1222-1223 годы. Первый заход монголов в Гурские города не встречает сопротивления. Крепостные врата открываются без боя, предпочитая смерти мир, а войне торговлю.
Быстрее всех сдаются те, кого ставили вместо этих.
Продолжение. Предыдущая часть и пух с одуванчиков, разлетаются ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Уходи пока бежать не требуется
Условно (условно) Хорезмийскую кампанию монголов можно делить на государственный и народный этапы. Отчасти этим (и не только) она схожа с франко-прусской войной. Где авантюризм первого лица и распаленного (газетами) общества напоролись на жаждавшую повода систему.
Размоловшую государство в фарш и ненадолго остановленную народом.
Свою часть войны, султанская власть провалила с треском. Все было не то, не там и не так. Отказавшись от встречного удара и защиты дорог, войска заперлись в городах, превратившихся в большие ловушки. Изматывающая (кого?) оборона была частью единственно возможного плана.
Надежные части полегли по пути на Багдад.
Оставались кипчаки. Не оставлявшие сомнений в доблести, но не в преданности лично ему - Мухаммеду. Он не мог быть уверен, что выступив в поход, останется во главе их войска. И вообще останется.
Но и ему оставалось немного.
Ставка располагалась в Балхе, куда стекались дурные вести и потоки мобилизованных с Юга. Подходили и боевые части. Рати, преданных лично эмиров и войска с приграничья. Обычно от нескольких сотен до нескольких тысяч бойцов.
Не считавшиеся чем-то заметным раньше, они становились немыслимой ценностью и последней надеждой. Распоряжались ею крайне нелепо, заставляя умудренных задаваться вопросом: этот человек друг врагу или враг себе. Хотя речь об одном и том же.
Мавераннахр падал быстро, погребая под обломками кипчаков. Столько же ненавидимых, сколько желанных. Балх показался тесным, заставив перебраться поближе к переправам в Келиф и Анхунд. Где пятнадцатью годами раньше гурское войско полегло, а звезда Хорезма воссияла.
Сомневающееся сердце склонно видеть знамения и это показалось хорошим. Где случилась одна победа, почему бы второй не быть...
Но неведение с нетерпением уже утром хоронили надежды, что еще вечером казались незыблемыми. Мухаммед усугублял положение сам. Как проигрывающийся без расчета кидает кости и слепо дерется отягощенный вином. Едва несколько тысяч человек скапливалось, их кидали за реку.
Назад ни один не вернулся.
Отчаявшееся сердце излилось горечью, а после он побежал. От себя и всего. Норовя утопить ум в бассейне, полном вина, песен и женского смеха. Где барахтался этот грузный, чернобородый (пока) мужчина. Бывший властителем половины мира и так самонадеянно бросивший вызов оставшемуся. Ласки прелестниц смелости не прибавили.
Оставалось:
Бежать, бежать, бежать
До конца.
Который он смог осмыслить, но не пережить. Но сумела пережить страна, где перед крахом государство собрало под знамена всех. О чем стоит несколько слов заметить.
Всеобщая мобилизация
Где зовут всех, беги от всего
Разбросав кипчаков по Мавераннахру и обратив конницу гарнизонной пехотой, сидеть сложа руки Ала ад Дин не собирался. Предполагалось набрать новое войско. Большей частью из поселенцев. Людей от сохи, традиционно благодушно относившихся к (его) власти.
Земли за рекой оказались отрезаны, но по Хорасану приказы разошлись и вскоре в Балх и другие прибрежные города стали стекаться толпы.
Людей было много до крайности. Целые моря колыхались на равнинах, отразив феномен массовых войн будущего. Затрагивающих народы без остатка. Насильственной мобилизация не была. На это Хорезм не имел ресурсов и исполнителей. Больше сработала эйфория начальных периодов войны (еще не прочувствованной) и привычка подчиняться приказу.
Тут то и выяснилось что...
Людей мало собрать, но их и кормить еще требуется. Постоянно. И каждый день постоя становился тягчайшим бременем для земли. Проедаемой насквозь без какого-либо восполнения убытков. Еще новобранцев нужно было одеть, вооружить и научить этим оружием пользоваться.
НО! Самое главное. Собранная наспех, пестрая как шерсть разномастной собаки масса требовала порядка. Держать ее требовалось в железных руках, иначе она и все вокруг катилось в хаос.
Железной воли и проницательного ума как раз и не хватило. Помочь могла старая знать, наученная повелевать с колыбели. Долгие годы Мухаммад (так имя звучало на Юге) древние фамилии старательно выкорчевывал. Отдавая предпочтение родственникам (своим), палачам и выскочкам из простонародья. Какая казалось бы разница.
Разница была и была огромной.
Все эти...
Князья, малики, эмиры и другие бездельники, занятые подчеркиванием родовитости. Представлялись кустами (сорняками!) на склоне. Что бесцельно потребляют солнечные лучи и земельные соки. Вырви их и радуйся жизни. Но вместе с ними, рухнул в реку и склон.
Шах остался с сомнительными сторонниками. Набранными непонятно откуда и преданными неизвестно чему. Родовая честь и качество выполненной работы заботили куда меньше сохранности собственной шкуры. И разбегаться они стали раньше, чем побежал он.
А он побежал.
Новобранцы же оставались. Запруживая дороги и заваливая места под собой нечистотами. Население городов за их счет удваивалось, а трения увеличивались стократ. Обостренные нехваткой припасов и дележом власти. Брошенные сборища обзаводились предводителями, наводившими ужас на округи, где не было своего эмира.
Там где он был, переставали быть эти.
Несчастных покрепче, безысходность превращала в разбойников. Несчастных послабее делала попрошайками. Другим способом прокормить себя они не могли, разве что женились. Если наметанный глаз земледельца усматривал в бродяге трудолюбивого зятя.
В итоге толпы разбрелись по стране, оставшись большею частью на обочинах. Где никто кроме падальщиков не считал их кости. И этот ресурс Хорезмшах Мухаммед упустил бездарно. Хотя... Даже слепи он из них подобие войска, чем оно было против монгольских туменов? Способных перерезать дороги, отбивать припасы и сбивать в кучу.
Так же как дальнобойные огневые средства сделали бессмысленной идею массовой армии ХХ века. Чего люди не ценят, а зря.
Вскоре в Хорасан вошли Джэбэ и Субэдей. За ними Тогучар и другие. Что костей на обочинах не убавило. Они тоже представляли народ-войско, но другого типа (стаю). Массовый призыв поселенцев был им знаком и по-монгольски явление это кратко и емко называлось - хашар.
Сменив название, им оно по сути осталось.
Монголам земля поддавалась удивительно быстро. Первыми сдавались те, на которых Султан так сильно надеялся и так неосмотрительно полагался.
Сын мешочника
Чем значительнее человек в своих глазах, тем незначительнее в чужих
Копейщик Хабаши - сын Юсуфа мешочника, ощущал неудержимую волю к власти. Не удосужившись при этом понять, что власть есть умение волю ограничивать. В этом ее суть и без этого она несущественна.
Спасенный Хусейном от безвестного насильника, где то на Юге. Хабаши отменно овладел копьем, с каждым днем умение совершенствуя.
Лежа он легко бился с четырьмя, стоя с пятью.
Когда нужно валился навзничь, когда необходимо вскакивал. С древком Хабаши представлял воплощенную смерть, раскрыв талант как только его и можно раскрыть. В нем он заполнил всё, но и сам копейщик всё собою стремился заполнить. Людям он был в тягость.
Ни о чем кроме копейного боя не говорил. Ни о ком кроме себя не думал.
Стучался в дома, лез в разговоры. Бесцеремонно подсаживаясь к костру, топчась поодаль покуда не позовут. Приглашенный напоказ отворачивался, не желая слушать о пустом (т.е. не о себе). Наконец какой-нибудь слабодушный задавал из вежливости вопрос.
После чего говорил только Хабаши.
Упорно и долго, пока не пустел котелок и собеседники не расходились. С легкой досадой. Как не сумевший досыта поесть и вволю наговориться.
Стойкие его не звали. Тогда он нависал. Гремел. Чем-нибудь важным начинал заниматься рядом. Всем чем мог, привлекая внимание всех. Он даже голову себе разбивал нечаянно, и с лицом залитым кровью великодушно улыбался хлопотавшим вокруг:
Ничего, ничего. Пройдет.
Лишь бы о нем думали. О нем говорили.
И это с некоторыми не помогало. Тогда Хабаши просто садился (без приглашения) и обрывал говорящего.
Хватит об этом. Давайте о копьях поговорим
С Хусейном такое не проходило.
Считая копейщика несносным самому себе человеком, он и для других пользы в нем не видел. Сидеть в его присутствии Хабаши запрещалось, открывать рот тем более.
Со знатными разговаривают, когда спросят
Обобщал Князь.
Даже и этим, указывая выскочке место. Стоило сверкнуть взглядом, Хусейн поднимал свой. Как не силился, Хабаши его не выдерживал.
Отношения обострились, когда назначенный сотником копейщик, попросил княжеского коня. Ответ ожег
Пусти слугу на коня, он и на спину заберется
Больше они не разговаривали.
С Хусейном. Зато Хабаши довелось быть допущенным к руке Хорезмшаха. После Багдадского похода, где гурские части одни из немногих выжили.
Спрошенный как положено об отце, сотник обо всем рассказал подробно. О Юсуфе - простом человеке, мешочнике. О себе его сыне, овладевшим оружием. О том со сколькими может биться и со сколькими хочет.
Шах уже отвернулся, а он все говорил. Сморщившись Мухаммед махнул и сотника отогнали как муху. Беседа впустую не прошла и Хабаши обзавелся покровительством. Когда Князь Хусейн покинул войска, слуге отдали крепость Тулак и поручение готовить ее к осаде.
Потом подошли они. Старые и новые. Новые и старые.
Хозяева
Назвавшись хозяином, слуга остается слугой
Монголам Тулак представал глыбой на утесе. С мощными бастионами вырубленными из скал. Брать такое хотелось не очень и легкость легкость равнинного грабежа предпочиталась трудностям горной осады.
НО! Тулак и Саиф-Руд запирали коридор между Гуром и Хорасаном.
А запирающий пути, на пути оказывается.
Буту-Гургэн, Чингизов зять и Балджунту (участник отступления через балджунские топи) подвел к крепости огромное войско. Приготовления показывали, что мужа Хочин-Бэки заботила не добыча, но сдача.
Колени подкосились и крепость Хабаши сдал.
Без угроз, обещаний, условий. Покорившись как натура слабая сильной, он лег на спину и подставил живот. Кусать не стали. Война периода 1218-1221 гг. была почти лишена массовых расправ, отличавших Хорезмийскую кампанию монголов от прочих.
На крепость наложили дань.
Распределив её между горожанами, а Хабаши поручив сборы. За них он и взялся, служа новым хозяевам так-же ревностно как старым. И не гнушаясь в выбивании податей ни дыбой, ни плетью.
Все это продолжалось пока в Хорасан не пришел Джалаль ад Дин.
Тулак восстал, Хабаши заключили в темницу. Но вождя не было. Тут-то князь Мубараз ад Дин Сабзавари решился поехать к Хусейну.
Его он застал у окна, смотрящим на дождь и голубя барахтающегося в луже. Не то купаясь, не то утопая. Что есть мудрость, как не умение наблюдать не вмешиваясь.
Человек может оставить долг. Потому что долги от людей.
Но не Предназначение. Потому что оно от Бога
Произнес Князь слова
Хусейн промолчал. А когда голубь взлетел, обернулся. Минутой позже, мужчины неслись на войну.
Рожденный светить, темнить не станет
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Общее начало ТУТ. Резервная площадка ЗДЕСЬ
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u