- Сказки всё это, - зевнул я. – Сказки для воспитания детей. В этом доме тоже домовой есть? – я оглядел углы и стены дома.
- Конечно, есть, - прищурился хитро купец. – А ты не заметил, что я, когда вошёл, поприветствовал его и подарок на окно положил, - он кивнул на окно. Я тоже туда посмотрел. На окне ничего не было. – Он забрал его уже, - засмеялся купец, заметив мой удивлённый взгляд.
- Разыгрываешь? – усмехнулся я, вставая и потягиваясь. Над головой что-то зашуршало, и из щели в потолочных досках мне за шиворот посыпалась труха. – Вот, что мыши тут есть, я вижу, - я сердито глянул на улыбающегося купца и, наклонившись, стал вытряхивать труху из рубашки.
- Это тебе домовой о себе напомнил, - засмеялся купец. – Или опять не веришь?
- Я пошёл спать, - не отвечая, я направился в отведенную мне горницу на втором этаже, и споткнувшись на совсем пустых ступенях, больно приложился коленом об край доски. Едва удержав подсвечник с горящей свечой, потёр колено.
- Чёрт, я уже начинаю верить в местных домовых. - Утром я с удивлением обнаружил, что оставленные с вечера у постели сапоги были не одинаковые. Один сухой, зато второй мокрый и пах кошкой. Спасибо, что только написала, подумал я ещё тогда. Купцу говорить ничего не стал. Но в доме теперь стараюсь не говорить обидных слов. Мало ли на что способен этот чёртов домовой. Послать кота написать мне в сапог - это ещё не беда. А вдруг он способен какой-нибудь кувшин мне на затылок с полки столкнуть? С кого потом спрашивать?
- Вторую неделю гуляю по городу. Купец дальше ехать не захотел. Надеется распродать всё тут. Завтра открывается крупная местная ярмарка, как они это называют. Просто мы рано приехали. Записей своих наблюдений, я сделал много, но боюсь, Папу они не обрадуют. Я пока не нашёл способа, чем можно было бы привлечь местных к вере в нашего Бога. Если только мечом и огнём?
Но без боя русичи навряд ли сдадутся. Они убеждены в своей правоте. С некоторыми я даже попытался говорить о Боге. Вежливо выслушали, покивали головой. Непонятно, то ли соглашаясь, то ли опять же из вежливости, чтобы не обидеть. И уходили, улыбаясь своим мыслям. Почему – то не могли меня понять, что мой Бог может прощать мне все мои грехи. Не поверили в это. Один даже сказал, что это неправильный Бог, если просто так прощает грехи, только за молитву и подарки. Грех за подарки не должен прощаться. Иначе человек после такого прощения только хуже испортится и снова будет грешить.
- А ты что, не ссоришься со своими соседями? – спросил я его тогда напрямую.
- А зачем мне с ними ссориться? – пожал русич удивлённо плечами, - это же соседи. Считай, как родня. Если завтра набег, мы ж с соседом плечом к плечу биться будем. А если поссоримся, то как в бой идти? Не, мы не ссоримся, - улыбнулся русич. – Всегда можно договориться.
- Его логика меня убила. Я долго смотрел вслед русичу, пока видел мелькавшую в толкущейся на ярмарке толпе его спину и думал. С таким и воевать как-то стыдно.
- Особого внимания заслуживает князь русичей. Его мне показал купец. Сам бы я ни за что не узнал в этом богатыре князя. Одеждой и поведением он совсем не отличался от окружающих. Единственно, только висящим у пояса мечом. Но с мечами в городе ходили многие. Как объяснил мне купец, это из-за близкой опасности нападения. По тревоге все должны бежать на стены. У каждого заранее определено своё место. Князь шёл в сопровождении троих воинов. Останавливался у каждой лавки, смотрел товар, расспрашивал купца о дороге, о семье. Видно было, что многих он хорошо знал. Купцы отвечали ему без страха и заискивания. Совсем не как в Царьграде или в наших городах. Это я заметил сразу. И это меня поразило. Князь, хозяин целого города, и на равных разговаривает с каким-то купцом, хотя так он разговаривал и со своими. Встречая знакомого горожанина, останавливался и расспрашивал сам или выслушивал что-то от встретившегося, кивая, улыбался без тени надменности или недовольства. Прямо - отец родной. Мои губы так и дёргались скривиться в злой насмешке, но я вовремя вспомнил о домовом, точнее, о ярмарочном. Купец говорил, что и такой тут есть. А ещё есть и городовой, тот, что за городом следит. Вдруг, подлец, услышит мои мысли и сотворит что. Князь подошёл к нам. Купец, оказалось, его знал, и он его. Разговаривая, князь спросил про меня. Купец сказал, что я учёный монах. Пишу книги о путешествиях.
- Книжник, значит? – прищурясь, князь внимательно оглядел меня. – А о чём пишешь?
- О природе, людях, обо всём, - пожал я плечами, стараясь не отводить глаз. Уж больно пытливы были глаза князя, так и прощупывали насквозь.
- Захочешь что узнать, заходи ко мне в терем, - пригласил князь. – Вечерком после дневных трудов можем и поговорить.
- И что, можно просто так вот прийти к нему? – повернулся я к улыбающемуся купцу, когда князь отошёл от нашей лавки.
- Ну, он же тебя пригласил, - усмехнулся тот. – Только вечером, днём князь занят.
- Чем же, интересно?
- Город на нём, - купец пожал плечами. – Степь рядом.
- А когда же он тогда отдыхает, ну, веселится?
- Если ты имеешь в виду, как наш Василевск, то так никогда, - усмехнулся купец. – У русичей есть праздники конечно. День урожая там или приход весны. А чтобы просто кутить, у них не принято.
- Так они и вина не пьют? – вспомнил я, что не видел нигде знакомых по своим городам винных кувшинов и вообще питейных заведений.
- У них и таверн даже нет, - усмехнулся купец. – Русичи по праздникам пьют иногда мёд, пиво. А вино они не любят.
