В 1715 году центром якобитской интриги стала резиденция шведского посланника в Лондоне графа Карла Юлленборга. Ее тайно посещали лидеры партии тори, которых не без основания подозревали в симпатиях к Шевалье – Якову III. Французский посол в Лондоне Шарль-Франсуа д’Ибервиль, маркиз де Лабонд полагал, что визитеры представляли тайную организацию, состоящую из нескольких десятков заговорщиков.
Текст: Дмитрий Копелев, фото предоставлено М. Золотаревым
Окончание. Начало см.: "Русский мир.ru" № 8 за 2022 год.
Судя по его донесениям, якобиты собирались предоставить шведскому королю Карлу XII «субсидию» размером 200 тысяч фунтов, взамен заручившись его согласием вторгнуться на Британские острова. По сведениям маркиза, заговорщики рассчитывали содействовать королю в организации переговоров о прекращении военных действий на Балтийском море и выступить посредниками в подготовке сепаратного мирного договора с царем Петром I. Переговоры велись и в Париже. Якобитский лагерь представляли самые высокопоставленные лица: бастард Якова II Джеймс Фитцджеймс, маршал Бервик, а также Джеймс Фитцджеймс Батлер, II герцог Ормондский. После встреч со статс-секретарем по иностранным делам Франции маркизом де Торси и шведским послом в Версале графом Эриком Спарре они подготовили обширный план по переустройству Европы, включавший свержение британского короля Георга I, возведение на престол Великобритании Якова III (Претендента), окончание Северной войны и урегулирование русско-шведских отношений.
Но дело провалилось из-за смерти Людовика XIV и прихода к власти герцога Орлеанского, подозревавшего якобитов во всех тяжких грехах и предпочитавшего выстраивать добрососедские отношения с Лондоном. Однако это совершенно не устраивало Стокгольм. Карл XIIпродолжил опасную игру против Лондона, надеясь с помощью якобитов расчленить антишведскую коалицию и вывести Россию из войны. В планах якобитов отводилось место и Пруссии, которая должна была совершить отвлекающий маневр, нанеся удар по Ганноверу – родине Георга I. И тем самым отвлечь его от Шотландии, где готовилась высадка 10-тысячного шведского десанта.
ЗАГОВОР ЮЛЛЕНБОРГА
Вся эта история вылилась в полномасштабный антиганноверский заговор 1717 года, получивший название «заговор Юлленборга». Беда заговорщиков заключалась в том, что британско-ганноверская контрразведка сработала четко: депеши Юлленборга были перехвачены и расшифрованы. Ночью 9 февраля отряд гвардейцев ворвался в резиденцию шведского посла. Был произведен масштабный обыск, и в гардеробной графини обнаружены важные донесения. Правда, граф успел сжечь компрометирующие бумаги и уничтожить шифровальные книги. В итоге его посадили под домашний арест. Скандальный арест Юлленборга не вызвал протеста дипломатов, аккредитованных в Лондоне. Возмутился лишь испанский посол маркиз де Монтелеон, посчитавший, что действия британских властей выходят за рамки норм международного права. Тогда на столы послов в Лондоне легли циркулярные письма с изложением причин ареста Юлленборга. Одновременно Лондон предал огласке переписку Юлленборга с бароном Георгом Гёртцем, руководившим внешней политикой Швеции.
В стране началась антишведская истерия. Британским судам запретили совершать плавания в Швецию, британская эскадра готовилась к выходу в Балтийское море для защиты ганноверских владений от происков шведов и русских. Масла в огонь подливали авторы памфлетов и брошюр, в которых описывались бедствия, угрожавшие жителям Британских островов, оказавшихся под угрозой иноземного вторжения. В одном из них, предположительно принадлежавшем перу Даниэля Дефо, описывались «гнусные интриги», которые вели Юлленборг с Гёртцем. Результатом их стал «злобный союз», объединивший вокруг Шевалье «готов и вандалов, московитов, турок, татар, итальянских и французских папистов». Орду эту возглавлял жестокий деспот Карл XII, третирующий своих «варварских подданных» и относящийся к ним как к «грубой скотине». В другом своем памфлете Дефо призывал британцев не повторять губительных для Карфагена и Константинополя ошибок. Иначе страну, по его словам, ждет плачевный исход: «Поля покроются кровью… долины будут опустошены, народ ограблен, девственницы подвергнутся поруганию, церкви разорят, стариков и молодых поубивают…»
Поиски заговорщиков вышли за рамки разумного. Через несколько лет, работая над «Путешествиями Гулливера», Джонатан Свифт в сатирическом духе воспроизвел атмосферу, охватившую страну в годы якобитских мятежей. Его герой волею случая оказался в Лагадо, столице королевства Бальнибарби, и благодаря консультациям профессора-конспиролога получил редкую возможность вникнуть в хитросплетения политики. Оказывается, наставлял Гулливера профессор, не нужно ничего придумывать самому, все соответствующие правительственные инструкции «для открытия противоправительственных заговоров» уже составлены. «Заговоры в этом королевстве обыкновенно являются махинацией людей, желающих укрепить свою репутацию тонких политиков, вдохнуть новые силы в одряхлевшие органы власти, задушить или отвлечь общественное недовольство, наполнить свои сундуки конфискованным имуществом, укрепить или подорвать доверие к государственному кредиту, согласуя то и другое со своими личными выгодами. Прежде всего они соглашаются и определяют промеж себя, кого из заподозренных лиц обвинить в заговоре; затем прилагаются все старания, чтобы захватить письма и бумаги таких лиц, а их собственников заковать в кандалы. Захваченные письма и бумаги передаются в руки специальных знатоков, больших искусников по части нахождения таинственного значения слов, слогов и букв. Так, например, они открыли, что: сидение на стульчаке означает тайное совещание; стая гусей – сенат; хромая собака – претендента; чума – постоянную армию; сарыч – первого министра; подагра – архиепископа; виселица – государственного секретаря; ночной горшок – комитет вельмож; решето – фрейлину; метла – революцию; мышеловка – государственную службу; бездонный колодезь – казначейство; помойная яма – двор; дурацкий колпак – фаворита; сломанный тростник – судебную палату; пустая бочка – генерала; гноящаяся рана – систему управления».
Сатира сатирой, но в реальной жизни многим было не до шуток. Гёртцу, например. Лондон открыл охоту на барона. Узнав о провале Юлленборга, Гёртц, находившийся в Кале и собиравшийся ехать в Лондон, бросился к границе Нидерландов. По его следу были пущены лучшие ганноверские ищейки. Уступая требованиям с Темзы, нидерландские власти оказывали им поддержку. Специальные отряды взяли под присмотр адреса в Гааге и Амстердаме, где мог появиться Гёртц. В домах его были произведены обыски, личного секретаря Гёртца арестовали, на все бумаги был наложен арест. Барон же вместе со шведским статс-секретарем Андреасом Эрнстом фон Стамке успел добраться до нидерландского Арнема. Здесь местные власти задержали Гёртца и заключили в местной ратуше. При обыске в коробке из-под парика нашли донесения с бухгалтерскими счетами о тайных финансовых операциях и переписку Гёртца с якобитами.
Разразился грандиозный дипломатический скандал. На власти Гелдерланда, где находился Арнем, было оказано давление, и Гёртца выпустили на свободу. Барон покинул камеру и долго фланировал по ратушной площади, а затем, под рукоплескания толпы, сел в карету и отбыл восвояси.
Вот тогда-то в тайных донесениях и появились первые сообщения о некоем якобитском «плане предприятия», будто бы обнаруженном в бумагах фон Гёртца и якобы «начерно набросанном царем» Петром I. Какие-то сведения об этом «темном деле» дошли до молодого гидрографа Федора Ивановича Соймонова, в 1719 году отправленного вместе с голландцем Карлом фон Верденом на далекий Каспий, чтобы установить надежный торговый путь из Москвы в Среднюю Азию. Через много лет в своей «Истории Петра Великого» он обмолвился: «Сысканные у сих обоих королевских советников (Юлленборга и Гёртца. – Прим. авт.) письма показывали согласной умысел к произведению оного в действо тогда, когда бы король шветской выехал в Англию з двенадцатью тысещами пехоты и с четырмя конницы, и со многим ружем для вооружения двенатцати тысещ агличан. И якобы из оных писем видно было, что шведы имели добрую надежду о привлечении Великого Петра к сей измене, а понеже сей монарх был деликатен…»
«ДЕЛИКАТНЫЙ» МОНАРХ
«Деликатность» царя Петра Iсоответствовала высокому уровню шпионских игр. Если бы российский монарх был менее осторожен и изобретателен, информации о его тайных операциях сохранилось бы неизмеримо больше. В бумагах Петровской эпохи встречаются лаконичные упоминания о странных денежных переводах в европейские столицы, каких-то таинственных персонах, которых русские корабли, не привлекая внимания, должны забрать в портах Франции и Германии, секретных агентах, преследовавших и похищавших тех, кто становился опасен Петербургу и скрывался за границей. Но чаще всего сведения эти безлики, в них не содержится указаний причин происходящего, нет никаких имен.
Ставки были высоки, и заговорщики так все зашифровали, что иногда трудно даже понять, о ком идет речь. Только спустя два века после публикации тайных архивов дома Стюартов всплыло имя царя Петра. Выяснилось, например, что в депешах агентов Якова III 1717 года он упоминался как «один из состоятельных торговцев». У каждого влиятельного якобита имелся и свой собственный шифр, сообразуясь с которым Петра Алексеевича обозначали различными псевдонимами. Например, в письмах графа Мара и шотландского агента Гарри Стрейтона царя называли «Кофилдом». Другие заговорщики, Хью Патерсон и Джордж Джернингхэм, засекретили Петра под именами «Блант» и «Дэвис». Санкт-Петербург они называли «Дрова». А лондонский финансист якобитов Джон Мензис называл русского царя «Монсеньор Дюбург», «Мистер Доррет» или «Мсье Дюмон».
Тщательная конспирация позволяла якобитам уходить от слежки и скрывать встречи с русским монархом. В августе 1717 года агенты Ганноверского двора выяснили, что во время визита в Нидерланды «один из состоятельных торговцев» инкогнито встречался в усадьбе Ло близ Апелдорна с бароном Гёртцем – разумеется, обсуждаемые ими вопросы остались неизвестными. А еще ранее, весной и летом, Петр Алексеевич неоднократно встречался с якобитскими эмиссарами в Париже, а затем и на водах в Спа. Курсы лечебных процедур, катания в одноколке, посещение театра и устройство фейерверков не помешали царю дать тайную аудиенцию якобиту герцогу Ормондскому и обсудить с ним детали поддержки Стюартов. В сентябре 1717 года между ними состоялась новая встреча – на этот раз в Данциге, куда герцог Ормондский прибыл в сопровождении доверенных людей. На этих тайных свиданиях герцог понял, что царь Петр не собирается таскать каштаны из огня для якобитов и, на словах поддерживая «Короля За Морем», рассчитывает на заключение мирного договора со Швецией и создание широкого антиганноверского фронта. Возможную же отправку 20-тысячного военного корпуса под немецкий Росток царь связывал с гарантиями участия Франции в коалиции.
Русский монарх не спешил принимать решения, и, судя по переписке якобитов, заговорщики осознавали, что позиция Петербурга зависит от достигнутых успехов и прежде всего от результатов Аландского конгресса (мирные переговоры между Россией и Швецией в мае 1718-го – октябре 1719 года. – Прим. ред.). Но был еще один момент, который накладывал отпечаток на русско-якобитские отношения и о котором со злорадством докладывали британские агенты: принимая на службу якобитов, открывая перед ними карьерные возможности и предоставляя выгодные финансовые условия, царь всегда знал, что «домой возвратиться они не могут», и потому «заставлял их служить в совершенно произвольных условиях, вследствие чего положение их не многим лучше положения здешних рабов».
К 1719 году секретный замысел военного вторжения на Британские острова и свержения Ганноверской династии в лице Георга I был уже обсужден на переговорах Карла XII с якобитами и государственным министром испанского короля кардиналом Альберони. Шведского короля представлял приехавший летом 1718 года в Мадрид барон Гёртц. Ему удалось получить кредит испанского правительства и снарядить несколько судов во Франции и Нидерландах. После отъезда барона на Аландский конгресс, где начались мирные переговоры России и Швеции, обсуждением деталей готовящейся высадки занимался доверенный Гёртца, бывший офицер французской армии Теодор фон Нойхоф – европейский авантюрист, позже получивший известность как «король Корсики» Теодор I.
Вторжение на Британские острова должны были осуществить два экспедиционных корпуса. Вспомогательной эскадрой командовал шотландец, граф-маршал Джордж Кит (Кейт), эмигрировавший на континент и заочно приговоренный в Британии к смертной казни. Он должен был высадить на северо-западном побережье Шотландии испано-шотландский десант и при поддержке горных кланов начать наступление на Лондон. Одновременно к юго-западному побережью Англии должна была причалить испано-шведско-якобитская армада герцога Ормондского.
К несчастью для организаторов вторжения, на берегах Темзы были осведомлены о планах заговорщиков. За ними внимательно следили в Париже, откуда британский посол Джон Далримпл, граф Стэр регулярно сообщал о перемещениях якобитских войск. Сведения о замыслах Претендента стекались в Лондон и по официальным каналам, например от руководителя внешней политики Франции кардинала Дюбуа. Агенты Георга Iготовили ответные удары: в январе 1719 года им удалось выследить и задержать в Ирландии посланника герцога Ормондского. Не дремали шпионы Георга I и в Риме, поджидая удобного случая, чтобы расправиться с самим Шевалье – его рассчитывали выкрасть, как только он покинет Италию и направится в Испанию или во Францию, чтобы возглавить войска.
В Петербурге между тем делали вид, что ничего не происходит, и отрицали участие в проектах реставрации Стюартов. Но убедить Лондон в непричастности к якобитским делам не удавалось. «Намерение испанцев вторгнуться в Великобританию на защиту претендента наделало здесь немало шума, – доносил в Лондон британский посланник Джеймс Джеффрис 10 апреля 1719 года. – Русский двор об этом вторжении слышит с удовольствием и несомненно воспользуется им возможно лучше в свою пользу». Тем не менее попытка была сделана: в пространном мемориале от 17 октября 1720 года, переданном британскому правительству резидентом в Лондоне Михаилом Петровичем Бестужевым-Рюминым, говорилось, что «Его царское величество никогда не давал своего защищения бунтовщикам противу великобританской короны». Особо подчеркивалось, что царь «не почитает себя обязанным ответствовать за каждаго приезжавшаго в области его англичанина, ни разсматривать, претендента он сторона или нет». Отрицая какие-либо «секретные намерения», Петербург предъявил ответные претензии Лондону, обвиняя Георга I в попытках создания антирусской коалиции. После получения мемориала британское правительство предписало Бестужеву-Рюмину покинуть страну в течение восьми дней.
ТРИ НЕПОПРАВИМЫХ УДАРА
Драматично закончилась и история с вторжением в Англию. Ключевые события произошли осенью 1718 года под стенами крепости Фредрикстен (крепость города Фредриксхалда (ныне Халден, Норвегия) – форпост датчан в Южной Норвегии, ни разу не попадавший в руки противника. – Прим. авт.). Осажденная войсками Карла XII цитадель должна была пасть со дня на день. В шведском лагере с нетерпением ожидали приезда посланца от Альберони, сэра Патрика Лоулесса, ирландца, находившегося на испанской службе, который собирался согласовать с королем последние детали вторжения в Шотландию. Хорошие новости о переговорах с Россией вез и ехавший к Фредрикстену с Аландских островов барон Гёртц. Якобиты не сомневались в успехе переговоров: в письме графу Мару от 17 октября 1718 года герцог Ормондский выражал глубокую убежденность в том, что «Кемп» (Карл XII) и «Колман» (Петр I) наконец-то найдут общий язык. Мир с Россией и взятие Фредрикстена развязали бы шведскому королю руки, и он мог бы наконец начать высадку в Шотландии.
Но пока необходимо было завершить осаду Фредрикстена. Король был обеспокоен тем, что датчане могут совершить вылазку, и решил проверить состояние работ по подготовке осадных траншей. Он не придал значения прочитанному накануне тайному донесению о подготовленном против него заговоре, сжег его и, сев на коня по кличке Англичанин, направился на передовую. Здесь около 10 часов вечера его и поразила в голову мушкетная пуля. Она вошла королю в левый висок и пробила насквозь голову. Загадочные обстоятельства убийства послужили предметом для различных слухов, предположений и гипотез, основывавшихся зачастую на малодостоверных косвенных уликах. Одни исследователи, например, утверждали, что мушкетный выстрел был единичный, другие доказывали, что выстрел, напротив, составлял часть картечного залпа. Непонятно и то, какой была пуля – свинцовой или железной. А может, как гласила легенда, серебряной? Не выяснены до сих пор и вопросы, касающиеся баллистики выстрела. Так, остается неясным, откуда и с какого расстояния он был произведен – со стороны датской крепости или из шведских траншей. Но главным предметом дискуссий остается вопрос о том, погиб ли король от руки противника, стал ли жертвой шального выстрела, пал ли из-за мести обиженного на него подданного или был устранен в результате заговора. В таком случае, кто мог стоять за покушением: шведская политическая оппозиция, сестра короля Ульрика Элеонора и его зять принц Фридрих Гессен-Кассельский или король Великобритании Георг I? На все лады обсуждали смерть короля и на берегах Невы. В сентябре 1723 года по просьбе шведского посла в Петербурге был арестован танцмейстер Шульц – «за то, что он рассказывал здесь за верное, будто в нынешнем году, в Стокгольме, на открытой площади, сам слышал из уст подполковника Сикье, что король Карл XII застрелен им, тогда как известно, что подполковник в то время был уже сумасшедшим и не выходил более из своего дома».
Неожиданный для якобитов оборот приняли события и в самой России. Трагедия произошла на целебных источниках близ села Кончезеро, в 50 километрах от Петрозаводска Олонецкой губернии. Они были открыты в 1714 году и исследованы в 1716-м инспектором горнодобывающих шахт голландцем Георгом Вильгельмом де Геннином, а затем обустроены по типу европейских водных курортов. По поручению царя целительные свойства местных вод исследовали отправленные в Олонец Арескин и Блюментрост, будущий первый президент Петербургской Академии наук. В честь бога войны Марса воды были названы Марциальными. Официальное их открытие произошло по указу Петра I от 20 марта 1719 года.
19 ноября, за 10 дней до смерти шведского короля, здесь скончался лейб-медик царя Роберт Арескин – ключевая фигура в русско-якобитских переговорах. Его болезнь протекала очень тяжело: за несколько дней до смерти Арескина олонецкий комендант и начальник Петровских заводов полковник де Геннин доносил, что шотландский доктор «остановился у меня и зело желал он марцыалных вод пить, и я послал привести из марциалного колодезя 4 бутылки, которой он болше 2 маленких рюмок выпить не мог и после того… с полчаса выблевал». Ближние Арескина подозревали отравление. Печальное известие о кончине человека, державшего в своих руках все русские нити якобитского заговора, потрясло якобитов. Ошеломлен был и царь. Петр Алексеевич «пролил реки слез… – записывал секретарь Аптекарской канцелярии и будущий президент Петербургской Академии наук Иоганн Шумахер. – Он приказал устроить ему пышные похороны, дабы выразить свою признательность тому, кто служил ему пятнадцать лет до последнего вздоха».
Дурные вести пришли и из Швеции. 3 декабря 1718 года в небольшом местечке Танум по приказу принца Гессенского арестовали главного вдохновителя якобитского вторжения, барона Гёртца, направлявшегося с Аландских островов на встречу с королем. Не подозревавший о смерти Карла XII Гёртц был захвачен врасплох. 27 декабря под охраной отряда лейб-гвардейцев его доставили в Стокгольм и бросили в тюрьму в Сёдермальме. Ему инкриминировались госизмена, дурные советы монарху, разрушение финансовой системы и препятствование заключению мира. Судебный процесс над Гёртцем стал воплощением беззакония: барон вообще не подлежал юрисдикции королевства, так как не являлся шведским подданным, он состоял на службе герцога Гольштейнского и не занимал никаких государственных постов в Швеции. Подотчетный только королю, барон Гёртц, разумеется, не мог и помыслить выйти за рамки указаний Карла XII и уж тем более не был уполномочен принимать решения, не согласовав их с монархом. Все эти соображения организаторы процесса в расчет не приняли, и в марте 1719 года барон Гёртц взошел на эшафот. Оставшиеся ему верными слуги выкрали тело своего хозяина, захороненное под эшафотом, и, тайно переправив его на континент, похоронили в Гамбурге.
После смерти Карла XII и барона Гёртца Швеция на время вышла из игры. Сорвались и планы испано-якобитского вторжения на Британские острова: как и в 1588-м и в 1688-м, их нарушила погода, заставившая современников вспомнить разгром Непобедимой армады и «Славную революцию». «Протестантский ветер» и «Рука Провидения» вновь сыграли на стороне Лондона. В марте 1719 года двухдневный ураганный шторм разметал у мыса Финистерре вышедший из Кадиса флот герцога Ормондского. Перед прибывшим 17 марта в Ла-Корунью Яковом III предстали жалкие остатки флотилии. Не добился успеха и Кит. Руководимая им эскадра успела опередить шторм и, покинув Сан-Себастьян, высадила войска в заливе Лохалш. Здесь к войскам Кита присоединились отряды горных кланов, в том числе люди увековеченного Вальтером Скоттом знаменитого Роб Роя Мак-Грегора. Однако наступление Кита сорвалось, его войска были разбиты в битве при Глен-Шиле 10 июня 1719 года.
ЗАГОВОР АТТЕРБЕРИ
Казалось, надежды якобитов обратились в прах. Однако в действительности самое неприятное для Ганноверской династии еще было впереди. И, судя по донесениям русских дипломатов, в Петербурге прекрасно понимали уязвимость Туманного Альбиона. Отслеживая ситуацию в Лондоне, посол князь Куракин доносил из Гааги в Петербург о том, что «в английской казне великое есть оскудение», а «в здешней земле бедность и вопль народной умножаетца». По мнению князя, недовольство усиливалось из-за войны с Испанией, ради которой проводились широкие рекрутские кампании. Вербовщики часто отправлялись «на охоту» в ночь перед выходом в море и высматривали по всем закоулкам, борделям и злачным местам пополнение. Набережные Темзы опустели, никто не рисковал появляться в этих опасных местах – вернуться к прежней жизни удавалось единицам, и никакие родственники не могли отыскать бедолагу, избитого и засунутого вербовщиками в трюм.
Летом 1720 года разразился масштабный финансовый скандал, связанный с банкротством привилегированной «Компании Южных морей» (см.: «Русский мир.ru» №10 за 2021 год, статья «Последнее дело Петра Великого». – Прим. ред.). Основанная в 1711 году для торговли с владениями испанской короны в Америке и китобойного промысла в Южных морях компания обещала погасить выросший за годы прошедших войн госдолг и вступила в конкурентную схватку с Банком Англии, рассчитывая подчинить себе фондовый рынок и рынок кредитов. С этой целью управляющие «Компанией Южных морей» вели активную продажу своих ценных бумаг, предлагая акционерам в будущем выплатить солидные дивиденды. Эйфория первых выгодных биржевых спекуляций быстро закончилась, началось падение акций. Компания рухнула, финансовая пирамида обрушилась, тысячи инвесторов разорились. Начавшийся судебный процесс вскрыл разветвленную систему коррупции и мошенничества на самых высоких уровнях власти. Король Георг Iвынужден был пожертвовать своими министрами: в отставку подал обвиняемый в получении «доли денежной» первый лорд казначейства Чарльз Спенсер, на скамью обвиняемых попали высокопоставленные чиновники и служащие компании. В Лондоне готовились к бунтам. В атмосфере народного озлобления якобиты вполне могли опереться на широкую поддержку плебейских слоев населения: докеров, подмастерьев, ремесленников и уголовников, нередко симпатизировавших Претенденту, видя в нем «собрата по несчастью».
В такой обстановке происходила подготовка к очередным осенним выборам в парламент 1722 года, которыми и решили воспользоваться якобиты. Очередной составленный ими заговор получил имя одного из его руководителей, Фрэнсиса Аттербери, епископа Рочестерского. Заговорщики планировали поднять мятеж в Лондоне, организовать вооруженные выступления якобитов в нескольких графствах и при поддержке Швеции, Испании и России осуществить десантную высадку в Корнуолле и в Шотландии. Детали заговора Аттербери, и в частности участия в нем Петра Великого, до сих пор остаются нераскрытыми (см.: «Русский мир.ru» №9 за 2020 год, статья «Тайна командора Ульриха». – Прим. ред.). Но для обычных жителей Великобритании одних слухов о «русской угрозе» было достаточно, чтобы прийти в ужас. Тревога охватила и дипломатов: посол Великобритании во Франции Лукас Шауб в одном из донесений поведал о «кораблях, которые царь снаряжает в Архангельске, и к этому причастны якобиты».
Сегодня, разумеется, трудно отделить мифы от реальности. Тем более что заговор Аттербери был раскрыт. Его участники взошли на эшафот или бежали за границу, но угроза русского вторжения еще долго пугала Туманный Альбион. Разговоры стали понемногу затихать только после смерти Петра Великого. В конце марта 1725 года новости о смерти императора достигли Рима, а ни о чем не подозревавший якобитский агент и бывший офицер Российского флота Уильям Гей как раз направлялся в Петербург с письмом Якова III императору. Подробности этого письма нам неизвестны, но, судя по всему, Яков III в очередной раз заверял Петра в том, что Испания и Франция готовы оказать ему поддержку. Речь шла о подготовке очередной десантной высадки в Британии.
Но драгоценное время было упущено. В апреле 1725 года вице-адмирал русской службы Томас Гордон сообщил Якову III, что имел немало возможностей для встреч с императрицей Екатериной, «но сейчас очень трудно разговаривать с Ее Величеством о частных делах»...