Гуляя по Осташкову, Максим пытался рассказать отцу что-то про город, но все время сбивался, путался мыслями.
Олег слушал, слушал, да и махнул рукой на потуги сына.
- Забей. Давай просто походим…
- Да тут особо не расходишься, - уныло признался тот. – Что и говорить, городок маленький, и совсем не Питер…
- И что теперь? – насмешливо произнес Олег. – В маленьких городках своя прелесть. Вон посмотри, какой парк! Какой мощной жутью от него веет, не находишь? Зайдем?
Максим заметно оживился.
- Раньше на этом месте находилось Крестовоздвиженское кладбище. Эдакий некрополь с восемнадцатого века и до двадцатого. А потом, вот... – и разведя рукам, сын опять сник.
- Теперь понятно, почему он жутким показался… - заметил отец. – Да и не гуляет там никто, по сути. Ну, раз уж пришли, давай ходить не будем, а просто постоим здесь и почтим память осташей.
- Здесь были такие великие люди захоронены… - благодарно улыбнувшись, с гордостью произнес Максим.
- Какой ты у меня вырос… - любуясь на взрослого сына, Олег не удержался и тоскливо вздохнул. – Жаль, что без меня…
- Пап, ну перестань! – обняв отца, Максим принялся тормошить его. – А я просто рад, что мы наконец-то вместе! Ты даже не представляешь себе, как я рад! Рад, что мы приехали на мою родину, что ты увидел, где я жил, где рос. Рад, что вся эта странная история скоро завершится…
- Не думаю, что она завершится так просто, - признался Олег. – Но как бы она не завершилась, главное, мы вместе.
Вечером, поужинав в трапезной, и вернувшись в комнату, отец и сын в ожидании Арсения то и дело поглядывали на дверь. И уже начали было нервничать и беспокойно переглядываться, не решаясь произнести вслух навязчивую тревогу, как долгожданный визитер неожиданно возник на пороге.
- Заждались… – улыбаясь светлыми глазами, скорее не спросил, а констатировал Арсений и обнял бросившихся к нему мужчин. – Да вы напуганы никак? – удивился он. – Право не стоит так переживать. Все уже предопределенно выше, а лишними волнениями только душу подтачиваете. Тем более с вами и светлые и темные силы…
- Интересное рассуждение, - присаживаясь обратно на кровать, заметил Олег. – Так можно сказать, вы почти сотрудничаете между собой?
- Можно и так. За себя же отвечу, я стою между Богом и людьми, и призван помогать. И если без помощи темных сил уже не обойтись, то почему бы не прибегнуть, как мы и сделали со Сталкером.
- Да мы, если честно, еле дотянули до вечера, чтобы услышать про поход к Болотнице, - нетерпеливо воскликнул Олег и, устроившись поудобней, приготовился слушать.
На своей кровати завозился Максим, который глядя на отца, тоже принялся сооружать себе из одеяла нечто вроде подушки под спину, и во взгляде и во всех движениях его явно читалось возбуждение и нетерпение и еще что-то сродни перехватывающему дух испугу…
Будто стоишь перед бездной и знаешь, что все-таки шагнешь туда…
Всенепременно шагнешь…
И будь что будет…
Оценив готовность слушателей, Арсений остался доволен. Что ж, с людьми, склонным к таким запредельным авантюрам, будет легче закончить эту историю, вывернув ее в хорошее и доброе русло.
Лукавил монах, ох, как лукавил; не все предопределенно…
А все предопределенное зависит только от человека. От его совести, чести и веры…
И умостившись на единственные в этой комнате стул, Арсений приступил к рассказу о той белой ночи, когда они со Сталкером отправились на болото.
- Прежде чем пришли к такому решению, мы еще целую неделю провели в беседах. Шимон много рассказывал о своей работе и скажу, что о подвигах, смелости и отваге Сталкера впору слагать песни. А уж о выпавших на его долю приключениях можно написать несколько томов и снять фильм, что утрет нос Индиане Джонсу.
Как раз наступили белые ночи, и по взгляду друга я понял, что он готов. Распрямились плечи, в глазах появилась та уверенность, что была с ним ранее, пока предводитель ордынцев не вторгся в его сознание.
Сталкер стал прежним. Вот с таким героем можно идти куда угодно. Надолго ли это, мы не знали. Возможно, тридцать три артефакта сработали и плотно закрыли Шимона от хана, но как сказала Индира, полностью защитить Сталкера уже не получится.
Да и еще, в первые дни, мой новый друг то и дело наводил на меня слезу ангела. И не только на меня; выйдет во двор, вытащит незаметно перо и смотрит в него как в лорнет.
Все мои речи про то, что вспомни, мол, в каком ты месте находишься, и перестань уже маяться ерундой, до него словно не доходили. Очень уж он был напуган.
Что ж, я его понимал, если ему так легче, то пусть.
Вот и настала та ночь, когда мы сели в ялик и направились к кровавой топи.
Сталкер вызвался было грести, но на мой вопрос, а знает ли он туда дорогу, растерялся, долго молчал, а потом осмелился спросить, а откуда же тогда я ее знаю.
Сначала я отшутился, что мне, мол, по статусу положено, но наткнувшись на тяжелый взгляд друга, признался, что на неделе посетил Кравотынь, и зашел в ветхую старую избу, в которой уже второй век коротает дни одна милая старушка.
«Как же, милая… - насмешливо фыркнул Шимон. – А что же она такая милая и зажилась на свете?»
«А по-твоему только нечисти должны жить долго? – урезонил я друга. – Она так же стоит между Богом и людьми. И если отмеряно ей столько, значит нужно!»
«И что же ты узнал у нее?»
«А вот дорогу и узнал…»
Кивнув, Сталкер снова замолчал. Сидя на корме, угрюмым взглядом провожал он проплывающий мимо берег, с которого взирал на нас хмурый лес.
Взволнованно плескались темные волны озера, а камыши беспокойно шелестели вслед нашему ялику…
Откуда-то из глубины леса доносились тоскливые вскрики неведомой птицы, наверняка растревоженной белой ночью…
А может то и не птица была, а стражи Болотницы извещали хозяйку, что приближается к ее владениям человек…
Не знаю, как видел эту ночь Сталкер, но я запомнил ее именно такой.
Таинственной и загадочной…
Мне и самому хотелось тоскливо закричать, как той птице, или беспокойно прошептать какие-то слова, но более всего мне хотелось плакать…
Да, да, друзья мои, не удивляйтесь. Возможно, я и не смогу этого объяснить, но душа моя преисполнилась таким трепетом и осознанием чего-то вечного…
Хотя как я могу трепетать перед вечным? Я, который посвятил свою жизнь Отцу нашему?
Но тут, скажу вам, было совсем другое волнение.
Душа моя пребывала в таком смятении пред той другой бездной, которая еще чуть и откроется предо мной.
И никогда более не привелось мне испытать что-то подобное, как в ту ночь. Стыдно признаться, но я жажду прикоснуться к этому вновь, и что-то мне подсказывает, так оно и будет, - вытерев заблестевшие глаза, Арсений взглянул на друзей.
Те не мигая смотрели на него в таком изумлении, что казалось, забыли, как дышать.
Конечно, они наверняка ожидали совсем иных эмоций…
А тут сплошной восторг и чем? Сам себя пихаешь незнамо куда, так еще и радуешься при этом словно ребенок, которому позволили больше чем обычно.
Вздохнув, монах опустил голову.
- Продолжай! – потрясенно вымолвил Максим. – Пожалуйста, не останавливайся! Если бы ты знал, как мы тебя понимаем!
- Ну, ты даешь, ей Богу… - сконфуженно крякнул Олег и, взяв со стола салфетку, промокнул глаза, а потом шумно высморкался. – Извините… До слез довел… Я к тебе…вам на «ты» обратился… Извини… - забормотал он.
- Как я рад! – выдохнул Арсений. – Как я рад, что вы меня понимаете. На «ты», это хорошо, это правильно. Значит мы стали ближе и понятнее друг другу! Мы с Шимоном тоже довольно-таки быстро перешли на «ты»…
И вернемся к той ночи. Мучаясь восторгами, я все думал, а что испытывает мой друг? То же самое, что и я?
Я все пытался поймать его взгляд, а он все старательно отводил его, а спросить напрямую я не решался…
И лишь когда мы прибыли на место и принялись вытаскивать ялик на песок, лишь тогда мне удалось встретиться глазами с Шимоном.
«Мы так старательно вытаскиваем лодку, чтобы ее не унесло, будто надеемся вернуться…» - отчаянно усмехнувшись, проговорил он.
Тут я понял, мой друг переживает те же эмоции, которые словами-то и не передать.
Стыдно, страшно и непонятно…
И, тем не менее, притягивает, манит, зовет…
И хочется убежать, да не получается…
продолжение в картинке внизу
начало в картинке внизу