Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Боюсь показаться назойливым и однообразным, но сегодня в нашем цикле - вновь Некрасов. И вновь - как редактор "Современника". Хочу поговорить об удивительном его даре - умении распознать, привлечь и поощрить чужой талант. В рамках этой главы мы познакомимся с несколькими его письмами и к неизвестным покамест литераторам, и к уже состоявшимся. Мы захватим небольшой период - 1851-й - 1852-й гг., "Современнику" - всего пять лет, Некрасову - тридцать, но он уже - редактор популярнейшего журнала с изрядным для того времени тиражом и солидным издательским "портфелем", в котором переругиваются, жалуются, просят денег и сочиняют свои лучшие вещи самые известные тогда авторы. "Вершитель писательских судеб" и "законодатель литературных течений" - несколько выспренне, но иначе, признаться, Некрасова и не охарактеризуешь. Итак, давайте используем не совсем логичный сценарный приём и начнём с письма хронологически крайнего - от середины августа 1852 года.
Милостивый государь!
Я прочел Вашу рукопись... Она. имеет в себе настолько интереса, что я ее напечатаю. Не зная продолжения, не могу сказать решительно, но мне кажется, что в авторе ее есть талант. Во всяком случае направление автора, простота и действительность содержания составляют неотъемлемые достоинства этого произведения. Если в дальнейших частях (как и следует ожидать) будет поболее живости и движения, то это будет хороший роман. Прошу Вас прислать мне продолжение. И роман Ваш, и талант меня заинтересовали. Еще я посоветовал бы Вам не прикрываться буквами, а начать печататься прямо с своей фамилией, если только Вы не случайный гость в литературе. Жду Вашего ответа.
Примите уверение в истинном моем уважении.
Кто же сей автор, так заинтересовавший острого нюхом редактора, которого наверняка заваливают рукописями начинающие графоманы? Представьте - некто Лев Толстой, граф, между прочим. Он совсем молод (лишь в сентябре исполнится 24), он юнкер-артиллерист, служит где-то на Кавказе, и это - первый его литературный опыт. "...С нетерпением ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий, или заставит сжечь всё начатое" - пишет Толстой Некрасову. Повесть называется "Детство". Вспомним её начало...
"12-го августа 18..., ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет и в который я получил такие чудесные подарки, в семь часов утра Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой — из сахарной бумаги на палке — по мухе. Он сделал это так неловко, что задел образок моего ангела, висевший на дубовой спинке кровати, и что убитая муха упала мне прямо на голову. Я высунул нос из-под одеяла, остановил рукою образок, который продолжал качаться, скинул убитую муху на пол и хотя заспанными, но сердитыми глазами окинул Карла Иваныча. Он же, в пестром ваточном халате, подпоясанном поясом из той же материи, в красной вязаной ермолке с кисточкой и в мягких козловых сапогах, продолжал ходить около стен, прицеливаться и хлопать.
«Положим, — думал я, — я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володиной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только о том и думает всю жизнь, — прошептал я, — как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает... противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка — какие противные!»
Получив столь обнадёживающий ответ редактора "Современника", Толстой записывает в дневнике: "Получилъ письмо изъ Петербурга... отъ Редактора, которое обрадовало меня до глупости. О деньгахъ ни слова..."
Спустя несколько недель таинственный "Л.Н.Т." (так было подписано "Детство") вновь получает письмо от Некрасова.
Милостивый государь.
Я писал Вам о Вашей повести; но теперь считаю своим долгом еще сказать Вам о ней несколько слов. Я дал ее в набор на IX книгу «Современника» и, прочитав внимательно в корректуре, а не в слепо написанной рукописи, нашел, что эта повесть гораздо лучше, чем показалась мне с первого раза. Могу сказать положительно, что у автора есть талант. Убеждение в этом для Вас, как для начинающего, думаю, всего важнее в настоящее время. Книжка «Современника» с Вашей повестью завтра выйдет в Петербурге, а к Вам (я пошлю ее по Вашему адресу), вероятно, попадет еще не ранее, как недели через три. Из нее кое-что исключено (немного, впрочем)... Не прибавлено ничего. Скоро напишу Вам подробнее, а теперь некогда. Жду Вашего ответа и прошу Вас — если у Вас есть продолжение — прислать мне его.
Н. Некрасов.
Р. S. Хотя я и догадываюсь, однако же прошу Вас сказать мне положительно имя автора повести. Это мне нужно знать — и по правилам нашей цензуры.
Предвосхитим разочарование Толстого - и тут о деньгах ни слова. Странно!.. Восхищаться - восхищается, а когда же про... деньги-то? У молодого человека, да ещё вдали от дома, в них всегда нужда! Ответ на этот заковыристый вопрос автор получит лишь в октябре. Вот он...
- ... Прошу Вас извинить меня, что я замедлил ответом на последнее Ваше письмо — я был очень занят. Что касается вопроса о деньгах, то я умолчал об этом в прежних моих письмах по следующей причине: в лучших наших журналах издавна существует обычай не платить за первую повесть начинающему автору, которого журнал впервые рекомендует публике. Этому обычаю подверглись все доселе начавшие в «Современнике» свое литературное поприще, как-то: Гончаров, Дружинин, Авдеев и др. Этому же обычаю подверглись в свое время как мои, так и Панаева первые произведения. Я предлагаю Вам то же, с условием, что за дальнейшие Ваши произведения прямо назначу Вам лучшую плату, какую получают наши известнейшие (весьма немногие) беллетристы, т. е. 50 рублей серебром с печатного листа. Я промешкал писать Вам еще и потому, что не мог сделать Вам этого предложения ранее, не поверив моего впечатления судом публики: этот суд оказался как нельзя более в Вашу пользу, и я очень рад, что не ошибся в мнении своем о Вашем первом произведении, и с удовольствием предлагаю Вам теперь вышеписанные условия...
В позапрошлом столетии "печатным листом" называли, условно говоря, "две страницы". В этом случае гонорар Толстого составил бы примерно 2 800 рублей серебром... Сомнительно, тогда бы "Современник" запросто вылетел в трубу. Вспомним шутливые строки самого Некрасова:
Дорог ужасно Тургенев —
Публики первый герой —
Эта Елена, Берсенев,
Этот Инсаров... ой-ой!
Выгрузишь разом карманы
И поправляйся потом!
На Гончарова романы
Можно бы выстроить дом
Не могу с уверенностью "измерить" "Детство" в авторских листах, но, полагаю, немного - два, два с половиною, максимум три листа. То есть, чисто теоретически Толстой мог бы заработать на первом своём напечатанном опыте до 150 рублей серебром. Более похоже на жизнь... Да, пройдёт несколько времени, и гонорары Толстого изменятся... А уже через пару десятилетий они составят рекордные 500 рублей за лист. Например, только на "Воскресении" он заработал 22 тысячи рублей! А ведь прогляди тогда за недосугом Николай Алексеевич рукопись неизвестного начинающего литератора... Да одним лишь этим открытием русская (да и мировая, пожалуй) культура обогатилась несметно, и всякий читающий русский обязан как мантру повторять каждодневно: "Некрасов. Некрасов. Некрасов..." И ведь какой путь был проделан: от робкой фразы "с нетерпением ожидаю вашего приговора" до чеховского определения, написанного на стыке веков:
- "Когда в литературе есть Толстой, то легко и приятно быть литератором: даже сознавать, что ничего не сделал и не делаешь не так страшно, так как Толстой делает за всех. Его деятельность служит оправданием тех упований и чаяний, какие на литературу возлагаются. Пока он жив, дурные вкусы в литературе, всякое пошлячество, наглое и слезливое, всякие шершавые, озлобленные самолюбия будут далеко и глубоко в тени. Только один его нравственный авторитет способен держать на известной высоте так называемые литературные настроения и течения. Без него бы это было беспастушье стадо или каша, в которой трудно было бы разобраться"
История с "Детством", впрочем, имеет некоторое продолжение. Во-первых, Некрасов, видимо, захлопотавшись, не выслал начинающему автору экземпляра с его дебютом. "Я хотел выслать Вам IX № „Совр.“, но, к сожалению, забыл распорядиться, чтобы отпечатали лишний, а у нас весь журнал за этот год в расходе". А сам автор 31 октября пишет в дневнике: "Прочел свою повесть, изуродованную до крайности". По всей вероятности, "крайности" были вызваны цензурою и необходимой - с точки зрения редактора - правками текста молодого дарования. Название, кстати, также было изменено на не совсем, откровенно признаться, удачное "История моего детства". Случайно ознакомившись с нумером журнала, Толстой едва не отправляет (сохранилось в черновиках) Некрасову весьма жёсткое письмо с фразами вроде "с крайним неудовольствием", "прочитав с самым грустным чувством эту жалкую изуродованную повесть" и "испытал то неприятное чувство, которое испытывает отец при виде своего любимого сына, уродливо и неровно обстриженного самоучкой-парикмахером". Всё же сдержался. Молодец. В итоге Некрасов получил письмо в более спокойных, хоть и "с характером", тонах и со следующим финалом:
- Я буду просить вас, Милостивый Государь, дать мне обещание насчет будущего моего писания, ежели вам будет угодно продолжать принимать его в свой журнал — не изменять в нем ровно ничего. — Надеюсь, что вы не откажете мне в этом. Что до меня касается, то, повторяю обещание прислать вам первое, что почту достойным напечатания. Подписываюсь своей фамилией, но прошу, чтобы это было известно одной редакции. — С совершенным уважением имею честь быть, Милостивый Государь, Ваш покорнейший слуга Г. Л. Н. Толстой
Однако, я не случайно "перепутал" хронологию некрасовских писем своим авторам. В октябрьском предложении Некрасова о сотрудничестве промелькнула - среди фамилий, без сомнения, известных нам Гончарова и Дружинина - ещё одна. Авдеев... Кто же это?
Впрочем, кажется, формат и тема сегодняшней главы вполне позволяют продолжить разговор об "открывателе талантов" в следующей части: подобное - кто помнит - мы уже практиковали год назад в четырёхчастной главе "Как сделать карьеру в Петербурге" на основе гоголевских писем маминьке Марии Ивановне. Без четырёх частей мы, конечно, обойдёмся, но ещё одна, как мне кажется, точно понадобится.
***********************************
- NB. Хочу обратиться к уважаемым подписчикам с не совсем обычной просьбой. В начале года, когда судьба Дзена абсолютно неопределённой, я - как человек предусмотрительный и воспитанный сменою нескольких государств в духе "не позаботишься о себе сам - не позаботится никто", подготовил "запасной аэродром" в ЖЖ. С тех пор публикации размещаю там три раза в неделю - не бросать же. Ничего нового для постоянных читателей "Русскаго Резонера" там нет, что-то публикуется с небольшим запозданием, что-то - более древнее. Просьба же моя совершенно вам не будет стоить - разве что пара затраченных минут просто на то, чтобы, нажав на синюю ссылку, зайти на "РУССКiЙ ДИВАНЪ" и немножко... "поваляться" там. Раскрутка блога в ЖЖ в основном выражается в необходимости с кем-то вступать в сообщества, "френдиться" и у кого-то что-то комментировать. Сами, наверное, понимаете, - после Дзена времени у меня на это не остаётся вовсе. Но даже один ваш визит на "РУССКiЙ ДИВАНЪ" - это огромная польза для вашего автора... не монетизация, нет - просто знак внимания, который. несомненно, вашему Резонеру будет крайне приятен. Заранее благодарен всем откликнувшимся!
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие публикации цикла "Я к вам пишу...", а также много ещё чего - в иллюстрированном гиде по публикациям на историческую тематику "РУССКIЙ ГЕРОДОТЪ" или в новом каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу