Приводимые ниже общие рассуждения автора этой заметки даются в ответ на многочисленные материалы, распространяемые Д. А. Халезовым, утверждающим, что 11 сентября 2001 г. небоскрёбы ВТЦ 1, 2 и 7 были снесены подрывом трёх термоядерных устройств мощностью по 150 кт (!), заложенных под каждым из указанных зданий. Заблуждается ли Д. А. Халезов добросовестно или вводит общественность в заблуждение намеренно? Считаю, что версия сноса путём подрыва ядерного заряда сознательно подброшена организаторами провокации для дискредитации тех, кто утверждает, что перед нами вполне классический заблаговременно подготовленный управляемый снос, а не обрушение в результате столкновения крупного пассажирского самолёта со зданием и последующего пожара.
Начнём с того, что проблемы сноса небоскрёбов в том виде, в котором она была сформулирована Д. А. Халезовым, просто не существует. Первые небоскрёбы были полуразборными – секции металлического каркаса соединялись в них горячими заклёпками. Современные небоскрёбы полностью разборные – секции металлического каркаса соединяются в них с помощью болтов и гаек. На имеющихся в сети кадрах прекрасно видно, что снос небоскрёбов ВТЦ был управляемым. По мере обрушения зданий ВТЦ 1, 2 последовательно сверху вниз срабатывали точечные заряды этаж за этажом. Методика давно отработана, но только для зданий не такой большой этажности.
Никаких ядерных зарядов для сноса небоскрёба не нужно, ровно как не нужно для сноса небоскрёба большого количества обычной взрывчатки. Для взрывного срезания стальных конструкций используются линейные кумулятивные заряды (linear cumulative cutting technology). По данной теме накоплен огромный опыт, имеется масса технической литературы. Основная хитрость заключается в том, чтобы заложить небольшие точечные кумулятивные заряды в определённых местах несущей конструкции и подорвать каждый заряд в нужный момент времени так, чтобы здание под собственным весом обрушилось требуемым образом (в рассматриваемом случае вертикально вниз).
Следует отметить, что здания, со стальным каркасом, намного проще подготовить к сносу, чем здания с железобетонным каркасом. Проще, поскольку перед установкой кумулятивного заряда не нужно удалять бетон по периметру несущих колонн, чтобы обнажить арматуру. В сети имеется достаточно информации про управляемый снос промышленных и гражданских построек, включая высотные здания и небоскрёбы. Количество используемого взрывчатого вещества – от нескольких сотен килограмм до нескольких тонн (сравните со 150000 тонн ТНТ только одного термоядерного устройства по Д. А. Халезову).
Могли ли алюминиевые самолёты пробить внешний стальной каркас ВТЦ?
У любого высотного здания толщина несущих стен, колонн каркаса, металлоконструкций и пр. на первом этаже заметно больше толщины таковых на последнем этаже. Делается это для снижения общего веса здания и ведёт к существенному уменьшению толщины стен, колонн и металлоконструкций в нижней части постройки. В результате сами здания и фундаменты под них оказываются заметно дешевле тех, в которых все элементы конструкции на всех этажах одинаковые. Помимо размеров имеются различия в прочностных, упругих и др. характеристиках элементов конструкции нижних и верхних этажей. Обеспечить непрерывное изменение размеров и свойств материалов технологически трудно (дорого), поэтому размеры и свойства материалов обычно изменяются на некоторую величину через определённое количество этажей.
Указанные различия в элементах конструкции наиболее сильно проявляются в таких зданиях, как небоскрёбы подобные ВТЦ. Здесь следует сразу же обратить особое внимание на большую высоту зданий ВТЦ 1 и 2 при небольшой площади основания (высокое аспектное отношение). Поэтому, когда нам показывают действительно впечатляющей толщины стальные колонны и балки, нужно понимать, что эти колонны и балки из нижней части здания, а подобные им колонны и балки в верхней части будут существенно тоньше и по механическим свойствам более хрупкими, так как работают там на высоте только на сжатие в отличие от нижележащих элементов стального каркаса, работающих и на сжатие, и на небольшой изгиб (возникает вследствие ветровой нагрузки и при землетрясениях).
Что ещё могло облегчить разрушение стального каркаса ВТЦ? Перед проведением управляемого сноса всегда производятся работы, направленные на ослабление несущих элементов конструкции здания. В случае стального каркаса ВТЦ задача ослабления конструкции решается просто путём ослабления болтовых соединений, скрепляющих элементы каркаса.
Процесс разрушения внешнего стального каркаса в месте попадания алюминиевого самолёта нужно рассматривать не как срезание мягким алюминием твёрдой стальной колонны (на что ошибочно делает акцент Д. А. Халезов), а как надавливание деформирующейся алюминиевой массой самолёта на небольшую область внешнего каркаса здания. В общем случае такое надавливание-выламывание вначале вызывает изгиб стальных колонн внешней панели, затем в месте наибольшего изгиба появляется трещина, после чего происходит разлом нагруженных колонн по этой трещине.
Панели внешнего каркаса крепились друг к другу с помощью болтов. Судя по контуру образовавшейся бреши, выламывание панелей в основном произошло в местах болтовых соединений торцов колонн. При столкновении самолёта со зданием болты в этих местах срезались в результате сдвига торцов колонн относительно друг друга и ломались под действием рычага, образующегося в торцах колон при горизонтальном надавливании. После чего давящая масса уносила с собой панели целиком внутрь здания. При этом большинство концов колонн по периметру пролома даже не были загнуты внутрь здания. Таким образом, разрыв стальных колонн внешнего каркаса, требующий приложения значительных усилий, произошёл только в нескольких местах пролома.
Здесь уместна аналогия с тем, как разрушается судно под ударами волн во время сильного шторма. Волна, имеющая сравнительно небольшую скорость, просто ударяет в борт всей своей массой. Заметьте, о твёрдости/прочности воды в сравнении с твердостью/прочностью корабельной стали вообще говорить в этом случае бессмысленно, а разрушение стального судна между тем происходит. Аналогия с водой также уместна ещё и потому, что алюминий при ударной деформации ведёт себя подобно жидкости. В случае алюминиевых самолётов последние обладали не только вполне внушительной массой пусть и легко сминаемого материала (Боинг 767, взлётная масса 150 тонн, что по весу примерно равно 5 танкам Т-34), но и огромной кинетической энергией, что, разумеется, существенно (пропорционально квадрату скорости) усиливало эффект от воздействия.
Ещё одним примером разрушения металлической конструкции при воздействии на неё жидкости является кумулятивная струя. Снова отметим, что говорить о какой-либо твёрдости/прочности металла, находящегося в жидком состоянии, не приходится. Несмотря на это, за счёт огромной скорости кумулятивной струи (до 10 км/сек) и её фокусировки происходит разрушение не просто стальной конструкции, а бронелиста, изготовленного из специальной стали высокой твёрдости, прочности и вязкости. В рассматриваемом случае мы имеем дело с воздействием небольшой по массе жидкости, но обладающей чрезвычайно большой скоростью (кинетической энергией), при одновременной концентрации воздействия струи на небольшой площади.
В конце концов, когда говорят о невозможности разрушения алюминиевыми самолётами внешнего стального каркаса ВТЦ, то не берут в расчёт то, что устроителям для повышения бронебойной способности ничего не мешало дополнительно к паре двигателей весом по 4 тонны каждый (нержавеющая сталь и титан) и паре внушительных стоек основного шасси поместить внутрь самолётов-таранов ещё какие-нибудь массивные чушки из стали.
Ряд разоблачителей событий 11 сентября, включая и Д. А. Халезова, утверждают, что самолётов вообще не было. Но ведь столкновение самолётов с небоскрёбами ВТЦ, пожалуй, самое простое из того, что было реализовано в тот всем нам памятный день. На территории США хранится огромное количество выработавших ресурс, но всё ещё способных летать гражданских и военных бортов. В отличие от минирования огромного небоскрёба в самом центре многомиллионного города, скрытно подготовить несколько дистанционно управляемых машин, давно списанных по бумагам в металлолом, не представляет большого труда. При сравнимом внешнем эффекте, риски и затраты, связанные с самолётами, гораздо ниже рисков и затрат, связанных со сносом башен. Ещё, немаловажно то, что в целях маскировки управляемого сноса подрыв части кумулятивных зарядов, ослабляющих конструкцию здания, но не влекущих его обрушение, скорее всего, был выполнен в момент столкновения самолёта с небоскребом.
Использование энергии подземного ядерного взрыва для сноса ВТЦ
Если бы снос осуществлялся расположенным под зданием направленным ядерным взрывом, то наибольшее разрушающее воздействие должна была испытать та часть здания, которая находится к взрыву ближе всего, то есть нижние этажи здания. Поэтому начало разрушения небоскрёбов ВТЦ должно было произойти в нижней части, на которую сверху должна была падать остальная менее разрушенная ядерным взрывом часть здания. То есть первым должен был схлопнуться первый этаж, за ним второй и так далее. Однако характер обрушения южной и северной башен ВТЦ совершенно иной. Мы чётко видим, что обрушение началось с мест в верхних частях башен, куда ударили самолёты, и на которые ядерные взрывы оказали бы минимальное воздействие. Далее обрушение выглядело, как падение верхней неразрушенной части на нижележащие этажи. В ходе самого падения было совершенно чётко видно, что разрушение башен ВТЦ 1 и 2 происходит сверху вниз. Кроме того, часть внешнего каркаса – высоченный холл и ещё до 9 этажей над ним вообще не обрушилась, хотя по Д. А. Халезову это всё должно было превратиться в “металлическую пыль”.
Здания ВТЦ и подобные им имеют стальной каркас, причем площадь пустотелых стальных опор (колонн) по отношению к площади этажа у таких зданий небольшая. Так как сечение этого звуковода небольшое, то звуковод не способен пропустить через себя заметную долю механической энергии подземного ядерного взрыва. Кроме того, часть энергии подземного ядерного взрыва, направленная вверх к небоскрёбу, после достижения поверхности земли практически вся распространится далее во все стороны вдоль поверхности (продольная волна трансформируется в поперечную). Только очень небольшая доля этой энергии попадёт в стальной каркас из-за его малого сечения. Поэтому ядерный подрыв зданий со стальным каркасом крайне не эффективен. Может такая смелая идея, как ядерный снос в центре города и была когда-то кем-то высказана, но не могла быть реализована практически из-за чрезвычайно низкой эффективности и запредельных рисков.
Почему верхние части башен не встречали при падении должного сопротивления со стороны конструкций нижележащих этажей. Во-первых, при подготовке к управляемому сносу, как я писал выше, конструкция здания всегда ослабляется. Во-вторых, по мере падения на нижележащих этажах срабатывали линейные кумулятивные заряды, срезающие элементы стального каркаса ядра. Этот процесс почти полностью камуфлировался гулом обрушающегося здания и облаками пыли, но есть кадры, где подрыв этих зарядов чётко виден.
Почему верхние части башен падали вниз всё время почти вертикально и не опрокинулись на бок. Дело в том, что сеть кумулятивных зарядов при подрыве сверху вниз этаж за этажом всё время образовывала форму чаши, оставляя периферию здания достаточно прочной. В эту-то “чашу” постоянно и съезжала верхняя неразрушенная часть здания. Но как можно удержать верхнюю часть здания в такой чаше, если размеры чаши и этой верхней части в горизонтальном сечении совпадают?
Единственный способ удержания – это постоянно подстраивать форму чаши под текущее положение (центр тяжести) верхней ещё неразрушенной часть здания, подрывом в нужный момент соответствующих кумулятивных зарядов. Информацию о том, в каком месте и когда следует произвести очередной подрыв, обеспечивала сеть датчиков, сигнализирующих в ходе обрушения о текущем распределении нагрузки на нижележащие элементы стального каркаса ядра. Падение верхней неразрушенной части как целого длилось недолго, так как невозможно было обеспечить продолжительное надёжное её удержание в чаше в ходе всего обрушения (что, например, и случилось с южной башней ВТЦ, крыша которой в конце концов съехала набок и всё-таки вышла за периметр здания). Во время падения эта часть здания быстро разрушалась, размещёнными в ней кумулятивными зарядами, но процесс этот уже нельзя было наблюдать из-за облаков пыли.
Реальные террористы били бы самолётом не по верхней части здания, а как можно ниже, так как в этом случае наносимый ими ущерб (пожар, количество заблокированных в здании людей, вероятность обрушения всего здания на бок) был бы наибольшим. Но злобные “террористы” оба раза, чтобы “срубить дерево”, упорно били по его верхушке. Почему же они так поступили? Нет, не от недостатка злобы. Дело в том, что с помощью последующего управляемого сноса здания с такими большими верхними частями было бы просто невозможно обрушить вертикально.
Когда на какой-либо фотографии демонстрируется сравнительно невысокая груда обломков стальных колонн и балок, образовавшаяся после обрушения, то нельзя проверить – действительно ли снимок сделан непосредственно после обрушения, или он был сделан спустя некоторое время, когда часть завалов была уже расчищена. Понятно, что легкие железобетонные перекрытия, легкие перегородки, коммуникации, сантехника, мебель и пр. перетёрлись в пыль и в мелкие фрагменты в ходе обрушения. Остаётся металлический каркас, причём, преимущественно ядра (внешний каркас отваливался в основном наружу), который нельзя сказать, чтобы занимал уж такой большой объём здания, но, будучи набросанным в беспорядке, пусть и в смятом виде, должен был по идее образовать внушительную гору обломков. Если фотографии не лгут, и внушительной горы обломков действительно не было, то значительная их часть, проломив перекрытия расположенных ниже уровня земли этажей, просто заполнила подземную часть здания.
В чём проблема ядерного сноса и вообще подрыва небоскрёбов ВТЦ снизу из одной точки? Из-за большого отношения высоты этих зданий к площади основания любое незначительное отклонение ударной волны подземного взрыва от направления оси здания вызовет падение заметной части здания не вертикально вниз, как обычно планируется, а на бок, что приведёт к не предусмотренной сценарием порче и разрушению соседних строений. Именно поэтому управляемый снос башен-близнецов выполнен путём обрушения верхней части здания на нижележащие этажи, разрушаемые/ослабляемые в ходе обрушения кумулятивными зарядами во многих точках, т. е. распределенно. Только распределённый в пространстве подрыв во многих точках в правильной последовательности этаж за этажём может обеспечить с минимальным расходом взрывчатых веществ вертикальное обрушение столь высоких зданий, как ВТЦ 1 и 2.
Более того, по-видимому, осуществлялся не просто последовательный подрыв сети распределённых в пространстве зарядов по жёсткой заранее составленной программе, как это обычно делается, а в связи с большой этажностью и высоким аспектным отношением ВТЦ 1, 2 в ходе обрушения использовались датчики, определяющие текущее состояние стального каркаса в разных его точках. Сигналы от этих датчиков заводились в контур системы управления подрывом распределённых зарядов. В частности, только так можно было удерживать некоторое время верхнюю целую часть здания в упомянутой выше “чаше”, изменяя нужным образом в реальном масштабе времени форму чаши путём подрыва зарядов в соответствующих местах стального каркаса ядра.
Поскольку точно место попадания самолёта заранее известно не было, теми, кто проводил управляемый снос, было подготовлено несколько программ/сценариев подрыва. Получив данные о месте фактического попадания самолетов в башни и оценив вызванные самолётами разрушения каркаса и целостность расположенной в этой части здания сети кумулятивных зарядов, требовалось некоторое время на перенастройку/реконфигурацию программы подрыва, уточнение расчётов, принятие решения. Первой сносилась та башня, которая, по мнению подрывников, имела больше шансов на успешное вертикальное обрушение. Получив опыт сноса первой башни, при необходимости можно было внести соответствующие коррективы в программу сноса второй башни, шансы на успешное обрушение которой изначально оценивались, как меньшие. Так как при описанных способах управляемого сноса происходит активное перемалывание обломков стального каркаса в процессе обрушения, то большое количество содержащей железо пыли удивления не вызывает.
Отличие применённой программы/сценария подрыва от использующихся при промышленном сносе заключалось в том, что для инициализации обрушения нельзя было подорвать сразу множество зарядов, так как факт управляемого сноса стал бы тогда всем очевиден. Поэтому программа подрыва работала примерно так. Сначала с большими промежутками во времени подрывали ослабляющие, наименее значимые заряды, затем более значимые. При этом по датчикам всё время фиксировали состояние конструкции, её приближение к моменту начала обрушения. После наступления этого момента, запустили подрыв остальных зарядов, которые уже практически полностью маскировались гулом обрушения, дымом и пылью. Наличие датчиков подрыва проявляется по наблюдаемому характеру подрыва. Мы чётко видим, как то тут, то там в здании срабатывали “случайные” заряды. При обычном промышленном сносе процесс подрыва не так растянут во времени и значительно более однороден.
Так как башни планировалось разрушить изначально (собственно для этого их и возводили, см. многочисленную голливудскую продукцию на эту тему), то, не следует исключать того, что уже на этапе проектирования был предусмотрен лёгкий доступ к наиболее критичным местам стального каркаса, а также могли быть предусмотрены элементы для быстрого монтажа зарядов под тот конструктив, который имелся в то время. Благодаря этому действительно внушительный объём минирования небоскрёбов ВТЦ можно было провести в разумные сроки усилиями сравнительно небольшой группы специалистов. Что, касается датчиков, то их можно было в открытую устанавливать задолго до события под предлогом мониторинга за состоянием стального каркаса. Одновременно с установкой датчиков могла быть проложена и сеть кабелей подрыва, дублирующая полностью или частично радиовзрыватели.
Если элементы для быстрого монтажа зарядов не были предусмотрены на этапе проектирования здания, то стальной каркас, также как и в случае с датчиками и кабелями, мог быть ими всегда дооснащён под каким-нибудь благовидным предлогом задолго до запланированных событий. Непосредственно установка кумулятивных зарядов на колонны внутреннего ядра каркаса могла осуществляться скрытно с крыши лифтов (на крышах большинства лифтов установлены пульты управления движением кабины, которые используются в ходе обслуживания и ремонта), которые располагались внутри ядра ВТЦ.
Накануне сноса в подвале очередной лифт, нормальная работа которого блокировалась под предлогом проведения ремонтных работ, загружался кумулятивными зарядами. По мере движения лифта заряды устанавливались в заранее запланированных местах с помощью устройств быстрого монтажа “приложил-защёлкнул”. Таким образом, работа по подготовке непосредственно к сносу состояла в том, что одна бригада с гайковёртами под предлогом подтягивания ослабляла болтовые соединения в стальном каркасе; за ней шла другая бригада, которая на заранее подготовленные позиции, оборудованные устройствами быстрой фиксации, устанавливала кумулятивные заряды и подсоединяла их к уже имеющимся разъёмам кабелей подрыва.
Внешний стальной каркас небоскрёбов ВТЦ, скорее всего, никак не минировался. Подрыв кумулятивных зарядов, установленных на внешнем стальном каркасе, сделал бы управляемый снос очевидным. Срабатывание этих зарядов невозможно было бы скрыть ни гулом обрушения, ни дымом, ни пылью. Ослабление болтовых соединений, скрепляющих между собой панели и колонны внешнего каркаса, можно было выполнить изнутри скрытно только на некоторых этажах, куда доступ персонала ВТЦ и арендаторов был ограничен. Доступ к болтовым соединениям внешнего каркаса снаружи невозможен из-за декоративных алюминиевых панелей, которыми отделывался фасад здания, и к которым крепились рамы окон.
Поскольку внешний стальной каркас небоскрёбов ВТЦ сохранял в целом свою прочность и устойчивость, то в ходе обрушения происходило выдавливание/выламывание наружу панелей внешнего каркаса падающей массой обломков. Выдавленные/выломанные наружу панели образовали завал, расположенный по периметру ВТЦ. Именно эти панели внешнего каркаса разрушили и серьёзно повредили ряд зданий, находившихся поблизости. Поэтому управляемый снос башен ВТЦ 1, 2 следует считать, мягко говоря, далеко неидеальным. Именно обломки внешнего каркаса, упавшие за периметр башен-близнецов заметно увеличили площадь завала, что соответствующим образом отразилось на высоте завала. Полагаю, что устроители провокации не стали бы заморачиваться со сложной схемой подрыва и с удовольствием положили бы небоскрёбы ВТЦ на бок, вызвав тем самым гораздо более масштабные разрушения, если бы были уверены в том, что страховые компании и государство будут в состоянии компенсировать, причём с избытком, повреждение/разрушение их собственности, расположенной в окрестности ВТЦ.
Здание ВТЦ 7 примерно вдвое ниже зданий ВТЦ 1 и 2, и его аспектное отношение не такое большое. Поэтому управляемый снос этого здания производился по вполне классическому сценарию – подрубанием каркаса на нижних этажах с одновременным разрушением/ослаблением опор на вышележащих этажах. Так как здание ВТЦ 7 по высоте и аспектному отношению, по-видимому, находится на пределе данного способа сноса, то был высок риск его нештатного обрушения. Собственно, такое нештатное обрушение, по-видимому, случилось, когда ближе к концу обрушения верхний угол крыши небоскрёба стал заметно заваливаться набок. В ходе провокации сильно пострадали или оказались разрушенными все 7 зданий ВТЦ (менее всех пострадало ВТЦ 5). При этом здание ВТЦ 7 находится в стороне, фактически, вне территории комплекса. Но, несмотря на это, здание ВТЦ 7 также было изначально приговорено устроителями спектакля к обязательному разрушению. Явный снос здания ВТЦ 7 не имеет правдоподобного объяснения. По-видимому, исходный план его уничтожения был иным, но что-то в тот день не сработало, что-то пошло не так.
Что касается термина “ground zero”, которым мгновенно окрестили место обрушения ВТЦ, то его вообще нельзя рассматривать в качестве аргумента, говорящего в пользу сноса небоскрёбов подземными ядерными взрывами. Мы живём в такое время, когда белое можно называть чёрным, а чёрное – белым, и вам за это ничего не будет. Никто из власть предержащих уже давно не несёт никакой ответственности за свои дела, тем более они не несут ответственности за свои слова. Средства массовой информации порой не просто намеренно представляют происходящие события в искажённом виде, а буквально выдумывают события или согласованно участвуют в освещении заранее спланированных постановочных событий. Чем являлось “ground zero” – всего лишь очередной глупостью или предварительно заготовленной легендой прикрытия?
Вполне возможно, что устроители провокации изначально решили направить расследование и массы обывателя по ещё одному ложному следу, поэтому и вбросили это сочное название. Для поддержания легенды в сносимом здании могли оставить ёмкость с некоторым количеством радиоактивных веществ, что и вызвало определённое превышение естественного фона. Поскольку организаторы провокации являются собственниками очень дорогой расположенной вокруг ВТЦ недвижимости, то заражать местность и, соответственно, обрушивать цены на свою же недвижимость в этом аппетитном месте Манхэттена, никто, разумеется, не помышлял. Поэтому, если радиоактивное заражение местности и было зафиксировано во время разбора завалов, то для заражения использовались короткоживущие радиоактивные вещества, следы от которых уже спустя несколько месяцев после событий было бы обнаружить непросто или даже невозможно.
Любой преступник, чтобы затруднить расследование, стремится уничтожить любые улики. Было бы удивительно, если бы небоскрёбы ВТЦ обрушились (между прочим потушив первоначальный пожар), но последующий пожар не случился и не уничтожил бы большую часть улик. Существует много способов инициализации и поддержания сильного пожара, также существует множество горючих веществ, способных выделять огромное количество тепловой энергии продолжительное время при ограниченном доступе кислорода. Никакие ядерные взрывы для создания сильного пожара не требуются. В наше время любой опытный пожарный эксперт при открытом, объективном расследовании в состоянии доподлинно установить, что и где горело.
На данный момент не известен ни один случай практического сноса с помощью подземного ядерного взрыва зданий подобных ВТЦ. Снести при строительстве плотины в безлюдной местности часть горы подземным ядерным взрывом это одно, а вот снести один из самых высоких небоскрёбов в центре густонаселённого города в окружении других небоскрёбов и развитой сети подземных городских коммуникаций это совсем другое. Можно создать великолепную математическую модель сноса, много раз обсчитать её на суперкомпьютере, всё заранее предусмотреть и перепроверить, но успешно обрушить с первого раза вертикально вниз такой объект как ВТЦ без предварительного опыта сноса ядерным взрывом подобных объектов невозможно. А вот выполнить управляемое обрушение принятыми способами путём закладки множества кумулятивных зарядов и их подрыва в правильной последовательности в случае ВТЦ 1, 2 хотя и крайне рискованно, но всё-таки возможно, поскольку у специалистов-подрывников накоплен в этой сфере достаточный опыт.