Для укрепления династии императрица Елизавета планировала как можно раньше женить наследника. Мнение самого Петра, видимо, Елизавету не особенно интересовало. Он не имел возможности повлиять на выбор кандидатуры. В качестве невесты была выбрана одна из многочисленных немецких принцесс - София Фредерика Августа Ангальт-Цербстсткая, которая также была обращена в православие и вошла в русскую историю под именем Екатерины Алексеевны.
Никаких особенных положительных эмоций молодые люди друг у друга не вызывали, но их судьба была предопределена. Венчание совершилось 21 августа 1745 года.
Сложность изучения взаимоотношений между венценосными супругами заключается в том, что мы имеем возможность рассматривать их глазами всего лишь одного из участников. Екатерина II оставила достаточно подробные записки, которые должны были описать все несчастливые подробности её брака. При этом виновным во всём объявлялся именно Пётр III. Конечно, было бы сложно ожидать чего-либо иного, учитывая дальнейшее развитие событий.
Так как права самой Екатерины на русский престол могли выглядеть в глазах многих достаточно сомнительными, ей было жизненно необходимо представить Петра не просто грубым или жестоким, а абсолютно неадекватным, полностью не способным справляться со своими императорскими обязанностями. Проверить каждое из обвинений Екатерины не представляется возможным. Можно лишь отметить, что в записках встречаются определённые противоречия, которые должны в ещё большей степени заставить не доверять полностью данному источнику. Так Екатерина могла обвинить Петра в неспособности исполнять супружеские обязанности, но при этом в дальнейшем упрекала в наличии у него любовниц.
Екатерина всячески противопоставляла своё умственное развитие крайне примитивным увлечениям Петра. Если сама она читала в подлиннике Вольтера и другие философские сочинения, то её супруг имел лишь два любимых занятия:
"пилить на скрипке и дрессировать для охоты пуделей".
Тут вновь мы сталкиваемся с двойными стандартами. Увлечение музыкой и охотой всегда считались достаточно почтенными занятиями для дворян. Отдельные строки Екатерина посвятила чтению своего супруга. По её свидетельству, Пётр читал либо лютеранские молитвенники, либо всякого рода истории про казни разбойников, где в подробностях описывалось проведение их казней.
Нетрудно увидеть в записках Екатерины навязчивое подчёркивание своих достоинств. Она не просто приняла православие, а всегда демонстративно подчёркивала свою приверженность к этому направлению христианства. Судить о степени её искренности не входит в нашу задачу. Стоит лишь отметить, что большинство современников не считали Петра III излишне набожным, чтение молитвенников не соответствовало его обычному поведению.
Упоминание про чтение литературы о казнях тоже было не случайным. Екатерина, судя по всему, хотела представить своего супруга не только недалёким, но и настоящим садистом и психом. Впоследствии в России начнут распространяться анекдоты о том, что Пётр III устраивал судебные процессы над крысами и собственноручно вешал их. Достоверность этих сведений весьма сомнительна, но их воздействие на тогдашнее общественное мнение могло быть достаточно сильным.
Впрочем, зачастую, Екатерина не говорила откровенную ложь, она просто сообщала не всю правду или преподносила её в весьма своеобразной подаче. Так она сообщала, что наследник проводил много времени, играя в куклы. Вот как Екатерина описывала данный факт.
"Доставляли великому князю игрушки, куклы и другие детские забавы, которые он любил до страсти: днём их прятали в мою кровать и под неё. Великий князь ложился первый после ужина и, как только мы были в постели, Крузе запирала дверь на ключ, и тогда великий князь играл до часу или двух ночи".
Понятно, какое впечатление должно было сложиться у читателя о Петре. Однако сохранились упоминания других очевидцев, что Пётр III уделял много времени созданию кукольного театра, что опять-таки считалось вполне пристойным творческим занятием.
Вообще, если говорить о занятиях Петра III в бытность его наследником, нужно учитывать тот факт, что Елизавета вовсе не стремилась допускать его к государственным делам, очевидно видя в этом определённую угрозу своей власти. То, что Пётр пытался организовать свой досуг, вряд ли стоит ставить ему в упрёк.
Рождение в 1754 году сына Павла не повлияло на улучшение отношений между супругами. Версий о происхождении Павла выдвигается достаточно много, вплоть до таких, при котором он не имел отношения к обоим своим "родителям". В любом случае, воспитанием ребёнка занималась императрица, а Пётр вполне удовлетворился позволением видеть сына один раз в неделю. Особых материнских чувств не проявляла и Екатерина.
Пётр не скрывал своего увлечения Елизаветой Воронцовой, которая стала практически его официальной фавориткой. Опять же, упрекать Петра в каком-то особенном разврате не приходится. Его поведение по меркам "галантного века" было достаточно пристойным. Он не стремился менять любовниц. Очевидно, действительно испытывал к Воронцовой тёплые чувства.
Тем более стоит учесть, что уж Екатерина точно не была образцом супружеской добродетели. Самым известным её любовником на тот момент был польский посланник Станислав Понятовский.
В качестве доказательства недостаточной любви наследника к России любят приводить следующую фразу, которую он произнёс, узнав, что его дядя стал шведским королём.
"Затащили меня в эту проклятую Россию, где я должен считать себя государственным арестантом, тогда как если бы оставили меня на воле, то теперь я бы сидел на престоле цивилизованного народа".
Вряд ли можно судить о позиции Петра по одной лишь фразе. Да и скорее стоит в ней видеть сожаление не о том, что он находится в России, а то, что ему придётся ещё долго играть роль наследника - полностью несамостоятельного. Раздражение этим фактом кажется вполне понятным.
Достаточно часто Петра III упрекают за его внешнеполитические воззрения. В частности, уже став наследником русского престола, он не забывал и про свои немецкие владения. У него сохранилось стремление к отвоеванию Шлезвига у Дании. В этом также порой усматривают недостаток именно российского патриотизма. Но стоит учесть, что территория Шлезвига, имевшая выход одновременно к Балтийскому и Северному морям, занимала достаточно важное географическое положение. Присоединение этого владения к землям Российской империи вряд ли можно было бы считать политической неудачей. Возможность оказать на Данию давление в данном вопросе у России также была, поэтому нет никаких оснований полагать план Петра утопией.
Особенно любопытно претензии к Петру III выглядят на фоне того, что Россия очень скоро оказалась вовлечена в Семилетнюю войну против Пруссии в союзе с Австрией и Францией. По поводу целей и характера этой войны среди историков также не существует общепринятой точки зрения, но всё же многие полагают, что эта война была абсолютно не нужна России, у неё не было никаких непосредственных конфликтов с Пруссией. Вступив в войну, Российская империя в основном действовала в интересах французов и австрийцев.
Именно подобной точки зрения придерживался и наследник русского престола. На организованной Елизаветой Конференции он выступил со свои мнением, которое отличалось от взглядов императрицы и её ближайшего окружения. По воспоминаниям Штелина, Пётр говорил буквально следующее:
"императрицу обманывают в отношении к прусскому королю, что австрийцы нас подкупают, а французы обманывают и... что мы со временем будем каяться, что вошли в союз с Австрией и Францией" .
Можно не считать эту точку зрения истиной в последней инстанции, но это вполне разумная прагматическая позиция. Но из неё впоследствии также смогли сделать серию сплетен и анекдотов. Петру приписывали якобы какое-то преклонение перед прусским королём Фридрихом, доходившее до того, что будущий император становился на колени перед его портретом. Пётр III несомненно отдавал должное полководческим и государственным талантам Фридриха, но в этом он был далеко не одинок.
Первая часть статьи здесь.