Пока Катя была маленькой, она вместе с папой-циркачом объехала с гастролями почти весь Советский Союз. Потом Валентин Петрович с дочкой, оставшись без жены и мамы, осели в Петербурге. В 7 лет девочка пошла в школу, в 16 — «окунулась во взрослую уличную жизнь», начала принимать наркотики и в 22 года узнала о своем ВИЧ-статусе.
Ее отец, всегда такой общительный и веселый, услышав о диагнозе дочки, перестал выходить из квартиры и начал выпивать. В 23 девушка родила. Ситуация в семье накалялась: Катя употребляла наркотики, Валентин Петрович уже не мог обходиться без алкоголя, а скандалы и ссоры дома нарастали изо дня в день. И главное, новорожденный ребенок оставался практически без ухода.
Когда внучке Валентина Петровича исполнилось 4 месяца, он решил спасти маленькую Милану и позвонил в органы опеки. Познакомившись с ситуацией, они забрали девочку в дом ребенка.
Обратно в семью она вернулась только через 12 месяцев. К этому времени Катя уже прошла курс лечения от наркозависимости и у нее около года шла ремиссия. Валентин Петрович посещал психолога из проекта Мама+ и больше не притрагивался к алкоголю. Милана в тот момент, в соответствии с законами РФ, все еще стояла на учете в СПИД-центре. Но результаты первых тестов на ВИЧ у нее были, к счастью, отрицательными.
Почему вы решились обратиться в органы опеки?
У нас в семье началась кризисная ситуация, для моей дочки счастье наркотиков стало превышать все остальные ценности в жизни. Творилось что-то немыслимое, Катя со своим молодым человеком могли оставить ребенка и уйти куда-нибудь надолго. Я, конечно, делал все, что мог. Но с моим здоровьем многого не сделаешь. Когда я понял, что никакие увещевания и просьбы не помогают, пришлось обратиться в органы опеки.
Как же вы вышли из этой ситуации?
Нам помогли специалисты из проекта Мама+. Они оказали материальную поддержку — снабжали детской одеждой, памперсами, игрушками. Потом нас консультировали психологи, социальные работники, врачи. Человеку, ставшему на путь излечения, находящемуся в ремиссии кроме собственного стремления нужна еще поддержка профессионалов. И Мама+ с этой ситуацией отлично справилась. Таких организаций должно быть больше!
Насколько я понимаю, у вас сейчас все нормализовалось?
Да, когда я увидел, что у дочки появилось твердое решение покончить с наркотиками и начать нормальный образ жизни, мы сделали все возможное, чтобы Милану вернули домой.
А Мама+ до сих пор оказывает вам поддержку?
Конечно! Моральная поддержка для меня — самое главное! Мы все это время регулярно встречались с психологом, когда мне было нужно что-то обсудить, я тут же ей звонил, она приезжала ко мне.
На каких-то моментах вы, наверное, особо заостряли внимание?
Да, после всех ужасов, которые мы пережили, даже когда у Кати началась ремиссия, какие-то трения, между нами все равно оставались. Мне становилось страшно, если дочка приходила домой на час позже обещанного времени. После ее лечения важно было наладить контакт, взаимопонимание, потерянные за это ужасное время.
И что вам психолог советовала?
Не вспоминать былое. Не должно быть старых обид, упреков, хотя и забывать о них полностью тоже нельзя.
А вы ходили на группы поддержки?
Ходил, но не очень часто, мне сложно так далеко добираться одному. Да и потом, я гораздо больше находил в разговоре с психологом. На группах поддержки все рассказывают о своих проблемах, я как-то это не очень люблю. Хотя, например, на последней встрече меня попросили, и я прочитал парочку своих стихотворений.
Вы стихи пишете?
Стихи — очень громкое слово. Скорее это диалог в стихотворной форме. Я пишу о том, что мне удалось почувствовать, пережить за свою жизнь. О каких-то памятных исторических моментах, о Боге, о том, как сильно я люблю свою дочь.