Форма «Рюмка» с византийскими ручками. н. ХХ в.
Товарищество Паровой Самоварной фабрики
наследников В. С. Баташева в Туле
Латунь, дерево, выколотка,
тонирование, литьё, никелирование
Смеркалось; на столе, блистая,
Шипел вечерний самовар,
Китайский чайник нагревая;
Под ним клубился легкий пар.
Разлитый Ольгиной рукою,
По чашкам темною струёю
Уже душистый чай бежал,
И сливки мальчик подавал....
(А.С. Пушкин «Евгений Онегин» Строфа XXXVII)
Магазинный (с перекидной ручкой), дорожный (со съемными ножками), самовары керосиновые, самовар-чайник, по форме: самовар «рюмка» - гранный, с овалами, византийский (ручки вертикальные), «тюльпан с шашками»; самовар «шар» - «паук» (на трех ножках), «декаданс», «чешуйчатый», «арбуз»; самовар «дуля» (грушевидный) – гладкий, дуля высокая с овалами, с ажурными ручками; самовар «яйцом» - “пасхальное”, «юрта», «желудь Декаданс»; самовар «ваза» - «византийский тюльпан», "рококо с зеркалом” - это лишь немногие виды самоваров, бытовавших в России в период с ХVIII до начала ХХ века. Хороший самовар свидетельствовал не только о благополучии и социальном статусе хозяина дома, но и о его пристрастиях и художественном вкусе.
Со II п. ХVIII века самовар стал занимать главенствующее положение в повседневной жизни. Описывая праздник в Подмосковье автор исторических романов М.Н. Загоскин пишет: «Везде ...пили чай. Эта необходимая потребность нашего купечества, эта единственная роскошь наших небогатых мещан, это праздничное, высочайшее наслаждение всех трезвых разночинцев, фабричных мастеровых и даже мужичков – наш русский кипучий самовар, дымился на каждом шагу».
Очень колоритно описал московское чаепитие А. И. Вьюрков в своём произведении «Друг семьи»:
«Чай москвичи пили утром, в полдень и обязательно в четыре часа. В это время в Москве в каждом доме кипели самовары. Чайные и трактиры были полны, и жизнь на время замирала. Пили его вечером; пили, когда взгрустнётся; пили и от нечего делать, и «просто так». Пили с молоком, с лимоном, с вареньем, а главное — с удовольствием, причём москвич любил чай крепкий, настоистый и горячий, чтобы губы жёг. От жидкого чая, «сквозь который Москву видать», москвич деликатно отказывался и терпеть не мог пить его из чайника… Если москвич, выпив десяток стаканов, отставлял стакан в сторону, это не значило ещё, что он напился: так он делал передышку. А вот, когда он, опрокинув стакан вверх дном, клал на него остаток сахару и благодарил, это означало, что с чаепитием покончено и никакие уж тут уговоры не помогут. Во время чаепития москвич внимательно следил, как ему наливали чай. Если стакан наливали не доверху, гость тут же просил долить его, чтобы жизнь была полнее. Если самовар, потрескивая углями, «пел песни», суеверный москвич радовался: это к добру. Если же при прогоревших угольях самовар вдруг ни с того ни с сего начинал свистеть, москвич испуганно хватал крышку, прикрывал ею самовар и начинал трясти. Заглушив таким способом свист, москвич долго потом находился в тревоге и ожидании всяких неприятностей. Самой плохой приметой считалось, если самовар распаяется. В этом случае обязательно жди беды».
Самовар представлен в экспозиции выставки "Побег из города"
Материал подготовила старший научный сотрудник музея Елена Касавченко