Найти тему

Шлем и меч. В Старой Ладоге установили памятник Анатолию Кирпичникову

Как рассказал соратник Кирпичникова по областной Общественной палате Сергей Полторак, инициаторами создания памятника были друзья и коллеги ученого. Сооружен он на пожертвования, помощь оказал и музей-заповедник «Старая Ладога». #INJECT_1# Было много споров о том, каким должен быть монумент. В итоге за основу приняли идею скульптора Олега Шорова, автора установленного в Старой Ладоге памятника князьям Рюрику и Олегу. В основании — пятитонная глыба балтийского гранита, которая имитирует археологический раскоп, на ней высечены щит, меч и шлем. И это совершенно не случайно: Анатолий Кирпичников много лет занимался изучением древнерусского оружия, защитил на эту тему в 1963 году кандидатскую диссертацию, а в 1975‑м — докторскую… В последние годы жизни Анатолий Николаевич часто вспоминал свою маму, Марию Ивановну, погибшую в блокадном Ленинграде летом 1943 года во время ­артобстрела. Ученый не раз говорил, что, наверное, недожитые ею годы Господь передал ему. — На огромном Богословском кладбище в Петербурге, где похоронена Мария Ивановна, могила Анатолия Николаевича, наверное, затерялась бы. К тому же он все‑таки человек Старой Ладоги. Поэтому, как мне представляется, решение о том, чтобы его последний приют был здесь, было верным, — говорит Полторак. — Именно тут на его могилу будут приходить ученики и соратники, а музей-заповедник обеспечит уход за памятником. Недалеко расположена могила археолога Глеба Лебедева, так что можно говорить о возникновении на Алексеевском кладбище «пантеона» исследователей древностей Старой Ладоги… Да и сам погост — исторический. Он был основан в 1830 году по просьбе игуменьи расположенного рядом Свято-Успенского девичьего монастыря. А церковь на кладбище во имя Алексея человека Божия была освящена в конце октября 1833 года. На открытии памятника ученому звучало много воспоминаний и добрых слов о нем. — У нас с Анатолием Николаевичем были непростые отношения, — рассказала реставратор Ирэн Хаустова. — Нередко мы были не согласны друг с другом, в частности, именно так было по поводу восстановления Копорья. Он ратовал за реставрацию облика крепости, а я — за консервацию. Но прошли годы, и однажды он очень спокойно мне сказал: «Ты знаешь, я понял, что ты была права». Вообще он имел мужество признавать свою неправоту…