возглавляемые воеводами Ю. Н. Трубецким и И. М. Воротынским. В августе 1606 года войско Трубецкого было разбито восставшими в битве под Кромами, в битве при Ельце потерпело поражение войско Воротынского. 23 сентября (3 октября) 1606 года Болотников одержал победу под Калугой, где сосредотачивались основные силы армии Шуйского.
В попытке подойти к Москве с юго-запада восставшие одержали победу в битве на Лопасне, но были остановлены молодым князем Скопиным-Шуйским в сражении на Пахре. Новая попытка подойти к Москве была предпринята с юго-восточного направления. Восставшие подошли к Коломне. В октябре 1606 года посад Коломны был взят ими приступом, но кремль продолжал упорно сопротивляться. Оставив небольшую часть своих сил в Коломне, восставшие направились по Коломенской дороге в Москву. В битве под Троицким видным деятелям восстания Пашкову и Ляпунову удалось разбить правительственные войска под руководством целого ряда знатнейших воевод, после чего был открыт путь на Москву. Армия Болотникова расположилась в селе Коломенское под Москвой.
28 октября (7 ноября) 1606 года войско Болотникова осадило Москву. В ноябре к восстанию присоединились казаки Илейки Муромца, однако тульские и рязанские рати Пашкова и Ляпунова перешли на сторону Шуйского. Отчасти это было вызвано расслоением повстанцев на казаков и дворян, отчасти — активной агитацией патриарха Гермогена против восставших. Правительству Шуйского удалось убедить москвичей, что в случае взятия города болотниковцами их ждёт расправа за убийство Лжедмитрия I, поэтому горожане были настроены решительно. 22 ноября (2 декабря) ослабленные повстанцы потерпели поражение и отошли к Калуге (Болотников) и к Туле (Илейка Муромец).
10 декабря царская армия осадила повстанцев в Калуге. В начале 1607 года на помощь повстанцам пришёл большой отряд запорожцев. Осаду то и дело пытались прорвать извне другие силы повстанцев, относившиеся к Илейке Муромцу и связанным с ним видным деятелям восстания. Их борьба с правительственными войсками шла с переменным успехом. В битве под Венёвом примкнувший к повстанцам князь Андрей Телятевский смог одержать победу, однако затем царские воеводы нанесли «ворам» поражения в битвах на Вырке и под Серебряными Прудами. Эти поражения повстанцы компенсировали победами в битве под Тулой и битве под Дедиловом. Однако их наиболее крупным успехом на данном этапе восстания стала битва на Пчельне в мае 1607 года. Она явилась результатом второго похода войск восставших на Калугу, предпринятого Илейкой Муромцем с целью оказать помощь осаждённому Болотникову. Во главе войска, шедшего к Калуге, был поставлен князь Телятевский. После этого Болотников снял осаду Калуги вылазкой против деморализованных царских полков.
Однако вскоре войско Болотникова, шедшее на соединение с отрядами Лжепетра в Туле, потерпело крупное поражение в битве на Восьме. Это позволило царским войскам предпринять решающий поход на Тулу.
12 июня 1607 года царские войска, одержав победу в битве на реке Вороньей на подступах к Туле, подошли к стенам мятежного города. 30 июня руководство осадой Тулы взял лично царь Василий Шуйский. Положение осаждающих осложнялось тем, что в Стародубе объявился новый самозванец Лжедмитрий II, который двинул свои армии на помощь «тульским сидельцам». 10 октября 1607 Тульский кремль был взят Шуйским. При осаде царские войска перегородили плотиной протекавшую через город реку Упу и тем самым вызвали в городе наводнение. Идею такого способа осады подсказал Шуйскому боярин Иван Кравков, у которого Болотников реквизировал большие запасы продовольствия. Восставшие пытались взорвать плотину, но тот же Кравков предупредил Шуйского, и попытка не удалась.
Болотников был сослан в Каргополь, ослеплён и утоплен. Илейко Муромец — повешен. Воевода Шаховской — насильно пострижен в монахи. По легенде, Василий Шуйский пообещал «не пролить крови» согласившихся сдаться повстанцев. Чтобы формально соблюсти своё обещание, он при устроенных затем расправах над восставшими использовал «бескровный» способ казни — через утопление.
Вот такая вот история. В ней всё прекрасно. Люди бьются за тень убитого царевича, веря, что она воскреснет и даст им доброго царя. Их враги боятся, как бы царевич не воскрес и срочно публично перезахоранивают сначала самозванца Отрепьева, а потом и источник слухов – самого Дмитрия. Повстанцев это не останавливает, но под Москвой, вдруг проникнувшись духом прогрессивной классовой борьбы, дворяне идут на казаков, решив, что лихие бояре чуточку лучше, чем казачьи цари. Бьются за свой новый выбор, что показательно, отважно. Филипп Пашков сложил голову в отчаянной атаке под Восмой. Ну как так-то? Факты, что показательно, не перевираются, просто собираются в какую-то совершенно несуразную систему. Давайте пересоберем.
Политика Дмитрия Симеоновича была вполне последовательна. Он пытался продолжить реформы 1584 года, защитить права дворянства (особенно южного, оказавшего поддержку в гражданской войне), поднять значимость царской власти. Власть=собственность, поэтому новому царю нужны были деньги и земли. Взять их можно через чрезвычайные налоги (которые в то время могли быть только военными) т.е. ограбить своих бедных, усилить экспансию в Сибирь (ограбить чужих бедных), отобрать земли у олигархов и церкви (ограбить своих богатых) или завоевать их у соседей (ограбить чужих богатых).
Михаил Романов, например, в начале царствования собрал со страны чрезвычайные налоги в 5 раз больше обычных. Потом азартно забирал в казну выморочные имения. Сибирь тоже осваивали ударными темпами. План Дмитрия Симеоновича был кратно азартнее. Он обобрал Годуновых/Сабуровых и попытался обобрать Шуйских и церковь. Формально вроде взять взаймы, чтобы потом компенсировать награбленным в Крыму и Польше. Но ему совсем недавно занимали жестко посланные поляки. Кредитная история у персонажа, сами понимаете, была порушена. Первые полгода Дмитрий готовил к реализации очень амбициозный внешнеполитический план. В нем был разгром Крыма (где как раз начались тёрки со Стамбулом из-за усталости от войн) и поддержка диссидентов в Речи Посполитой.
С поляками вообще вопрос ключевой. Еще в 1600 поляки привезли в Москву проект вечного мира (по факту – унии) двух государств, предусматривавший объединение двух государств в триединую монархию королевства Польского и русских великих княжеств Литовского и Московского под скипетром общего монарха с сохранением широкой, в том числе и церковной автономии. Предполагалась передача Московией земель, утраченных Литвой в начале XVI века (Смоленская и Северская земля), признание унии, открытие свободного проезда для польских купцов, возможность постройки костелов, получения вотчин в Московии для литовских и польских дворян и еще с десяток пунктов, которые встретили бурное неодобрение в Москве. Итогом посольства стало двадцатилетнее перемирие, которое мира не принесло. Годунов опирался на союз с австрийцами. Первые Романовы нашли поддержку у Османов. Дмитрий планировал сыграть от себя, душевно вложившись в рокош в соседнем государстве. Поддержавшие в походе Дмитрия Симеоновича и участники польского рокоша 1606-07 года – ближайшие родственники. И пусть бы империя Васа полыхала смутой из конца в конец, самоубиваясь в религиозных и клановых разборках. Тогда в 1607 рокош быстро подавили, но соседи сделали правильные выводы, и Украина потом полыхала бесконечными восстаниями всё правление шведской династии. Спонсорами и выгодоприобретателями были турки. Не верите? Так и у нас Поволжье вспыхивало каждый раз, когда мы начинали сильно мешать османам (сопоставьте даты первых русско-турецких войн и масштабных казацких восстаний, ребята явно умели в мягкую силу и позагребать жар чужими руками).
Тогда же уже к началу 1606 года стало понятно, что Боярская Дума заваливает амбициозные планы молодого царя. Вернули из ссылки Шуйских. Патриарх Игнатий даром, что первым встречал его с иконой Курской Божьей Матери, явно больше прислушивался к иезуитам. На царя начались покушения, но он хорошо охранялся, да и сам владел оружием прекрасно. Покушались дьяки, принесшие донесение, охранники-стрельцы. Царь сменил охрану на наемников, не связанных с местными. Дмитрий вызвал обратно в столицу родственников, посланных было готовить Крымский поход, наемников, навербованных в Польше. Свадьба с Мнишек больше похожа на повод сбора всех этих людей. На следующий день после переворота царь должен был отправится в действующую армию. За две недели до этого по его личному приказу со стен Москвы сняли пушки. Что, если царь готовился повернуть ее не на Крым, а на мятежную столицу? Тем более Шуйский именно этим и оправдывал восстание. Готовились к нему давно, с зимы. Главной проблемой была кандидатура царя на смену Дмитрию. Бояре даже посылали к Сигизмунду с просьбой послать им «истинного царя». Историки умудряются увидеть в этом приглашение на трон Владиславу, а не Дмитрию Угличскому. Историки такие историки. Но Сигизмунд явно придерживал свой главный козырь. Или выдвигал такие требования, на которые бояре пойти не могли.
В апреле в Москву прибыло польское посольство, которое с царем говорило в нелицеприятных выражениях (из многочисленных обещаний Дмитрий выполнил только обещание жениться на польке, и то не ту выбрал). Признание императорского титула? Нет, великий князь. Совместная война с Крымом? Только после передачи спорных территорий и выплаты долгов, княже. А когда ты введешь унию, князь? Послы линули масла в огонь от души, пожар разгорался. Спасая больного отца от этой заварухи, Дмитрий постригает его в элитный фамильный Кириллов монастырь. Сам бьется до конца и гибнет.
После его смерти бояре три дня азартно совещались. Вариантов у них было немного. Любой из астраханской династии будет мстить за дядю или брата Дмитрия. Провозгласить царем Дмитрия Угличского и ждать его из Польши и править его именем? Выбрать кого-то из своего круга? Пригласить королевича Васу? Собрать Земский Собор и пусть он решает? И всё это в условиях практически начавшейся гражданской войны. На третий день из Кремля вышли глашатаи, провозгласившие царем Василия Ивановича Шуйского. Еще через пару дней новоиспеченного царя чуть не убили по дороге в церковь.
Летом, отправив думских оппозиционеров сражаться с частями регулярной армии, не признавшими переворота, Шуйский попытался избавиться от самого опасного своего противника – Дмитрия Угличского. Он пытался о чем-то договориться с поляками, а потом именем церкви сделал ход конем, превратив живого царевича-эмигранта в святого мученика. И, что показательно, повязал клятвой на могиле всю боярскую Думу считать царевича-эмигранта лжецаревичем. Тем временем бояре-оппозиционеры, сдобренные порцией бездарных родственников, предсказуемо привели ополченцев под московские стены. Шуйский, своими глазами видевший трагедию Годуновых, отнюдь не стал повторять их ошибок. Московский гарнизон был велик и крепок, столица была готова к осаде, а царь Василий к торгу. Четыре стана вооруженных профессиональных людей пришли поговорить о Дмитрии (точнее Дмитриях), но каждый по-своему. Казаки царевича Петра (который Илейка Муромец официальной истории) шли мстить за смерть законного царя лихим боярам. Их долго последовательно поддерживали тверские рати Болотникова-Телятевского (потомок тверских князей, бывшего домена Симеона Бекбулатовича). Он же - военный губернатор Чернигова и один из главных воевод планируемого похода в Крым. В армии Годунова под Кромами он командовал артиллерией. Лояльный астраханской династии, но до определенного предела. Ляпунов – младший партнер старшей ветви Голицыных, некоронованных владык рязанской чети. Пашков – младший партнер князей Воротынских, традиционно лучшая кавалерия царства.
Раскол у свергавших Шуйского ополченцев случился с приходом царевича Петра, видимо нескромно спросившего у Ляпунова и Пашкова, а что делали их старшие партнеры, когда убивали царя? Известно, что Голицыны замазаны в этом убийстве даже сильнее Шуйских. Воротынский – человек осторожный, но явно поддержавший переворот и выигравший от него. Когда братьям Голицыным и Воротынскому дали достойное место в боярской думе, Ляпунов и Пашков ударили по повстанцам. Казаки прикрыли отход, но даже тогда Болотников ушел в Калугу, а царевич Петр – в Тулу. Дипломатия патриарха Гермогена оказалась самым сильным орудием этой Смуты. Она и разбила нулевое ополчение, сделав соучастниками Ляпунова и Пашкова. Отступившие инсургенты отыгрались на пленных сторонниках правительства. В Туле и Путивле случилась череда зверских расправ над пленными детьми боярскими и боярами. Самым известным из казненных был Фёдор Сабуров, бывший астраханский воевода. В целом счет пошел на тысячи.
В качестве подкрепления к Калуге подошел квалифицированный военспец Телятевский с пограничниками. Он разнес правительственные войска в сражении под Пчёльней и создал угрозу Москве. Но довольно быстро договорились и с ним. Окольничий Телятевский перепрыгнул несколько ступенек в иерархии Московии и стал думным боярином и некоронованным владыкой тверского княжества. Оставшиеся без поддержки лояльных Рюриковичей сторонники Симеоновичей потерпели сокрушительное поражение в битве при Восме. Решающий удар нанесла тяжелая кавалерия рязанской чети во главе с Ляпуновым. Лучшие воины волжских и донских казаков и служилых татар остались лежать на поле битвы, а царь Василий, наконец женившись и обрюхатив молодую жену, пошел добивать разгромленные остатки армии повстанцев. За полгода добил. Сдавшихся на милость царя Василия обещали не казнить, но царевича Петра сразу повесили. Болотникова отправили в ссылку, из которой он не вернулся. Пишут, что утопили.
А потом пришел тот, кого царь Василий боялся больше всего на свете – Дмитрий Угличский. Армия уже ушла давить восстания в Поволжье, ловить и казнить новых «лжецаревичей». Москва, умытая кровью убитого царя и непомилованных инсургентов, его не ждала, но помнила. Борьба выкрикнутого царя Василия и некоронованного истинного царя Дмитрия станет апогеем и главным содержанием Смуты, но это будет потом.
А пока нулевое ополчение, разваленное церковной пропагандой и местным сепаратизмом рязанских, тульских и тверских Рюриковичей, уходило в историю. Задыхался в петле некоронованный русский царь Петр нулевой, о котором будет следующая статья. Польское посольство, видевшее всё это, запоминало. В 1611, отбив первые приступы армий Ляпунова, они так же изящно развалят ополчение банальной дипломатией и не разгонят его только потому, что планировали его руками громить шведов. Об этом я тоже когда-нибудь напишу.
Первым делом подкинут подметное письмо якобы Ляпунова с предложением полякам совместно атаковать казаков. Казаки хорошо помнили разгром под Восмой, победу, украденную Ляпуновым у армии царевичей астраханской династии. Которая, оставшись без верной армии, будет казнена. В основном всё тем же Дмитрием Угличским, которого так боялся царь Василий. Его бы, наверное, тоже не пощадил, но поляки спасли царя Василия от царевича Дмитрия, убили сами.
Могло ли нулевое ополчение победить? Могло и было близко к этому. Если бы собрали силы в кулак, а не бросали в бой по частям. Если бы Рюриковичи передрались, а не показали удивительную (и уникальную в истории этой смуты) сплоченность и доблесть.
Больше ордынцы к московскому трону почти не рвались и уж точно не прорывались.