Он заметил её сразу, как только вошёл в зал. И вдохнуть полной грудью уже не смог - невидимая паутина оплела легкие, сжала их и "железное" сердце.
Был день рождения общей знакомой. Он, выказав положенное почтение и вручив подарок, обнимаясь с именинницей, повернул голову. Тут и увидел её...
Он тогда подумал, как она неуместно смотрится на празднике: несчастной, потерянной среди веселья, воздушных шаров и музыки. Бледной, с затравленным взглядом и нервными движениями, улыбаясь так, что у любого другого свело бы мышцы лица, и если бы не глаза - потрясающие, бездонные колодца, в которых плескалось так много, он бы к ней никогда не подошёл.
С того самого дня начался его личный ад и имя ему было Кристина.
Робкие поцелуи и неистовость в постели; счастливый смех и молчаливые слёзы; тихий сладострастный шёпот и громкие истерики; походы к психотерапевту, удары, скорость, риск.
Его "Харлей" выжимал предел, и вёл он его, жил - на пределе тоже.
Он стал ненавидеть себя за слабость, стал грубо реагировать на незлобные шутки друзей, стал избегать встреч с родителями, потому что знал: мать сразу "просечёт" неладное. Но он не мог, просто не представлял, как стать прежним. Да и не хотел.
Никогда ранее секунда не считывалась в формате его жизни, как отдельная единица, а в последнее время он жил даже не ими.
Говорить с ней, видеть её, быть ей полезным - вот что им владело. А когда не получалось, выручал "мопед".
"Кретин!", "Долб**б!", "Ты что творишь?", "Козёл!", "С*ка!", "Бестолочь!", "Мажор еб**ый!", "Рокер недоделанный!" - все эти крики входили в припев его колыбельной, если он спал один. Ах, не один? Нонсенс!
Кристина. Замужем. Двое детей. Напрочь больная баба, тащившая его за собой.
Она только раз осталась у него на ночь...
- Потерпи, мой хороший.
Сколько? Мы вместе уже два года!
- Ещё совсем чуть-чуть, я стараюсь изо всех сил.
А они есть у тебя? Или ты моими питаешься?
- Я сильная, ты даже не представляешь, насколько.
Ты права - не представляю.
- Я спасу себя и тебя.
А дети? Кто их спасёт?
- Их отец.
А нас... от кого надо спасать?
...
Раньше он мог смеяться, быть "харлеевымшутонаездником". Он мог быть окружён толпой девчонок, друзей, соратников, каких-то левых знакомых и знакомых их знакомых. Он мог тусить сутки напролёт и не переживать, что, вернувшись домой, увидит раковину, полную грязной посуды. Он был мужиком.
- Ты настоящий мужчина, милый.
Ну раз так, чего ты с другим?
- Я упала в обморок, когда решилась сказать ему. Нервы...
Решилась сказать что?
- Ты хочешь ребёнка?
Твоего или нашего?
- Своего.
И снова дружище "Харли", и снова ветер в ушах. Пусть лучше они, чем её ведьминский шёпот. Нет, она святая, ей так много пришлось...
Лучший друг - он дан не каждому, но ему повезло и в этом. Когда они срались в последний раз, лучший друг назвал его бабой.
- Какая баба с яйцами, Стас? Правильно - Кристина! Твоя обожаемая Кристина теперь носит в своей сумочке твои бычьи когда-то яйца!
И снова "Харли", и снова скорость и ветер...
Вернуться домой в этот раз на вышло, зато вышло остаться живым.
- Станислав, вы слышите меня? Станислав Вячеславович! И даст же Бог с родителями такое имечко... Станислав Бойцов! Стас! Бойцов! Очнись же, полудурок!
Он открыл глаза и застонал. Врачиха подумала, что от яркого света, но он "выдал" звук от схожести лица. Медичка была, как две капли воды, похожей на Кристину.
- Ну вот и славно. Звук - двигатель вмешательств. С возвращением вас, СВ!
СВ? Вагон повышенного комфорта в поезде??
- Я не против вмешательств, если они не затронут мою... мужскую... гордость, - прохрипел, испытывая муки боли.
- Нет проблем. Ни за что не позволю затронуть вашу язву. Как вы сказали её имя?
Спустя целых шесть лет, он сидел в парке с букетом цветом и лыбился, как подросток. Он был счастлив до потери пульса и сознания, - если можно было так охарактеризовать его состояние, - ожидая женщину, которая подарила ему жизнь во всех её красках и проявлениях. Его личный врач, хирург Валерия Павловна Бойцова вот-вот подарит ему целый мир, выйдя из гинекологического отделения.
Стас запрокинул голову, жмурясь от солнца и счастья. Его жена не была похожа ни на одну другую, она была уникальна.
