В некоторых дискографиях этот альбом позиционируется как первая номерная пластинка Бадди Гая. В общем, это не играет никакой роли. Хотя, Гай здесь практически и не поет, но зато играет – и много. Начиная с первой же песни – Snatch It Back And Hold It его ритм, пиццикато до, под и за гармошкой Уэллса сразу ставит его гитару на равных с функцией голоса и, соответственно, гармошки. Вообще, это же Chicago Blues Band – единый организм, здесь все – лидеры. И Уэллс, и Гай с гитарой, и Джек Майерс с басом и Билли Уоррен за ударными. На вопрос - «Знаете ли вы, что такое чикагский блюз?» есть много ответов и в пример можно привести сразу же сотни пластинок. И эта – лишь одна из них, но зато очень крутая и очень показательная просто потому, что на записи все очень хорошо слышно. Хотя, и таких тоже много – Chess писали музыку отлично. А что до чикагского блюза – эта студия во многом и сформировала стиль. Это же что такое? В первую очередь – звук и манера, к которым привыкает публика и музыканты в одних и тех же клубах играют так, чтобы всем все нравилось. На тех же усилителях, с теми же барабанами и в той же акустике. Ну и в той же студии Chess все и писалось. Утром артист записывал песню, а вечером люди получали уже готовый сингл. И артист играл эту песню в клубе – все просто и быстро. Конечно, блюзовые ортодоксы-специалисты меня сейчас с этим самым съедят и начнут рассказывать про «особенности и находки», про то, как артисты «изучали» и «искали» - а, на самом деле, никто ничего не «изучал». Блюз – не та музыка, которую нужно «изучать». Изучение блюза приводит к немыслимому, адскому занудству, в котором преуспели белые блюз-рокеры. Чикагский стиль – это игра на чистом звуке в свое удовольствием. При этом технику исполнения никто не отрицает, конечно – будешь плохо играть – попрут из клуба и лишишься своих пяти долларов, которые очень нужны. Конкуренция в погоне за пятеркой или десяткой оставляла на плаву только первоклассных музыкантов. Но – Hoodoo Man Blues. Вступительный громогласный аккорд и раскачка Snatch It Back… с мощным низким голосом Уэллса, с соло гармошки, звук которой вырастает прямо из голоса, из горла, взлетает и падает, бубнит в низком регистре и издевается наверху. Дробь малого барабана как будто отмечает передышку, но Уэллс продолжает петь, обрывая песню на взлете своим «Хэй!» - финала нет, есть сразу же продолжение в медленной, шатающейся Ships On The Ocean – с ревом гармошки и криками певца. Гай играет соло всю дорогу, уже не помогая ритм-секции, а самостоятельно размышляя о происходящем. Соло совершенно свободное – «что увижу, о том пою (играю)». И классная, низкая гармошка, контрастирующая с высокой гитарой Гая, который всегда играл на самых тонких струнах – в отличие от пафосных белых, гордящихся их толщиной. В отличие от первого номера – классический аккордовый финал. Торжественный и очень громкий. Good MorningLittle Schoolgirl – в партиях всех инструментов, включая ударные – чистое ерничанье, издевательство, юмор и мачизм. То есть, все главные составляющие блюза. «У-у-у, у-у-у, у-у-иии», - поет Уэллс и продолжает зазывной гармошкой. А ударные шепчут хэтом – «давай, детка, давай.» Чего давай, куда давай – не важно, все в подсознании. Сама поймешь, когда вырастешь. Окончательно проснувшаяся гитара Гая в Hound Dog отрывисто режет аккордами – уже на первом плане, не за гармошкой, а на равных с ней. Ударные торопят, играют вперед, но серьезные мужчины с гармошками и гитарами держат свой темп. Настоящие мужчины никуда не спешат. Накат тарелок в In The Wee Wee Hours и медленная печальная история – снова с «Уии-уии-уиии» и прозрачной гитарой – вероятно и очаровала Питера Грина, который вытащил эту печаль и умножил ее на сто, исключив далекие подкрики Уэллса, набирающего воздух между пассажами гармошки и мрачный юмор в самой партии. И вот здесь – уже настоящее соло Гая – тонкое, прозрачное, скоростное фирменное «пи-пи-пи» его гитары, быстрее этого «пи-пи-пи» никто не сыграет, кроме самого Гая, которые будет выстреливать его еще десятки лет. Все быстрее и быстрее. И даже Хендрикса научит это делать. Размашистый блюзовый марш Hey Lawdy Mama с тяжелым басовым риффом и гармошкой громче паровозного гудка. Гай здесь играет все время и очень много. Сейчас бы продюсеры осадили бы – «Зачем столько нот?» Это из разряда безграмотных интернет-пистелей-читателей – «Зачем столько букв?» Не надо слушать продюсеров. Надо играть ровно столько, сколько хочется – иначе – зачем вообще это делать? Hoodoo Man Blues – снова на басовом риффе и – неожиданно – гитара с вибрато. Уэллс хохочет, гавкает, поет гармошкой, всячески, как говорила моя бабушка «выкобенивается». Кто-то еще до сих думает, что блюз – это грустная музыка? Напрасно. Early In The Morning – неожиданно сухой, «домашний» звук – после традиционной реверберации, «холла», в котором записывались лучшие блюзовые пластинки. Ну, понятно – рано-рано утром…Опп-па! – И Гай в соло уехал куда-то не в ту степь, но какой же дурак будет переписывать так классно заданную вещь? И правильно. Все уже забыли про степь и песня раннего утра уходит в трагическое соло гармошки. Ранним утром настоящему мужчине всегда плохо. «Но не очень», - говорит гитара Гая, выпиливая очередные скоростные кренделя. We’re Ready – перекличка со звукорежиссером в студии и монументальный, основательный въезд в полотно – серьезно готовились. Уэллс поддакивает себе, подпукивает голосом, подкрякивает и подшепелявливает – а Гай играет совершенно странное, психеделическое, почти «поперек» соло. Но – мастерство не пропьешь. Все хорошо и все вместе, но инструментальная эта композиция звучит очень уж издевательски. И хорошо. Блюз же. И кряк в самом финале. You Don’t Love Me, Baby – традиционный рокешник, сыгранный почти «по-белому», хорошо, хоть спетый «по-черному». Такие вещи, конечно, перехватят все Ten Years After всего мира. Единственная песня, которая как-то вылезает из альбома – впрочем, это только на мой вкус. Зато Chitlin Con Carne Кенни Беррелла, самого интеллигентного из всех джазовых артистов - снова с «пуканьем» Уэллса, только с легким намеком на джаз. И Younder Wall Элмора Джэймса– «Беее», - начинает Уэллс. И пошла классика блюза. «Ай!» - кричит Уэллс в крохотном промежутке между звуками гармошки – и несется дальше – рэп-блюз, Чикаго шестидесятых, клубы и грязные улицы, крутые костюмы и дешевые забегаловки, лимузины и хот-доги – все в одну кучу. Реальный электрический блюз безо всякого белого рока, настоящая вневременная классика.