На этом белогвардейском плакате Х. Г. Раковскому тоже нашлось "почётное" место (в центре). Как известно, нет более высокой похвалы для революционера, чем ненависть классовых врагов :) А Раковского они ненавидели как главу правительства красной Украины
11 сентября — день памяти Христиана Георгиевича Раковского (1873—1941), большевика, революционера на протяжении доброго полувека, участника Октября, до 1934 года — лидера левой (то есть троцкистской) оппозиции внутри СССР.
Раковский больше известен как дипломат, но, по замечанию Троцкого, "о Раковском говорить как о дипломате, значит, принижать Раковского... Раковский был писателем, оратором, организатором... одним из главных строителей Красной Армии". Но и дипломатом он был блестящим, "не только потому, что он ещё в молодые годы умел при случае носить смокинг и цилиндр, но прежде всего потому, что он очень хорошо понимал людей, для которых смокинг и цилиндр являются производственной одеждой".
Из мемуаров Надежды Иоффе: "Раковский родился в Болгарии, вырос в Румынии, образование получил во Франции, и... русский революционер. Говорил одинаково хорошо и на румынском, и на болгарском, и на русском языке, и ещё на нескольких европейских. И неизвестно, какой язык для него родной. Помню, я спросила его однажды — на каком языке он думает? Раковский подумал и сказал: "Наверное, на том, на котором в настоящий момент говорю.""
Троцкий говорил о нём:
— Исторической судьбе было угодно, чтобы Раковский, болгарин по происхождению, француз и русский по общему политическому воспитанию, румынский гражданин по паспорту, оказался главой правительства в Советской Украине... В полном смысле слова международный революционер, Раковский кроме родного болгарского языка владеет русским, французским, румынским, английским, немецким, читает на итальянском и других языках. Изгнанный из девяти европейских стран, Раковский связал свою судьбу с Октябрьской революцией, которой он служил на самых ответственных постах.
Х. Г. Раковский и Л. Д. Троцкий в 1924 году. Они были знакомы с 1903 года
Ещё Троцкий вспоминал такой свой диалог с Раковским:
— Ты представлялся, говорят, британскому королю?
— Представлялся, — с весёлым огоньком в глазах ответил Раковский.
— В коротких панталонах?
— В коротких панталонах.
— Не в парике ли?
— Нет, без парика.
— Ну, и что ж?
— Интересно, — ответил он.
"Мы смотрели друг на друга и смеялись. Но ни у меня не оказалось желания спрашивать, ни у него рассказывать, в чём же, собственно, состояло "интересное" при этой не совсем обычной встрече революционера, высылавшегося девять раз из разных стран Европы, и императора Индии. Придворный костюм Раковский надевал так же, как во время войны красноармейскую шинель, как и производственную одежду".
Революционер в смокинге и цилиндре и даже порой в кюлотах, тех самых придворных кюлотах, которые отвергли ещё парижские санкюлоты (за что и получили своё прозвание). "Европеец, и настоящий европеец", — не раз с удовольствием говорил Ленин про Раковского. Владимир Ильич очень высоко оценил деятельность Раковского на Украине, в том числе мирное объединение с украинскими эсерами-боротьбистами, которого ему удалось добиться. "Вместо восстания боротьбистов, которое было неизбежно, — говорил Ленин, — мы получили, благодаря правильной линии ЦК, великолепно проведённой т. Раковским, то, что всё лучшее, что было в среде боротьбистов, вошло в нашу партию под нашим контролем, с нашего признания, а остальное исчезло с политической сцены. Эта победа стоит пары хороших сражений".
С конца 1927 года, когда троцкистская оппозиция потерпела поражение, для Раковского наступила полоса ссылок. Любопытное свидетельство оставил американский журналист Луис Фишер, встречавшийся и беседовавший с ним в ссылке в Саратове в 1929 году: «Иногда я сопровождал его в столовую; люди глубоко кланялись и снимали шапки, потому что этот политический преступник в изгнании был наиболее известным и наиболее уважаемым жителем Саратова».
И в ссылках Раковский продолжал напряжённо работать. Вот в качестве иллюстрации две небольшие цитаты. Первая отражала точку зрения большинства партии:
"Что касается классовой природы нашего государства, то я уже говорил выше, что Ленин дал на этот счёт точнейшую формулировку, не допускающую никаких кривотолков: рабочее государство с бюрократическим извращением в стране с преобладанием крестьянского населения." (И. В. Сталин, 15 марта 1927 года)
А эта цитата — из обращения левой оппозиции в ЦК ВКП(б) и ко всем членам партии в апреле 1930 года. Оно было подписано Х. Раковским, В. Коссиором, Н. Мураловым и другими вождями оппозиционеров:
"От рабочего государства с бюрократическими извращениями — как определял Ленин нашу форму правления — мы развиваемся к бюрократическому государству с пролетарско-коммунистическими пережитками."
Первая цитата — общая констатация, с которой к середине 1927 года, как мы видим, ещё соглашались и сталинцы, и троцкисты.
Вторая — более чем смелый (и теоретически, и практически) теоретический вывод, к которому пришла троцкистская оппозиция внутри СССР. Кстати, примечательно и то, что в апреле 1930 года оппозиционеры, находившиеся в ссылках в СССР, ещё имели, пусть и нелегальную, возможность общаться, формулировать свои политические платформы и публиковать их за рубежом, в "Бюллетене оппозиции" Троцкого. В 1930 году от этого прогноза можно было просто отмахнуться. В 2016 году, на развалинах СССР, из которых (как мы хорошо видим на Украине) калёным железом выжигаются последние "пролетарско-коммунистические пережитки" (это так прямо и называется — "декоммунизация"), отмахиваться от подобной оценки и её прогноза значительно труднее...
Христиан Георгиевич Раковский, полпред во Франции и Георгий Васильевич Чичерин, нарком иностранных дел в посольстве Советского Сoюза. 1925
Х. Г. Раковский
Раковский и премьер-министр Болгарии Стамболийский в Генуе. 1922 год. Стамболийский записал в дневнике: «Самый сильный человек в русской делегации — болгарин Раковский».
Раковский в группе советских дипломатов
Х.Г. Раковский — председатель Временного рабоче-крестьянского правительства Украины
В 1934 году Раковский решил «примириться с партией» и сложил с себя «звание» лидера оппозиции. Виктор Серж вспоминал настроения ссыльных троцкистов в это время: «Христиан Раковский примкнул к ЦК, «чтобы вместе с партией противостоять военной угрозе». [...] Раковский сдался, но нас это не смущало. Мы говорили себе: «Стареет – попался на классический трюк: его ознакомили с конфиденциальными документами о надвигающейся войне...»
В Москве Раковского вновь посетил Луис Фишер, записавший свои впечатления: «Ссылка не надорвала его. Но он следил за Европой из Барнаула и не обнаруживал там революции. Зато он видел, как фашизм расползается из одной страны в другую... Гитлер привёл его назад к Сталину».
Решение Раковского вызвало глубокое разочарование у Троцкого. Он записал в дневнике: «Раковский был в сущности моей последней связью со старым революционным поколением... Теперь не осталось никого». Он язвительно замечал в 1935 году: «Раковский милостиво допущен на торжественные собрания и рауты с иностранными послами и буржуазными журналистами. Одним крупным революционером меньше, одним мелким чиновником больше».
А участница оппозиции Надежда Иоффе вспоминала, как родственники уговаривали её примириться с партией: "Как основной аргумент, все приводили в пример уважаемых мною старших товарищей, бывших активных оппозиционеров, к этому времени отошедших от оппозиции. В ответ на это я всегда отвечала: "А Раковский?" И именно в это время, как гром с ясного неба, появилось в газетах заявление Раковского. Написано оно было максимально сдержанно, примерно так: "Допустил ошибки... прошу вернуть в партию..." И вот тут я задумалась: может быть, я действительно чего-то не понимаю, ведь не сравнить же политический опыт мой и Раковского — человека, который занимался революционной деятельностью в течение сорока лет. В Болгарии и в Румынии, во Франции и в России. Заподозрить его в беспринципности я не могла... Я ему позвонила, и он тут же сказал: "Приходи". Жил он тогда на Тверском бульваре. Когда я пришла, с ним была дочка Лена и её муж. Лена была дочерью его жены, но он удочерил её в детстве, она носила его отчество и фамилию. Дома её называли смешным румынским именем Кокуца. А муж её был известный поэт Иосиф Уткин. Мне очень нравились его стихи, и я бы охотно с ним познакомилась. Но в ту минуту он был мне совсем ни к чему. Впрочем, они тут же ушли, и мы остались разговаривать с Христианом Георгиевичем. Он очень хорошо говорил со мной, что надо любыми путями вернуться в партию. Он считал, что в партии, несомненно, есть определенная прослойка, которая в душе разделяет наши взгляды, но не решается их высказать. И мы могли бы стать каким-то здравомыслящим ядром и что-то предпринять. А поодиночке, говорил он, нас передавят, как кур."
Если верить этому свидетельству (а почему бы ему не верить?), то получается, что Раковский, примирившись с партией, вовсе не складывал идейного оружия, а рассчитывал ещё побороться.
В Москве Раковского вновь посетил Луис Фишер, записавший свои впечатления: "Ссылка не надорвала его. Но он следил за Европой из Барнаула и не обнаруживал там революции. Зато он видел, как фашизм расползается из одной страны в другую... Гитлер привёл его назад к Сталину".
В ноябре 1935 года Раковский был восстановлен в ВКП(б), но в 1937 году такие "скрытые оппозиционеры", как он, вновь оказались под ударом... К тому времени он уже ясно видел свою судьбу, и говорил своей племяннице: «Ты же изучала французскую революцию, знаешь, как развивались события, сначала был Дантон, потом Робеспьер. У революции свои законы. Революция пожирает своих детей»...
В январе 1937 года Раковский был арестован. В 1938 году он стал одним из подсудимых публичного процесса над «правыми большевиками» Бухариным и Рыковым (хотя сам он был лидером «левой оппозиции», а отнюдь не правой). Характерный диалог из судебной стенограммы:
"Прокурор Вышинский. Я спрашиваю — каковы были ваши средства к существованию?
Раковский. Моими средствами к существованию были доходы от имущества отца.
Вышинский. Значит, вы жили на доходы в качестве рантье?
Раковский. В качестве сельского хозяина.
Вышинский. То есть помещика?
Раковский. Да.
Вышинский. Значит, не только ваш отец был помещиком, но и вы были помещиком, эксплуататором?
Раковский. Ну конечно, я эксплуататор. Получал же я доходы. Доходы же, как известно, получаются от прибавочной стоимости.
Вышинский. А прибавочная стоимость была в ваших руках?
Раковский. Да. Прибавочная стоимость была в моих руках.
Вышинский. Значит, я не ошибаюсь, когда говорю, что вы были помещиком.
Раковский. Не ошибаетесь.
Вышинский. Вот мне важно было выяснить, откуда шли ваши доходы."
В конце этого абсурдного диалога — ибо все в партии знали, что Раковский был помещиком, и доходы от своего поместья тратил на революцию — подсудимый всё же не вытерпел:
"Раковский. Но мне важно сказать, на что шли эти доходы.
Вышинский. Это другой разговор."
Суд дал Раковскому 20 лет заключения.
В сентябре 1941 года по решению Военной коллегии Верховного суда он в числе других заключённых Орловской тюрьмы был расстрелян в Медведевском лесу под Орлом.
UPD. Кого в СССР могли называть «самым популярным человеком в мире» в августе 1924 года? На самом деле ни один современный читатель никогда не догадается — ни на десятый, ни даже на сотый раз. И очень удивится, когда узнает... Он-то, чаще всего, даже не слышал этой фамилии. И не поймёт, узнав, — а почему его? Это показывает, как мало и плохо мы знаем и понимаем пока собственное прошлое.
А между тем вот он, как гласит подпись на обложке журнала (рисунок Бориса Ефимова) — «самый популярный человек в мире».
Христиан Раковский (1873—1941). На фоне его пиджачного кармашка нарисован крохотный Джеймс Рамсей Макдональд, премьер-министр Британской империи, самой могущественной мировой державы того времени. Что-то вроде тогдашнего аналога Трампа... Но почему всё-таки Раковский?
Потому что Раковский был в тот момент советским полпредом в Англии и представлял перед всем миром и СССР, и Коминтерн. Мировую революцию, одним словом.
Карикатура из журнала «Красный перец» 1924 года, в бытность Раковского полпредом СССР в Англии.
— Странные люди в Англии! Одни говорят: «Руки прочь от России!», и протягивают нам руки... Другие заявляют: «Не прочь руки к России», — и даже руки не подают».
Рисунок Л. М. Журнал «Красный перец», 1923. «Большевики, пишущие ответ аглицкому керзону». На этой юмористической картинке Раковский тоже присутствует — между Каменевым и Сталиным