Тяжелое небо давит на плечи. Врач со скорой недовольно щурится:
— Куда он опять поставил машину?
Скорой и правда не видно. Но дорога во дворе слишком узкая, долго стоять около подъезда — нереально. Никто не может проехать.
— Я сейчас позвоню, — покорно говорит медсестра.
Но врач недовольно её перебивает:
— Не нужно, я быстрее дойду ногами.
Мне настолько тяжело, что не хочется анализировать, что стоит за этими словами: желание размять ноги, жесткое отрицание технического прогресса, возможность нудеть по дороге в ухо флегматичному водителю или что-то более простое, сейчас напрочь ускользающее от моего понимания. Сейчас от меня ускользает всё. Боль, дискомфорт, а главное страх (потому что совершенно непонятно что это — а в худшем случае, это рак) не дают толком сосредоточиться на происходящем. Но самое главное я вижу его за своим плечом. Боковым зрением, но мне этого вполне достаточно.
Скорая подъезжает.
— Садитесь сюда, я пристегну Вас, — говорит медсестра.
Она устало наклоняется ко мне, хотя я вполне способна пристегнуться сама. Спорить и возражать нет сил. Я смотрю за её плечо. Он сидит ко мне вполоборота, его взгляд направлен на реанимационный набор. Но я знаю — он способен видеть сквозь него, и сквозь машину, его взгляд пронзает наш двор, старенькую школу. Он разглядывает что-то важное, возможно, находящееся за тысячи километров от нас. А я пытаюсь рассмотреть его крылья, но мне мешает пышная прическа медсестры.
— Всё будет хорошо? — спрашиваю я его.
Запрещённый вопрос, но я не могу не задать его. Да, меня волнует моя жизнь. Жизнь маленькой песчинки, случайно возникшей в глубине космоса. Жизнь моего центра Вселенной.
Его губы трогает улыбка. Он всё также не смотрит на меня.
— Конечно, будет. Ни Вы первая, ни Вы последняя, — отвечает мне медсестра, не отрывая взгляд от экрана своего телефона.
Она уже пристегнула меня и присела рядом сама. Медсестра услышала мой вопрос и ответила на него дежурной фразой. Эта пожилая усталая женщина не видит его, теперь переместившегося на каталку. Того, от кого я не могу оторвать глаз.
А потому отвечает. Она не может позволить себе эмпатию, потому что пациентов слишком много, а её одной на них всех слишком мало. И дело не в маленькой зарплате. Если сочувствовать и включаться в переживания каждого, она выгорит через неделю.
Я задаю ему мысленно несколько вопросов, но ни на один из них он не реагирует. Тогда я снова спрашиваю вслух:
— Ты останешься со мной, пока это не закончится?
Он едва заметно кивает. Но всё также не смотрит в мою сторону. Быть может, в его глазах столько огня, что от встречи наших взглядов я вспыхну, словно спичка?
На этот раз медсестра отрывается от увлекательного просмотра роликов в телефоне. Я вижу в её глазах раздражение и смутное беспокойство: она хочет удостовериться в моём рассудке. Ещё совсем недавно я говорила вполне здраво. И обращалась к ней на "Вы".
— Мы довезём Вас до больницы и передадим врачам в приёмном покое, — нетерпеливо отвечает она и снова утыкается в телефон.
— Спасибо, — отвечаю я ему.
Он и медсестра одновременно кивают. В жесте женщины больше досады, ей хочется хотя бы несколько минут покоя. Смотреть весь день на чужие страдания занятие не из лёгких. А я не отрываю глаз от его безупречно красивого лица.
Эта неземная красота погружает меня в размышления о вечном.
— Ну вот и приехали!
В приёмном покое людно. Мягко говоря, неприятный запах отсюда никогда не выветривается. А вот и его источник — парочка бомжей. Один на каталке, другой свернулся на холодных железных стульях в коридоре. На его стороне нет никого из ожидающих. Они столпились на противоположной, изредка бросая в сторону бомжа недовольные взгляды. А я в очередной раз поражаюсь — почему в приёмном отделении всегда такие холодные железные стулья?
Мой спутник оживляется. До этого он отстранённо плыл за моим плечом. Но сейчас он забыл про меня, сосредоточив всё своё внимание на двух дурно пахнущих гражданах. Вот он уже положил свою белую, прозрачную руку на лоб одного, и тот блаженно закрыл глаза. Через мгновение оказался около второго. Посмотрел с улыбкой, а затем неожиданно накрыл крыльями. У меня нет сил на удивление. К тому же, кто сказал, что праведники одеты в красивые и чистые одежды?
Ангел не видит нас, только наши души. Значит, у этих двоих — более светлые. Или они больше нуждаются в утешении? А может, им предстоит скорый путь туда, наверх? Я не знаю.
А он уже рядом со мной. Взял мою руку в свою. Его рука холодна, как лёд. Прикосновение не ощутимо, но невыразимо приятно. Ещё немного, и он посмотрит мне в глаза. Я жду. Я готова ко всему.
— Хочешь, уйдём отсюда прямо сейчас? — неожиданно спрашивает ангел.
Крылья за его спиной шевелятся.
— И всё вот это закончится.
Его рука нежно прикасается к моей щеке. Я не чувствую этого, не вижу. Потому что я закрыла глаза. Не спрашивайте, я просто знаю, что происходит.
— Там хорошо.
И я верю ему.
Мне хочется задать ему тысячи вопросов, поселившихся в моей душе с февраля. Но я знаю на них ответ. Свобода воли. Да будет каждому по делам его. Будет ли?
Ты сейчас серьёзно? С тобой рядом сидит ангел. Конечно, будет. Всем им. Всем нам.
— Там есть ответы на все вопросы.
Значит, он всё-таки читает мои мысли. Наверно, просто забавно было наблюдать за мной и медсестрой в машине Скорой помощи.
— Ну что, пойдём?
Теперь он ощутимо, я бы даже сказала, нетерпеливо сжимает мою руку.
— Но я не могу! — отвечаю я.
— Конечно, ты можешь. Земные дела может бросить каждый. В любой момент.
— Я не хочу.
Теперь он кладёт свою руку ко мне на лоб. Повинуясь ему, я снова закрываю глаза. И вижу. Да, хорошего мало. Но в то же время оно будет.
— Почему ты не хочешь пойти со мной?
— Я хочу увидеть, как выйдет замуж моя дочь.
— Ты совершенно спокойно посмотришь на это сверху. Не волнуйся, к тому времени она успокоится. Обещаю, я лично за этим прослежу.
Я не могу ему сказать, что это не то. Такой ответ не принимается.
— Хочу написать книгу.
— Ты написала. Не лукавь. Ты хочешь, чтобы тебя издали. Чтобы читали. Ты хочешь всей этой суеты, которую почему-то так любите вы, люди. Всего лишь пощекотать своё эго.
— Это не так. Я не успела сказать главного.
— То, что ты хочешь сказать, говорить сейчас запрещено. Или тебе нравится другое муниципальное учреждение? Здесь тебе недостаточно сурово?
— Ты точно ангел?
— А тебе уже и я не угодил?
Я слышу его тихий смех.
— У меня есть выбор?
— Нет. Пришло твоё время.
— Тогда зачем ты спрашиваешь?
— Надеялся услышать что-то другое. Но ты продолжаешь бубнить своё.
Я вздрагиваю всем телом. Передо мной стоит тот самый бомж, с каталки. Все присутствующие в приёмном отделении обернулись и внимательно наблюдают за нами. Им бы ещё поп-корн. И колу. Ах да, колы в чистом виде больше нет. Тогда Иван чай.
В руках у меня рюкзак. В боковом кармашке — бутылка с водой, которую заботливо положил муж. Внезапно я понимаю, что меня мучает жажда.
— Можно мне воды? — достаточно вежливо спрашивает бомж.
Он стоит так близко, что мне хочется заткнуть нос. Выйти отсюда на свежий воздух и напиться воды. Но я достаю бутылку и протягиваю мужчине. Не потому, что я боюсь отказать ему или опасаюсь его. Не потому, что я хочу избавиться от его присутствия. Ему нужнее.
Я была в этой больнице. В крайнем случае, я знаю, где стоит автомат и можно купить воду. Да, недешево. Но я не разорюсь.
А он, словно не веря, берёт бутылку из моих рук. И неожиданно спрашивает:
— Может, Вам самой она нужна?
Странная ситуация. Люди разочарованно отворачиваются. Они надеялись на скандал или хотя бы на смешную ситуацию.
Я качаю головой:
— Нет, забирайте.
— Спасибо.
Слышу шелест крыльев. Ангела больше нет рядом.
Ого, прошло уже столько времени. Быть может, я грезила наяву? Меня за это время успели опросить врачи, я сдала кровь, сделала рентген и ЭКГ.
— Думаю, всё не так страшно, — улыбается мне врач, — После лечения пройдёте обследование.
— А сейчас? — глупо спрашиваю я.
— А туда Вам пока рано, — многозначительно произносит мужчина в белом халате.
— Простите, что?
— Делать выводы пока рано, — повторяет он, — Окончательный диагноз только после полного обследования. Но пока нужно прекратить кровотечение. Мы должны Вас госпитализировать.
— Обязательно?
— Разумеется, Вы можете написать отказ. И пролечиться дома. Но знаете, от таких шикарных предложений лучше не отказываться. Если бы Вы согласились, он бы посмотрел в Ваши глаза.
— Что, простите?
— Если бы Вы согласились, мы бы присмотрели за Вами. Сполна. Это безопаснее.
— Как Вы думаете, — говорю я задумчиво, не надеясь на ответ, — у нас есть надежда?
— Пока мы работаем тут за такую зарплату, непременно есть, — отшучивается он.
Врач поворачивается и уходит. И я вижу, как разворачиваются крылья за его спиной. Но они не белые. И не чёрные.
Серые. Потому что мы здесь — просто люди.
❤ Телеграм | ВК | ОК ❤ Литрес страница ❤