75 тыс подписчиков

Не живётся спокойно

6 минут

11,9 тыс прочтений

10 сентября 2022

Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 180 часть 12

Настроение у Татьяны как корова языком слизала, стоило ей увидеть подаренные сестрой серёжки в ушах матери.

Одни и те же мысли донимали её, как надоедливые муравьи: «Вот зачем, спрашивается, ей на старости лет такие дорогие серёжки? Она же через четыре года на пенсию пойдёт. И перед кем ей моде́ть*? Пол будет в цехе мыть в золотых серёжках? Ну не смешно ли? Конечно, смешно! Да ещё как смешно, только вот мне плакать хочется от обиды. И Любка тоже хороша, такой дорогой подарок на день рождения матери сделала неспроста. Явно хотела мне нос утере́ть, и ей это удалось. Ещё неизвестно, Ирка что матери подарит, а то буду я со своим пуховым платком ощущать себя бедной родственницей: пух-то мне задаром от бабы Лизы достался, только что свой труд вложила, да времени массу извела на это. А теперь ещё серёжки эти трекля́тые, как назло, из головы не выходят. Что со мной? Я же никогда раньше завистливой не была, а тут вдруг на те, пожалуйста. Увидела серьги и хочу, да так, что сил прям никаких нет терпеть».

Татьяна с матерью лепила пельмени, а Иван с дочкой раскатывали со́чни** из пельменного теста. Обычно Татьяна болтала без умолку, а тут как будто бы наложила на себя обет молчания. Перемены в её настроении заметили все.

Её мать, любительница поговорить, хоть и занята была делом, но скучала. Она поглядывала на дочь и, не выдержав её молчания, спросила:

— Танька, чё с э́нто с тобой? Сидишь и как будто в рот воды набрала.

Признаться матери в том, что она ей завидует, Татьяне было стыдно.

— Да что-то спала плохо, — ответила она, лишь бы мать от неё отстала. — Голова как ватная.

— Так иди, приляг, — жалеючи, сказала мать. — Пельменей мы и так уже дивно налепили, и теста осталось всего-то ничего. Мы и без тебя управимся.

— Да уж как-нибудь перетерплю, — отмахнулась Татьяна, — а то боюсь, что днём усну, а ночью опять спать не буду.

— Уж не заболела ли ты часом? — с заботой в голосе поинтересовалась мать.

— Да кто его знает, может, и разболеюсь ещё. Мотоцикл-то — не машина, погода-то не пойми какая: то дождь, то ветер.

— Дождь-то — э́нто ещё ничё! Как бы снег не пошёл к майским-то праздникам.

— А вот снега-то бы и не надо, — поддержала разговор Татьяна, чуть отвлёкшись от материных серёжек. — Нам бы ещё картошку в деревне посадить бы успеть пораньше.

Галина на это кивнула головой, соглашаясь:

— Так оно: пораньше посадишь — пораньше продашь! Больше денег на базаре выручишь.

Татьяна взглянула на часы и взволнованно поинтересовалась:

— Ирка-то где с Любкой? Хоть бы для вида пришли да помогли. Не стыдно шарам-то будет?

— Да чё стыдиться-то? — ответила вопросом на вопрос именинница. — Мы же все свои, что приготовим, то и и́сть будем. С пельме́нями разделаемся и за салатики возьмёмся.

— Мам, а цыплят-то табака мне ко скольки́ приготовить?

— Да часикам к трём, не раньше, — ответила Галина дочке. — Как ещё все усядемся-то? Нас ведь теперя во́на кака́ масса! Одних только ребятёшек не знамо сколь.

Татьяна отвлеклась от лепки пельменей и, взглянув на мать, смеясь, сказала:

— Ну, мам, ты даёшь! Не знаешь даже, сколько у тебя внучат?

— Да чё не знать-то? Знаю: у тебя четверо, у Любки двое, у Ирки одна. — Она посчитала на пальцах и озвучила: — Итого: четыре внука и две внучки.

— Как это две внучки?! Ты что, мам, считать разучилась? У тебя же их три! — недоумевая, Татьяна смотрела на мать.

— Так Розочку-то я за родную не признаю. Уж чужая она и есть чужая, хоть и обличьем ба́ская*** и умненькая. А вот Ленка с Надюшкой — уж э́нто внучки мои!

Татьяну размышления матери вывели из себя. Опасаясь, как бы та не брякнула опять лишнего, она предупредила:

— Мам, ну ты хоть не ляпни при Любке с Лёвой, да и Розочка уже большенькая, ей это тоже знать ни к чему.

— Да я уж сколь раз э́нто при них говорила. О чём думаю, то и с языка моего слета́т, — посетовала Галина, — прям беда со мной!

— Да ещё какая!

Иван хихикнул, тёща с обидой проговорила:

— Смеёшься над старой, а сам ещё, может, хлеще меня будешь.

— Да ты разве старая? — зять возразил ей. — У тебя фигура ещё в самом соку: что спереди, что сзади.

Тёща смутилась и пригрозила указательным пальцем:

— Ты говори, да не заговаривайся. — Она взяла в руки скалку и замахнулась: — А то ведь я скалкой-то э́нтой тебя огрею, после не обижайся.

— Тёщенька-а, да от тебя и скалкой получить для меня радость немалая.

Галина пристально взглянула на него и с недоверием проговорила:

— Чё-то ты шибко гладко стелешь, зять, да ка бы спать жёстко не пришлось! Знаю ведь я тебя уже как облупленного. Тебе только волю дай, так опять тараканов ловить начнёшь…

— Да у нас уж вроде и тараканов-то не видать, — вмешалась в разговор Татьяна.

— Да свинья грязь всегда найдёт! — возразила ей мать и взглянула на часы. — Чёй-то, и правда, ни Любка, ни Ирка идти не торопятся. Вот тебе и дочери родные. Одна ты, Танька, мне вот сидишь и помога́шь, — она покачала головой сокрушённо. — Молодец ты у меня, Танька! Молодец!

— Ну, так на то я и старшая дочь! — улыбаясь, ответила матери Татьяна. Ей было приятно, что мать похвалила её.

— Вот и всё, — шутя, возмутился Иван. — Я, значит, тут стараюсь, сочни ску́****, а ты Таньку хвалишь, а меня нет.

— Да тебя, зятёк, боязно хвалить-то! — призналась ему тёща. — Похвалить-то недолго, да как бы не изуро́чить***** тебя ненароком. Зятьёв-то в ежовых рукавицах держать надо, тогда и толк будет. Ты хошь обижайся на меня, а хошь нет, но я тебе напрямки скажу: так-то ты всё ничё, но вот только рыжий шибко и тараканов ловишь, когда не просят — срам, да и только.

— А мы его перекрасим, мам! — смеясь, сказала Татьяна.

На это Галина в раздумьях проговорила:

— Волосы-то перекрасить, конечно, можно, а вот веснушки-то куда де́нете?

Иван выскочил из-за стола, швырнул скалку на стол и, прежде чем уйти с кухни, буркнул:

— Ду́ры вы обе.

Тёща вслед ему с укором проговорила:

— Ну, зятёк, спасибо, уважил. Мог бы уж в мои именины-то и промолчать.

Но промолчать Иван не мог: своего веснушчатого тела он стыдился с детства и даже летом, в жару, ходил исключительно в рубашках с длинным рукавом.

Галина вдруг опомнилась и схватилась за голову:

— Чё теперь делать-то, Таньк? Как бы нам сегодня без гармониста не остаться... Пойти ли, чё ли, уж прощения у Ваньки попросить?

— Ты иди, а я не буду. За что он меня дурой-то назвал? Я техникум как-никак окончила.

— Ну, Танька-а, ты как хошь, а я пошла. Мне деваться некуда. Опять меня мой язык подвёл, будь он неладен. Изуро́чила ненароком зятя, — тужила она, покачивая головой. — Не живётся мне спокойно…

Галина вышла из-за стола, обтёрла запачканные мукой руки полотенцем и поспешила просить прощение у зятя.

Лена, продолжая раскатывать сочни, в раздумьях предположила:

— Похоже, именины у бабушки будут «весёлые», как бы до драки дело не дошло.

Пояснение:

моде́ть* — модничать

со́чни** — небольшие лепёшки из пельменного теста

ба́ская*** — красивая

ску́**** — ска́ть, раскатывать тесто (я — ску́, она — скёт)

изуро́чить***** — сглазить