К середине XVIIвека, эпохе становления Великой России, стало ясно, что борьба с нечистью и бесовскими искусами – первостепенная задача правительства. В 1648 году был обнародован указ об искоренении чародейства – первый светский акт такого рода. Однако бесовские атаки только усилились.
Окончание. Начало см.: "Русский мир.ru" № 8 за 2022 год.
Текст: Денис Хрусталёв, коллажи Анжелы Бушуевой
В то время вокруг царя Алексея Михайловича оформился кружок единомышленников – «ревнителей благочестия», среди которых выделялся архимандрит Новоспасского монастыря Никон, ставший в 1652 году патриархом. Первое время это было объединение духовное и проповедническое, предполагавшее укрепление нравственности, исправление ошибок в богослужебных книгах и ритуалах. Однако вскоре оно стало клониться к радикализации, особенно под водительством Никона, который проводил реформы решительно и бескомпромиссно. Прежние заблуждения стали не просто исправлять, но запрещать, а виновных наказывать. Такие методы довольно быстро привели к оформлению групп несогласных, полагавших, что попраны древние традиции. Так явился Раскол.
Не менее решительными были акции против сатанистов, ведьм и колдунов. В 1648 году указ об исправлении нравов и запрете чародейств ознаменовал целую эпоху гонений на ведовские потворы и обряды. Он же впервые подробно перечислил их виды. Были учтены гулянья, катания и многочисленные игрища, включая шахматы и кулачные бои. Впервые легальный статус утратили скоморохи. Последовал ряд дополнительных актов, отразившихся в переписке с регионами. Полагают, что эти законодательные меры вообще были инициированы челобитными с мест, в которых запрашивалось, что делать с ведьмами и разгулом язычества. Много жалоб поступало с юго-восточных окраин Московского государства. В Польше тогда полыхала гражданская война, и с территории нынешней Украины прибывали беженцы, в обозах которых находили еретические и магические книги, прежде на Руси неизвестные. Они же приносили традиции бесовского вольнодумия и религиозную крамолу.
В главном юридическом документе страны, Соборном уложении, принятом в 1649 году, чародейство не упоминалось, но уже в первой статье речь шла в целом о «богохульниках», которых следовало казнить смертью и сжигать.
НОВЫЕ АТАКИ
Это были годы оформления Великой России. В 1653 году, на Покров, 1 октября, Земский собор постановил принять в подданство войско Запорожское. В начале 1654-го украинцы во главе с гетманом Богданом Хмельницким присягнули на верность Москве. Алексей Михайлович внял мольбам единоверцев и взял их под свою могучую руку во имя сохранения православия. С тех пор он «царь Всея Великия и Малыя Росии». Началась война с Польшей, которая в первые годы развивалась триумфально: были заняты Витебск, Полоцк и Смоленск. Но враг рода человеческого опять напустил козни. Осенью 1654 года Москву накрыла эпидемия моровой язвы.
В это время царь находился в походе и не пострадал, но умерли многие его ближние бояре, оставленные на правительстве. Город обезлюдел. Еле спаслась царица Мария с малолетним царевичем Алексеем, укрывшись за Волгой в Калязине. Бежал из столицы и новоизбранный патриарх Никон, уже развивавший свои церковные преобразования. В частности, они касались иконописных канонов, исправлявшихся чуть ли не прямо поверх старинных ликов. Как докладывал 29 августа 1654 года свидетель событий, шведский поверенный Иоганн де Родес, по городу ходила монахиня, «повесив икону на грудь» и говорила, «что ей сама икона открыла, что некоторый святой образ обесчещен, осквернен и брошен под лавку в доме патриарха, и так как это случилось, то икона сказала, плача, что из-за этого люди так и умирают». Действительно, в резиденции патриарха нашли образа, у которых «были выцарапаны глаза, или они были иначе мерзко осквернены». Народ требовал вернуть в город первоиерарха, которого называл «еретиком» и «колдуном». Все опасались магии.
Мор как-то спал, и обвинения патриарха на время забылись. Зимой в Москве праздновали триумфы русского воинства: кампания 1655 года вообще подвела Речь Посполитую к грани существования. В ходе наступления московской армии были заняты Минск и Вильна. В войну вмешалась Швеция, войска которой напали на поляков с запада, заняв Варшаву и Краков. В польской истории период 1655–1660 годов называют «Потоп». Фактически страна распалась. Позднейшая реанимация была временной. К прежнему могуществу поляки более никогда не вернулись, в итоге страна пришла к развалу и разделу соседними державами. Определяющими тогда были события на Украине.
Богдан Хмельницкий сохранял верность Москве, но после его смерти казачья вольница ударилась в иные забавы. Присяга царю позволила выйти запорожцам из изоляции и привлечь к конфликту с польским королем московского правителя, но подданство и зависимость от соседа многих не устраивали. Довольно быстро случился разлад. В 1658 году гетман Выговский, подписав Гадячскую унию, вернулся в подданство Речи Посполитой, а потом вступил в союз с крымским ханом и начал военные действия против Москвы. Русские войска были разбиты летом 1659 года под Конотопом. Но успех предателя был недолгим. Уже в сентябре того же года Выговский был смещен с поста гетмана. Главой войска выбрали сына Богдана Хмельницкого Юрия, который немедленно присягнул царю Алексею. С этим согласились не все. Украина погрузилась в смуту. К лету 1662 года фактически оформился ее распад на Правобережную и Левобережную части. Одна признала власть поляков, вторая – москвичей. В каждой стали избирать своего гетмана. На Левобережье противостояли группировки Якима Сомко и Василия Золотаренко, ранее выступавших против Юрия Хмельницкого. 17 июня 1663 года они сошлись в Нежине для выборов гетмана – состоялось самое настоящее сражение. Неожиданным победителем в конфликте оказался кошевой атаман Иван Брюховецкий, который с боем захватил булаву – символ гетманской власти. Уже на следующий день он присягнул на верность русскому царю, а через некоторое время расправился с несогласными Сомко и Золотаренко. Москве он казался удобной кандидатурой, обеспечивающей поддержку рядового казачества. Он открыто выступал против «соблазнителей», стращающих «рабством Московским», указывая «братьям» внимательнее читать «грамоты его царского величества о правах свободы, искони данных войску».
В 1665 году Брюховецкий приехал в Москву, был принят Алексеем Михайловичем и получил боярский чин. Дружба с Украиной была тогда важна. В войне с Польшей начались неудачи, и стороны пытались договориться о мире. Переговоры шли почти весь 1666 год. И в это время гетман Иван Мартынович Брюховецкий, чувствующий свою полезность и безнаказанность, учудил. 30 сентября 1666 года, вернувшись из запорожской столицы Гадяча, Иона Гаврилов сын Леонтьев докладывал со слов тамошнего сотника московских стрельцов Кирила Кокошева: «боярин и гетман Иван Мартынович велел сжечь пять баб ведьм да шестую гадяцкого полковника жену; а сжечь де их велел, за то мнил по них, то что оне его гетмана и жену его портили и чахотную болезнь на них напустили. Да он же Кирила сотник мне Ионе сказывал носятся де у них в Гадяче слова, будто бы де те ж бабы выкрали у гетмановой жены дитя из брюха, а иная де баба ведьма и ухо ж. А как де те бабы сидели за караулом в меньшом городе в погребу, и от них де из погреба бегивали мыши да кошки, и по городу бегают многое время; а бегав де не знамо, где подеваются. А как он Иона, был у боярина и гетмана войска Запорожского у Ивана Мартыновича Брюховецкого, и он ко мне выхаживал болен гораздо».
Такое самоуправство не могло вызвать одобрения в Москве. Несмотря на признаки колдовства, оно должно было быть доказано, а казнь согласована в столице. Возможно, этот случай стал одним из переломных в отношениях Брюховецкого с Москвой. Привычка к вольнице не позволяла соблюдать государевы правила, чего терпеть было никак нельзя. Позднейшие события доказали, что ведьмы стали спусковым крючком новой войны на Украине.
В апреле 1667 года запорожцы напали на крымское посольство, возвращавшееся из Москвы, а потом убили московского посла Ладыженского, ехавшего в Крым. В феврале 1668 года разразился бунт – в Гадяче был перебит московский гарнизон. Русские войска двинулись к Днепру, а Брюховецкий попытался заручиться поддержкой правобережных казаков, возглавляемых гетманом Петром Дорошенко. 8 июня 1668 года украинцы встретились в Будищах, чтобы выбрать одного гетмана для всей страны. Немедленно случилась кровавая бойня. Большинство проголосовало за Дорошенко, которого поддержали старшины и ветераны. Сразу после поражения на выборах Брюховецкого растерзали: «ослопьем и дулами и чеканами и рогатины как собаку бешеную до смерти прибив, нагого покинули».
ДЬЯВОЛЬСКИЕ ЗАГОВОРЫ
Процессуальный волюнтаризм Брюховецкого, которого московское боярство воспринимало как выскочку, был примером того, как могут быть наказаны судьи за скоропалительные решения. Однако знать, бояре, воеводы, высокопоставленные чиновники и вообще политически значимые фигуры действительно довольно часто подвергались колдовским атакам. От них зависели судьбы людей, а потому они служили лакомой целью для бесов. И священники здесь шли рука об руку со светской властью.
Патриарх Никон был конфликтным человеком. На посту первоиерарха он продержался недолго, уже в 1658 году поссорился с царем и даже формально отрекся от сана, но сведен с патриаршества был только в 1666-м в судебном порядке. Остаток жизни провел в заточении в белозерских монастырях, первое время в Ферапонтове. Оттуда он в 1672 году жаловался царю на архимандрита с братией соседнего Кириллова монастыря, что те «напускают» на него чертей. По их наущению в келью ворвался демон в образе черной птицы, пронесся сквозь двери и исчез, оставив сонмище бесов терзать и скидывать одеяло с несчастного.
Чуть ранее Никон пытался известить царя о раскрытии с помощью своих церковных информаторов колдовского заговора: «что на Москве изменники» хотят самодержца «очаровать или очаровали». Монастырские служители всеми силами старались помешать доставке этого известия в Москву, но порученец Никона, старец Флавиан, в столицу прорвался. 20 октября 1668 года его допрашивали бояре в присутствии Алексея Михайловича. Инок поведал: «В Петров пост пришел в Ферапонтов монастырь из Москвы из Воскресенского монастыря черный поп Палладий и сказал Никону, что был он в Москве, на Кирилловом подворье, и сказывал ему черный поп Иоиль про окольничего Федора Ртищева; говорил Ртищев Иоилю: «Сделай то, чтоб мне у великого государя быть первым боярином». Иоиль окольничему сказал: «Мне сделать этого нельзя, а есть у тебя во дворе жонка цыганка, которая умеет эти дела делать лучше меня». Ртищев отвечал: «Жонке говорить об этом нельзя, потому что она хочет меня замуж».
Волнуясь, что царь не узнает истины, Никон перестраховался. Помимо Флавиана он направил письмо в столицу иным путем. И оно дошло до адресата. В нем оказалась другая версия: вместо Ртищева – Богдан Матвеевич Хитрово, а вместо цыганки – литовка. Согласно Никону, Иоиль говорил Палладию: «Никон меня не любит, называет колдуном и чернокнижником; а за мною ничего того нет, только я умею звездочетие, то у меня гораздо твердо учено; меня и вверх государь брал, как болела царевна Анна, и я сказал, что ей не встать, что и сбылось, и мне государь указал жить в Чудове, чтоб поближе; мне и Богдан Хитрой друг и говорил мне, чтоб я государя очаровал, чтоб государь больше всех его, Богдана, любил и жаловал, и я, помня государеву милость к себе, ему отказал, и он мне сказал: «Нишкни же!», и я ему молвил: «Да у тебя литовка то умеет; здесь, на Москве, нет ее сильнее». И Богдан отвечал: «Это так, да лихо запросы велики, хочет, чтоб я на ней женился, и я бы взял ее, да государь не велит».
Делу был дан сыск. Вызвали Иоиля и Палладия, устроив очную ставку. Иоиль сказал, что «приходил к Палладию лечить его, но ни об чем другом с ним не разговаривал, а у Хитрова никогда и на дворе не бывал». Его слова подтвердил Палладий, «что лечился у Иоиля, но ни о чем с ним не говаривал и в Ферапонтове Никону ни о чем не сказывал». Дополнительно Иоиля обыскали. У него нашли множество книг: «одна книга латинская; одна по-латыни и по-польски; книга печатная счету звездарского, печатана в Вильне в 1586 году; книга письменная с марта месяца во весь год лунами и днями, и планитами и рождениями человеческими в месяцах и в звездах; тетрадь письменная о пускании крови жильной и рожечной; записка, кого Иоиль излечил, и те люди приписывали руками своими».
В ноябре 1668 года в Ферапонтов поехал стрелецкий голова Лутохин, чтобы допросить Никона о разночтениях. Тот стоял на своем, что «приказывал Флавиану известить о Хитрове, а не о Ртищеве». Окончательно запутавшись, следователи, кажется, не стали давать делу дальнейшего хода.
Царь не поверил извету и вскоре, надо полагать, пожалел. Трагическим стал для него 1669 год. Что-то надломилось, и сатана поиздевался над великим государем. Трудно припомнить более страшную пору, более жестокую атаку бесов.
КОЛДОВСКИЕ ПИСЬМА
В начале 1669 года царь дополнил Соборное уложение рядом «новоуказных статей», которые, в частности, касались казни колдунов (статья 99). Тогда же стали выделять клириков для этих целей, отправляя к церковному суду. Может быть, дьявол взвыл и попытался отомстить. 28 февраля 1669 года умерла новорожденная царевна Евдокия, а 3 марта родильная горячка прибрала ее мать – царицу Марию Ильиничну. 19 июня не стало 4-летнего царевича Симеона, а к концу года заболел наследник престола – царевич Алексей, который умер 17 января 1670 года.
Тяжелые душевные испытания, многочисленные похороны и многомесячный траур не сломили великого царя. Молитвы и пост помогли укрепиться и справиться. Уже в 1669 году он пытался выбрать новую супругу, но дело растянулось на несколько лет. Опять свозили в столицу виднейших красавиц. Финальный тур проходил ночью 22 апреля 1670 года, когда кандидаток посещал сам Алексей Михайлович. И тогда же во дворце обнаружились заговорные колдовские письма. Одно, скрепленное сургучом, нашел истопник перед Грановитой палатой в сенях, а второе было прилеплено к дверям Шатерной палаты, которые выходили на Постельное крыльцо. Документы отнесли дворецкому боярину, который доложил царю. Их содержание было настолько возмутительным, что его не решились куда-либо переписать. В материалах следствия сказано про текст, что «такова воровства и при прежних государях не бывало… а писаны непристойные…». Подозрение пало на Ивана Шихарева – дядю одной из финалисток. Его тут же арестовали. При обыске у него нашли таинственные травы. Шихарев подвергся жестокой пытке: «распрашиван накрепко и подниман и к огню приношен». И потом еще «было ему 13 ударов и огнем жжен, а с пытки и с огня говорил прежние речи… а которые травы выняты у него на дворе, толченая и не толченая, и те де травы дали ему на Вологде ныне в Великий пост, а сказывали ему, что те травы уразныя [от увечья], а велели ему те травы пить в вине и в пиве от убою, потому что он ранен…» Трава оказалась зверобоем, но кандидатура племянницы Шихарева из невест была исключена. Бесы не прорвались.
В конце концов второй супругой царя Алексея стала Наталья Кирилловна Нарышкина. Свадьбу тайно сыграли 22 января 1671 года. Присутствовали только ближайшие родственники. Вход в Кремль был перекрыт, а венчание провел царский духовник в сопровождении лишь двух певчих. Приготовлениями руководил Артамон Сергеевич Матвеев, ставший к тому времени ближайшим советником государя. Новая царица была его дальней родственницей и воспитывалась в его доме. Этого мудрого царедворца причисляют к «западникам» при московском дворе. Действительно, он был увлечен познанием мудростей, много читал и вел ученые беседы с заезжими философами. Впоследствии это стало поводом для обвинений его в контактах с нечистью.
КОЗНИ ПРОТИВ БОЯРИНА МАТВЕЕВА
Нежить свела-таки русского царя в могилу прежде времени. В конце 1675 года Алексей Михайлович захворал. Члены голландского посольства, посетившие тогда Москву и удостоенные высочайшей аудиенции, писали, что государь страдал «цингой» и «водянкой». К лечению не удавалось привлечь медицинские новации. Придворные доктора жаловались: «Никаким образом не удавалось убедить его величество, человека очень тучного, принять какие-нибудь лекарства». Царь Алексей предпочитал народные средства. Он лечил жар холодным квасом, а также приказывал «класть на живот толченый лед». Вскоре его состояние стало критическим, и 29 января 1676 года 46-летний государь скончался. Даже по меркам тех лет это была преждевременная кончина. Миновало более тридцати лет славы и величия, триумфов и бед, уходила эпоха. Современники были шокированы. Немедленно распространились слухи о заговорах, порче и ненадлежащем лечении.
Аптекарский приказ возглавлял тогда Матвеев. Его заподозрили в кознях против сюзерена. Трон занял 15-летний Федор Алексеевич, который «скорбел ножками» и едва передвигался. Он был сыном первой супруги Алексея Михайловича, царицы Марии Ильиничны (урожденной Милославской), и тяготел к родственникам матери, но первое время, до венчания, сохранял контакт с царицей Натальей и ее родственниками. Позднее противостояние этих «партий» – Нарышкиных и Милославских – стало определяющим для страны.
Уже 3 февраля 1676 года у Матвеева отобрали руководство Аптекарским приказом. Началось переустройство Боярской думы. Нарышкиных, которые объединились вокруг царевича Петра – последнего из сыновей Алексея Михайловича, рожденного от Натальи Кирилловны в 1672 году, – постепенно оттесняли. В решительное наступление Милославские перешли после венчания Федора на царство. Церемония прошла 18 июня 1676 года, а 4 июля Матвеев был лишен всех постов и отправлен воеводой в далекое Верхотурье. Послушный службист никак не сопротивлялся участи, собрался и уехал, но внимания врагов не лишился. Ревизии, изветы и жалобы нагнали воеводу еще на пути в Сибирь.
Для начала его обвинили в том, что он не проверял снадобья, которые давали государю. Как глава Аптеки, Матвеев сам ввел правило, по которому должен был выпивать остатки лекарственных снадобий, приготовленных царю. Это происходило при множестве свидетелей, и доказать обратное клеветникам не удалось. Артамон Сергеевич проявил себя в этих условиях исключительно флегматичным. Он обстоятельно письменно отвечал на все запросы следователей, которым не получилось подловить его на неряшливости.
Интриги на этом не закончились. Царь Федор был человеком мнительным. Он с детства был зависим от консультаций докторов, а соответственно, хорошо понимал риски контактов с нечистой силой. Матвеев слыл грамотеем, который обучал сына иностранным языкам и собирал книги. Понятно, что его увлечения можно было заподозрить проходящими по грани дозволенного. Расследования деятельности Матвеева в качестве главы Аптекарского приказа привели к обвинениям боярина в колдовстве и чернокнижничестве. Донос подал один из иностранных лекарей – хирург Давыд Берлов, нанятый летом 1674 года. Лечил якобы этот лекарь как-то матвеевского «карла Захарку», который рассказал ему, будто видел, как Артамон Сергеевич «у себя в домишке в палате с Стефаном Доктором чли черную книгу», а потом туда «пришло к нам в палату нечистых духов множество». В показаниях даже указано краткое описание этого издания: «книга вполдесть», «а толщиною пальца в три» – огромная и толстая. Доктор Стефан фон Гаден был евреем из Бреслау, который в России выслужился из парикмахеров до высокооплачиваемого лекаря, хотя никаких университетов не кончал. С 1659 года он уже на службе в Аптекарском приказе, где постепенно повышал свой статус. Его почитали защитником еврейской диаспоры Москвы, хотя сам он вскоре принял православие.
Также отмечалось, что эту «черную книгу, запершись чли» Матвеев с Николаем Спафарием, переводчиком Посольского приказа, уроженцем Молдавии, который в момент расследования находился с миссией в Китае. Спафарий был участником «строения» лицевых книг в 1672–1675 годах, организованного Матвеевым, а потом познакомил боярина с астрологической литературой и даже учил латинскому языку.
О причастности к колдовству высокопоставленных чиновников было назначено следствие. Направлявшегося в Верхотурье Матвеева нагнали в устье Камы в Лаишеве. 25 ноября 1676 года ему устроили обыск, выспрашивая какую-то «книгу лечебную». Ничего не нашли, но арестовали и отправили в Москву его людей – «Ивашку Еврея» и «Захарку карла». Самого Матвеева препроводили в Казань до выяснения обстоятельств. Там распоряжался воевода Иван Богданович Милославский, который обеспечил прежнему фавориту соответствующее содержание: Матвеева поместили «за крепкие приставы и караул», а также запретили посещать церковь. Только 24 марта 1677 года отдельным указом его пустили «к церкве к божественному пению ходить».
1 декабря 1676 года, почти одновременно с челобитной Берлова, поступил донос стольника Федора Тихоновича Зыкова на некоего холопа Михаила Свашевского, державшего у себя «черные книги», которые списаны «с тех, каковы были у боярина у Артемона Сергеевича Матвеева». Начался еще один колдовской процесс. При обыске искали «тетраде лечебные и заговоры». Был выявлен какой-то вологодский гость Гаврила Мартынов Фетиев, который «Артемону черные книги давал и учил». Сам Гаврила на пытке все отрицал и оказался неграмотным, что отметили в отчете: «…роспрашиван с великим пристрастием, а в роспросе сказал, что он не чернокнижник и черных книг у него никаких нет и не бывало, и грамоте он не умеет, и Артемона Сергеевича черным книгам не учивал и чорной книги ему не давывал, и Артемон ево братом не называл и за ним он ничего не знает». Были допрошены и многие другие, которые порой, «не стерпя пытки», боярина оговаривали, но потом от слов отказывались. В итоге до привлечения к делу Матвеева не дошло, а приговор 6 февраля 1677 года предполагал казнь только Свашевского. Но в Верхотурье боярина уже не пустили. В июне 1677 года ему объявили о лишении боярского чина, конфискации имений и вечной ссылке в Пустозерск. Затем последовали иные многочисленные преследования и изветы, в которых Милославские доходили до требования казнить опального. В 1680 году Матвеева перевели еще дальше – на Мезень. Лишь через два года все обвинения с него были сняты.
БУНТЫ И СМУТА
Хворый царь Федор Алексеевич умер 27 апреля 1682 года. Из претендентов на престол остались два брата: Ивану Алексеевичу, родившемуся от царицы Марии, было почти 16, но он был болезненным и плохо видел, а Петру Алексеевичу, родившемуся от царицы Натальи, шел 10-й год, и он блистал здоровьем. Однако вполне возможно, что самочувствие будущего государя играло второстепенную роль при решении вопроса, а вот выбор младшего царевича обеспечивал ближним боярам более длительное участие в управлении страной. В итоге при содействии патриарха выбор пал на Петра, которому начали приносить присягу. Однако это означало нарушение традиции старшинства, что не устраивало многих, и в первую очередь Милославских – родственников царевича Ивана.
При объявлении о выборе Петра некоторые шептали, что «по первенству надлежит быть на царстве государю царевичу Иоанну Алексеевичу». Возвращаясь с похорон царя Федора, его сестра царевна Софья громко рассуждала о странности скоропостижной смерти брата и своих подозрениях: «Смотрите, люди, как внезапно брат наш Феодор лишен жизни отравой врагами-недоброжелателями!» Слухи о колдовских происках немедленно расползлись по столице. Возмущение подогревали Милославские. Руководил подготовкой бунта Иван Михайлович Милославский, но главную роль сыграл велеречивый и харизматичный боярин – князь Иван Андреевич Хованский, который взял на себя агитацию в стрелецких полках. Основным поводом для восстания стало требование наказать чародеев, лишивших жизни царя Федора, а также, как говорили, готовящих смерть царевичам.
Утром 15 мая 1682 года в стрелецкие слободы прискакали подстрекатели и начали кричать, что «Нарышкины царевича Иоанна Алексеевича задушили». Возмущенные стрельцы двинулись на Кремль. Там, на крыльце дворца, их встретили живые-здоровые царевичи в сопровождении царицы Натальи и боярина Матвеева, который уже успел вернуться в столицу и принял руководство правительством. Но успокоить разъярившуюся толпу не удалось. Растерзав Матвеева и некоторых бояр, восставшие ворвались во дворец и устроили погром, навсегда оставив тяжелый осадок в памяти будущего Петра I. Три дня в Москве бушевали кровавые бесчинства.
Главными объектами мести стрельцов стали немецкие врачи, лечившие, то есть «портившие», царя Федора. Искали «дохтуров Степана жида да Яна», то есть Стефана фон Гадена и Иоганна Гутменша. Оба упоминались в материалах следствия 1676–1677 годов как конфиденты Матвеева. «Данила-дохтур», так звали Стефана до крещения, был пойман «в нищенцком образе» в Немецкой слободе. У него дома нашли каких-то сушеных «змей», предназначенных определенно для изготовления чародейских микстур. После жестоких пыток он признался, что делал «злое отравное зелье» на «царское пресветлое величество». Его с Гутменшем публично убили, изрубив на куски. В стрелецком «приговоре» было помечено: «А Артемона Матвеева и Данила Дохтура, и Ивана Гутменша, и сына Данилова [побили за то], что они на ваше царьское пресветлое величество злоотравное зелье, меж себя стакався, составливали; и с пытки он Данила в том винился».
Информированный польский агент Станислав Бентковский докладывал потом своему королю, что «изменить царю и дать ему яду думные бояре подговорили Данилу Жида, придворного царского доктора»; тот измазал отравой нож, которым было разрезано яблоко, поданное государю.
Во время погромов выявились также другие причастные к колдовству и порче царя Федора. В доме думного дьяка Лариона Ивановича Иванова стрельцами были обнаружены «гадины змеиным подобием». Просвещенный чиновник коллекционировал диковинки, среди которых была сушеная каракатица. Делал он это, как заключили восставшие, исключительно для магических экспериментов над государевым здоровьем. Иванов, как и многие другие, был предан смерти.
Потом была схвачена московская ведьма Мария Долгая по доносу Евтифея Маркова, который сам был знатоком кудес. Ее тоже подозревали в покушении на царя Федора, но выяснить доподлинно не смогли: она «с пытки на огне умерла».
На фоне масштабной «охоты на ведьм» страну охватила смута. Стрелецкая вольница бесновалась почти полгода. На царстве теперь утвердили сразу двух царевичей при регентстве царевны Софьи. Но вплоть до сентября 1682 года все вынуждены были считаться с всевластием главы Стрелецкого приказа Хованского, который в какой-то момент даже подумывал о воцарении. Невероятными усилиями правительству удалось справиться с кризисом. Зарвавшегося временщика арестовали и казнили.
Установилось зыбкое спокойствие. Противостояние боярских группировок вышло из публичной сферы вплоть до утверждения на троне царя Петра в 1689 году. После этого началась новая история России.