оглавление канала
Я погладила корову по шее, поставила табурет рядом с правой задней ногой, и принялась осторожно мыть теплой водой с мылом вымя. Вытерев его досуха, смазала немного вазелином, и начала доить.
Я уже заканчивала, когда снаружи раздался голос Саныча.
- Ты там еще долго? А то чай остынет…
Я выдоила последние капли молока, протерла вымя влажной тряпочкой, погладила корову по боку и с усмешкой сказала.
- Вот видишь, Зорька, какой у тебя хозяин торопливый. Ему только браконьеров по лесу гонять, а не корову доить.
Зорька посмотрела на меня довольно флегматичным взглядом, тяжело вздохнула, и продолжила жевать свою жвачку.
Я вышла с подойником и направилась к крыльцу, где Саныч, уже расстарался, и накрыл целую поляну «к чаю». Так же там присутствовала бутылочка водки, две стопки, немного нарезанного сала и свежие огурцы, только что сорванные с грядки. Увидев сколько молока в подойнике, он удивленно поднял брови.
- Ого… Как это ты умудрилась? У соседки в два раза меньше надоить получается.
Я усмехнулась.
- К животине надо с любовью и лаской, тогда и она тебе тем же ответит. Корова – она животное умное, рядом с человеком обретается. Если ей что не по нраву, она вымя поджимает, и все молоко не отдаст.
Аккуратно, словно по минному полю, прошла мимо расставленной снеди по крыльцу на веранду, и принялась поцеживать молоко в приготовленные банки. Потом сполоснула марлечку, и сам подойник, повесила все это на забор, и только тогда присела на крыльцо. Саныч уже разлил водку по стопкам, и с удивлением в голосе проговорил:
- Вот скажи, Катерина, ты ведь к нам в тайгу из города приехала, а корову доить умеешь. Опять же я слышал, наши бабы с тобой советуются, как быть, если у кого поросята начинают болеть и дохнуть. Ты откуда это все знаешь?
Я взяла стопку в руки, стукнула тихонечко по стопке Саныча, лихо подмигнула другу и, выпив водку, хрустко закусила свежим огурчиком. И только потом ответила:
- Саныч, жизнь у меня была богатая событиями. Вот всему помаленьку и научилась. Мало ли, что в жизни может пригодиться.
Саныч только головой покачал и выпил водку. Мы принялись неторопливо закусывать, и, наконец, он спросил:
- Я так понимаю, ты ко мне на ночь глядя не корову приехала доить, и даже не водку пить со старым другом. Выкладывай, что там у тебя еще стряслось.
Я почесала нос, прикидывая, как ему рассказать о моих приключениях, чтобы он не начал на меня сразу орать. Он выжидательно смотрел на меня, и я решила, что о подробностях ему знать и вовсе необязательно, начала:
- Я сегодня лесосеки ездила новые смотреть. Ну, ты знаешь. Где там склад сделать, как с дорогами, то да се… Услыхала выстрелы. Стреляли из АКМа. Ты знаешь, я по звуку определяю с какого оружия стреляют. Кстати, как и ты. Короче, пробралась я тихонько к тому месту. А там два мужика косулю завалили, и уже разделывают. Мужики чужие, у этой новоприбывшей экспедиции домушку строят, как я поняла из их разговора. Все в наколках, да и речь характерная. Короче говоря, я думаю, а не наши ли это беглые зэки там себе теплое местечко присмотрели? Может ты с этими «этнографами» переговоришь, откуда они таких работничков взяли? А то, думаю, может уже и ментам звонить пора?
Саныч смотрел на меня растерянно. Потом начал наливаться краской. Я даже голову в плечи втянула. Ну, сейчас начнется!! Ну и угадала, конечно. Он рявкнул так, что бедный кобель с перепугу залился лаем, пятясь к своей будке.
- Ты, мать, совсем из ума выжила???!!! Куда тебя понесло на выстрел?! А если они тебя, дуру, там бы и положили?!! Я как твоим мужикам бы в глаза потом глядел, а???!! Ты об этом подумала???!!!
Я примирительно вытянула руку ладонью вперед.
- Ладно, ладно… Не ори на всю деревню. Вон, кобеля своего перепугал до смерти. Чего сейчас -то орать? Вот она я, живая и здоровая, сижу тут с тобой, водку пью. Чего разошелся-то? А что я, по-твоему, должна была делать? Бежать из леса, сломя голову? Если ты не забыл, у меня там люди работают. И их безопасность на моей совести. Ты давай подумай, как лучше сделать, чтобы этих беглых не спугнуть. Если начнем суетиться, вмиг пронюхают, они звери стрелянные, уйдут в тайгу, и поминай, как звали…
Я опять захрустела огурчиком, глядя на Саныча. Мои слова возымели положительный результат, что называется, вернули в ум лесничего. Он, все еще, изображая суровость, смотрел на меня, а я видела, что в голове у него уже мысли-то забегали. Он стал в задумчивости жевать корочку хлеба, погружаясь все глубже в свои размышления. Потом, поглядев на меня уже без прежней суровости, спросил:
- Ты когда их видела?
Я слегка пожала плечами.
- Рано утром, часов примерно в восемь, километрах в трех от того места, где избу должны ставить. В шестьдесят пятом квартале.
Саныч опять начал закипать.
- И только сейчас ты мне удосужилась сказать, что обнаружила…
Я, слегка притомившись от его упреков, прервала его речь.
- Прежде, чем ты опять начнешь орать, объясняю. Они там работают, домушку экспедиции строят. И никуда пока бежать не собираются. Меня они не видели. Так чего раньше времени волну гнать? Тут не спеша надо, все как следует обдумать, взвесить, а потом уж и суетиться.
Саныч сердито засопел, глядя на меня грозно. Но, я-то уже поняла, что «гроза» миновала, и поэтому с удовольствием положила кусочек сала на хлеб и принялась жевать, ожидая, к какому решению он придет.