--Вам нужно...
Пустота поглотила всех Стражей, разбросав их в огромном пространстве. Каждый почувствовал себя катастрофически одиноким и совершенно беспомощным.
… Хранительница упустила момент, когда она перестала видеть кого-либо ещё.
Она знала, что допустила критическую ошибку.
То, что, как она надеялась, должно было помочь не потеряться в бездне — не только не помогло, но сделало хуже.
Чем отчаяннее ты цепляешься за что-то, тем острее ощущаешь потерянность, когда лишаешься точки опоры.
Она пробовала кричать, но даже сама не слышала звука собственного голоса.
Да и что можно было кричать?
Она уже и не помнила, к кому может обратиться.
Ещё немного — и от нее не останется вообще ничего.
Ничего, кроме пустоты.
– Вам нужно взяться за руки!— услышали все голос Чародея. —Подумайте о своих друзьях, которых хотите спасти.
Хранительница начала призывать:
--Таша, Рина, Наги…
Немедленно рядом с ней оказались Таша и Рина, держась за её руки. Оказалось, можно только двух позвать.
Девчонки тоже стали называть:
--Наги, Енот, Шоггот, Ловелас…
Увы, к каждой присоединился один Страж, так как только одна рука была свободна.
Поняв что происходит, каждый следующий призванный Страж называл несколько имён, потому что не знал, кто уже стоит в круге. Енот, взявший Матильду (это такое мыслящее ружьё, кто забыл) в подмышку, и Шоггот одновременно призвали Ловеласа.
Тут случилось невероятное: появилось два Ловеласа. Как так? Один —материальный, другой —голограмма. Когда Ловелас призвал Лиса и Монашку, они появились оба: Лис "держал" за руку голограмму Ловеласа, Монашка— настоящего «призывателя».
Цепь, состоящая из реальных Стражей и их голографических проекций, удлинялась на глазах. Её концы грозились уйти в бесконечность. Но— внезапно— линия, вдоль, которой образовался хоровод, сложилась в ленту Мёбиуса. Стражам стало видно своих друзей и самих себя «вверх ногами» на противоположной стороне ленты. Концы цепи стремительно сближались...
***
Всё это наблюдала Бабуля, которая лежала на земле, накрытая светоотражающим куполом: она видела всех, а её—никто. Ни крикнуть, ни как-то иначе обратить на себя внимание она не смогла, как ни пыталась. Самое ужасное: её никто не вспомнил! Она верила, что если бы её хотя бы кто-нибудь вспомнил, купол бы немедленно распался и она бы попала в хоровод
--Как же так получилось?— думала Бабуля.— Они забыли про меня! А ведь я только что открывала дверь, была у всех на виду!
Сначала она надеялась, что кто-нибудь о ней вспомнит. Вот даже Тёгру, которая совсем недавно обосновалась в Пределе, не единожды призвали: красивая ведьмочка в ярком наряде была хорошо видна в нескольких местах цепочки. А уж популярного Енота с Матильдой там было штук пятьдесят! То, что Бабуля довольно долго существовала среди этих Стражей, оказывается, не имело никакого значения.
Она чувствовала, что дышать в «саркофаге» становится всё труднее. Её надежда на спасение уменьшалась вместе с содержанием кислорода.
--Да, я сама виновата!— начала корить себя Бабуля.— Жила в Пределе слишком обособленно, ни с кем не общалась, ни в чём не участвовала. Это карма. А то, что дверь открыла, так они меня просто не узнали. Видимо, думали: пришла незнакомая фея, взмахнула палочкой, дверь и отворилась. И куда делся Чародей? Может быть, это его происки: околдовал всех, они меня и не помнят? Месть за что-нибудь?
--Страшно, когда от тебя уже ничего не зависит, всё в руках Судьбы...
Последнее, о чём подумала Бабуля, прежде чем сознание окончательно покинуло её:
--Да, страшная вещь—забвение... Хотя, какая теперь, на хрен, разница? Жаль... Поздно...Я все равно вас люблю, дети...
