В мирной обстановке огромного, залитого солнцем сада Меган сидела в деревянном кресле и выглядела спокойной. Прекрасно накрашенная, она приняла позу безобидной и беззащитной душечки. Вступительное слово Опры задавало тон жертвы.
Продолжаю перевод книги Тома Бауэра "Месть: Меган, Гарри и война между Виндзорами". Глава 38. Интервью. Начало книги здесь.
Меган, по словам телеведущей, была объектом «постоянной критики [и] вопиющих сексистских и расистских замечаний со стороны британских таблоидов». Пока она говорила, на экране мелькали явно расистские заголовки в Daily Mail и других британских газетах. Слово «niggling» (пустяковый, жалкий, мелочный) было выделено как оскорбительное, хотя критики отметили, что скандинавское происхождение слова XVI века не имеет никакого отношения к расе.
Еще до того, как трансляция закончилась, британские газеты осудили CBS за подделку заголовков и сокрытие правды о том, что подавляющее большинство заголовков было взято из американских и австралийских изданий. Несмотря на то, что Associated Newspapers доказали искажение, Опра Уинфри отказалась удалить фальшивые заголовки из своей программы. По ее словам, все британские СМИ были расистскими. Принципы шоу были установлены: это «правда» Меган.
Печальная история, которую рассказала Меган, была о наивной американке, которая случайно влюбилась в принца, о котором ничего не знала — до свидания вслепую «я не гуглила Гарри в Интернете». В своем сценарии она сравнила себя с диснеевской Русалочкой, которая потеряла голос после того, как влюбилась в неизвестного принца. «У меня не было плана», — сказала она.
Невиновность Меган усугублялась ее неведением о последствиях брака с Гарри: «Я не проводила никаких исследований о том, что это будет означать». Она «честно» думала, что Фирма позаботится о ее интересах. «На самом деле» она никогда не думала о том, чтобы извлечь выгоду из своих королевских связей. К ее ужасу, бессердечные лакеи отказались «протянуть руку». Она уже забыла о том, как признавалась Джине Нелторп-Коун о своих исследованиях королевской семьи, так же, как и забыла предупреждение Нелторп-Каун о неизбежных последствиях. Даже ее собственное признание Брэдби в Южной Африке о том, что она наивно игнорировала предупреждения своих друзей о таблоидах, было забыто. «Слава богу, я ничего не изучала», — сказала Меган Опре.
Она говорила с драматическими паузами, ее подведенные карандашом, с длинными ресницами, танцующие глаза подчеркивали огромную эмоциональную нагрузку, которую она переживала. Ее первым виновником были СМИ за создание «ложного нарратива». Она отрицала, что читала газеты, но все равно была в ужасе. По ее словам, она никогда не поднимала вопрос о конфиденциальности.
«Я имею в виду, я никогда не говорил о конфиденциальности. Это просто базовое понимание».
Ее иск против Mail on Sunday в Лондоне был забыт. «Фанатичные» СМИ, как сказал Гарри, создали «токсичную среду контроля и страха». Это отчасти подтолкнуло ее к суицидальным мыслям, кульминацией которых стал день, когда они должны были сыграть главную роль в Королевском Альберт-Холле. Мысли о той ночи напомнили ей о «темном месте», где она обитала. Она просидела всю ночь, думая о самоубийстве.
Проверить события, приведшие к мыслям Меган о «самоубийстве», сложно. Понятно, что Гарри и Меган дали противоречивые "показания". В интервью они разошлись во мнениях о том, чувствовала ли Меган склонность к самоубийству ночью, утром или и утром, и ночью. И они не сошлись во мнении о количестве дней, в течение которых она чувствовала себя склонной к самоубийству. Ни один из них не мог объяснить, почему Меган обратилась за помощью к неквалифицированному дворцовому чиновнику, а не к опытному медицинскому специалисту. Более того, Гарри так и не определил, кто из членов его семьи «пренебрег» его женой. Поскольку Опра не задавала дополнительных вопросов, ее продюсеры решили транслировать непоследовательные ответы Сассексов.
Та же самая угроза самоубийства, по-видимому, повторилась после рождения Арчи. Позже в шоу Гарри подтвердит, что, вернувшись с работы в Лондоне, он обнаружил, что Меган плачет, кормя Арчи грудью. Он ничего не сказал своей семье.
«Мне было стыдно признаться им в этом. Я не знал, что делать. Я не был к этому готов. Я тоже ушел в темноту, но я хотел быть там ради нее. И я был в ужасе».
Уинфри не спросила Гарри, покровителя благотворительной организации по охране психического здоровья с семилетним опытом получения медицинской помощи для решения собственных проблем, живущего в городе с тысячами медицинских специалистов, почему, став свидетелем того, как его жена безуспешно обращалась за помощью к бессердечному специалисту по кадрам во Дворце, он мало что сделал для того, чтобы обратиться за помощью к специалисту. Тот же вопрос также не был задан Меган. Вместо этого Уинфри наблюдала, как ее гостья пролила слезу, но не настолько, чтобы смазать ее безупречный макияж.
Опра не просила никаких доказательств и не интересовалась именем дворцового чиновника. Правдивость Меган не подвергалась сомнению.
Семнадцать миллионов американских зрителей, что намного меньше 96 миллионов зрителей Суперкубка, были, несомненно, захвачены – но следующее откровение найдет еще больший отклик среди британцев.
Опра Уинфри подготовила сценарий нападения на Кейт. В то время как Меган, по ее словам, в Британии обычно изображали как «злодейку», Кейт провозглашали «героиней». Причина, как предположила Опра, заключалась в том, что Меган была «первым представителем смешанной расы, вступившим в брак с семьей». Поскольку расовая принадлежность стала доминирующей темой, Опра перешла к газетному откровению о том, что Меган довела Кейт до слез из-за платья подружки невесты перед свадьбой. Эта история настроила многих британцев против герцогини. Интервью стало для Меган возможностью сказать свою правду.
В подходящий момент Опра спросила, довела ли Меган Кейт до слез. Прекрасно отрепетировав, она ответила: «Произошло обратное. . . Это заставило меня плакать, и это действительно ранило мои чувства... И я говорю это не для того, чтобы кого-то унизить, потому что это была на самом деле тяжелая предсвадебная неделя. И она была чем-то расстроена, но признала это и извинилась. И потом прислала мне цветы и записку с извинениями».
Повернув повествование против Кейт — или, с точки зрения Меган, не желая «каким-либо образом пренебрежительно относиться к ней», — Меган продолжила: «И она сделала то, что сделала бы я, если бы знала, что причинила кому-то боль, правильно, просто взять на себя ответственность за это».
Кейт не только была виновата, но и признала свое плохое поведение. А затем Меган добавила еще один штрих. В то время как она вежливо хранила молчание, чтобы «защитить» Кейт, она обвинила друзей своей невестки в утечке ложной истории, настроенной против нее. «Трудно было смириться с тем, что меня обвиняли в том, чего я не только не делала, но и что на самом деле это случилось со мной... И они знали, что это неправда». Она изящно добавила: «Но я простила ее». Результат, по мнению Меган, был необратимым. «Я думаю, что именно тогда все действительно изменилось».
«Я не знаю, как они могли ожидать, что после всего этого мы будем просто молчать, в то время, как Фирма играет активную роль в увековечивании лжи о нас».
Должностные лица Дворца не позволили ее сотрудникам и ей самой опровергнуть ложь Кейт и сказать правду Меган.
Немного помолчав, Меган заключила: «Я подумала, что если они не собираются убивать таких существ, то что делать нам?» «Ложь» Фирмы, по словам Меган, не ограничивалась только слезами», были и другие вопросы: «Я поняла, что меня не только не собираются защищать и готовы лгать, чтобы защитить других членов семьи, но они не хотели говорить правду, чтобы защитить меня и моего мужа».
Никаких других примеров ложных обвинений, которым она подверглась, или «настоящего убийства репутации» приведено не было, но ее сторонников возбудили ее жалобы. Она оказалась в глубоком тупике, где «никто тебе ничего не говорит».
На фоне волны ее утверждений у большинства американцев доверие к Меган укрепилось. В частности, на них произвело впечатление ее заявление о том, что во время замужества, особенно во время беременности, она фактически находилась под домашним арестом. У нее изъяли паспорт, водительские права и ключи. Чиновники не позволяли ей самостоятельно передвигаться в течение последних четырех месяцев ее беременности: «Я вышла из дома дважды за четыре месяца». Британцы были озадачены, как это сочетается с двумя ее частными поездками в Нью-Йорк на вечеринку по случаю рождения ребенка и теннисный матч, а также четырьмя поездками в Европу.
«Я даже не могла встретиться с друзьями за ланчем», — жаловалась Меган, которая часто посещала светские мероприятия в Лондоне и в загородном доме в Оксфордшире. «Как будто ты попала в ловушку?» — спросила Опра. «Это правда», — ответила Меган.
Слово «в ловушке» позже использовал Гарри для того, чтобы описать свою жизнь в качестве королевской особы. «Как и вся моя семья, я был в ловушке, но я не знал, что попал в ловушку. Мой отец и мой брат, они в ловушке. Им не убежать. И я испытываю к этому огромное сострадание». По его словам, их улыбки на фотографиях были «частью их работы».
Затем последовало беспрецедентное откровение Меган: «Знаете, за три дня до нашей свадьбы мы поженились. Никто этого не знает». По версии Меган, они поженились в частном порядке в Кенсингтонском дворце перед важным днем в Виндзоре. «Итак, клятвы, которые мы дали в нашей комнате, — это только мы вдвоем на заднем дворе с архиепископом Кентерберийским». Виндзорская церемония, транслируемая по всему миру, была, по мнению Меган, фикцией.
Меган не объяснила, чего она добилась с помощью этой грубой выдумки. По британским законам брак должен быть заключен в общественном месте при двух свидетелях; а в свидетельстве о браке Меган указано, что свадьба состоялась 19 мая в Виндзоре. Возможно, она считала, что, как и в Калифорнии, свидетельства о браке остаются секретными и могут стать достоянием общественности только по прямому распоряжению судьи. И снова Опра Уинфри дала Меган свободу действий.
Были и другие "несправедливости", от которых пострадала Меган. Ей не давали «уроков, как говорить, как себя вести, как правильно скрещивать ноги, как вести себя по-королевски»... Не было такого обучения, которое могло бы существовать для других членов семьи. Этого мне не предлагали». Ей даже пришлось гуглить национальный гимн и срочно взять урок реверанса в Виндзорском парке.
Во время интервью она не могла точно решить, была ли она потрясена, когда у нее забрали охрану (а ее не забрали), или она все-таки с радостью призналась Королеве, что ей не нужна защита? Опра не стала подвергать сомнению противоречия в рассказе Меган. Вместо этого она ухватилась за критику Меган в адрес королевы: «Поверила им, когда они сказали, что меня защитят». Опра не оспаривала этот невообразимый разговор и после того, как Гарри поддержал свою жену. «Отсутствие поддержки и непонимание», — согласился он.
Меган знала, что у американских зрителей не было причин сомневаться в ее правдивости. Особенно после того, как Опра Уинфри подняла острый вопрос расизма. Меган знала, что в Америке нет ничего более чувствительного. Благодаря этому, женщина прославилась в Америке как популярная икона и даже как «Черная принцесса» и отомстила семье, которая отказала ей в славе.
С театральной нерешительностью милым тоном она описала «несколько разговоров с Гарри» с участием его «семьи» о ее будущем ребенке. Во время беременности она рассказала, что «были опасения и разговоры о том, насколько темной может быть его кожа, когда он родится». Задохнувшись от удивления Опра спросила, «они были обеспокоены тем, что, если он будет слишком смуглым, это будет проблемой?»
Меган подтвердила этот ужас. «Если вы предполагаете, что кто-то думал, что Арчи будет слишком смуглым, то это не самое страшное». Она описала свое затруднительное положение: «Мысль о том, что наш сын не будет иметь охрану, а также мысль о том, что первый цветной член этой семьи не будет иметь такого же титула, как другие внуки».
Позже Опра Уинфри попросила Гарри объяснить расистский комментарий. Меган утверждала, что было «несколько разговоров», и они произошли, когда она была беременна. Версия Гарри резко отличалась от версии его жены.
«В самом начале» отношений, сказал Гарри, было одно-единственное «общее замечание» о «детях». Противоречие было критическим. Меган описывала разговоры, которые происходили во время ее беременности, а Гарри настаивал, что это произошло задолго до их помолвки. «Этим разговором, - сказал Гарри, - я никогда не собираюсь делиться. В то время это было неловко. Я был потрясен».
Опра Уинфри проигнорировала и это огромное несоответствие. Она не стала исследовать «разговор» в доме его отца с Чарльзом и Камиллой. Пять лет спустя Гарри переосмыслил то, что, как он знал, было невинным разговором, как мрачный финал отношений с Чарльзом и Камиллой: «Например, еще до того, как мы поженились, были некоторые реальные очевидные признаки того, что это будет очень тяжело».
Гарри и Меган воздержались от того, чтобы назвать и пристыдить виновных. «Это было бы очень вредно, — объяснила Меган. Хотя Гарри упомянул о своем «глубоком уважении» к королеве, потому что «она мой главнокомандующий и всегда им будет», некоторые зрители задавались вопросом, действительно ли 94-летний монарх и ее 99-летний муж, который уже третью неделю лежит в больнице, могли быть виновны в расизме.
Во время этого обмена репликами Меган улыбнулась. Казалось, ее не смутило, что Гарри заговорил не по ее сценарию. Без особых усилий она перешла к следующему своему ужасному открытию во время беременности. Ей сказали, что нерожденному Арчи не только будет отказано в титуле принца, но и он останется без охраны. Обвинение Меган, произнесенное обезоруживающе спокойным тоном, снова стало взрывоопасным.
На вопрос Опры, почему Арчи не был принцем, Меган ответила: «Я могу дать вам честный ответ». По словам Меган, по той же причине, по которой ее сыну будет отказано в безопасности: потому что с темной кожей к нему не будут относиться «так же, как к другим внукам». Дворец, по словам Меган, был заражен расизмом сверху донизу. «Это было решение, которое они считали уместным. Этому нет объяснения».
Обвинять королеву и королевскую семью в расизме за то, что они не сделали Арчи принцем, было удивительно. Меган знала, что ее аргументы были неточными. Согласно протоколу, подписанному Георгом V 30 ноября 1917 года, Арчи мог стать принцем только после того, как его дед Чарльз станет королем. Более того, после рождения Арчи представитель Меган заявил, что его родители не хотят, чтобы у их сына был титул. Но в интервью Меган пошла дальше. Она утверждала, что, поскольку ее сын будет темнокожим, «они сказали, что хотят изменить конвенцию для Арчи». Она не назвала «их» и не объяснила, как будет изменена конвенция.
Факты не подтверждали "правду" Меган. Она знала, что охрана Арчи никогда не снималась. Пока его родители жили во Фрогморе или где-нибудь еще в Британии и продолжали выполнять свои королевские обязанности, он находился под защитой государства. В очередной раз Опра Уинфри явно продемонстрировала свое презрение к членам королевской семьи и не стала проверять версию Меган.
Одетый в необычайно плохо сидящий серый костюм, Гарри был представлен на интервью после того, как было показано две трети программы. Ранее он говорил, что расизм, порожденный «фанатичными» таблоидами, «сыграл большую роль» в том, чтобы убедить пару покинуть Британию. Плюс лишение их «в кратчайшие сроки» охраны, которая для него была нормой с детства. Хотя его предупредили, что британские налогоплательщики не будут платить за их безопасность, если он переедет в Америку, он отказался принять эту реальность. «Я унаследовал риск, — сказал он Опре Уинфри, — поэтому для меня это было шоком». И теперь он сказал миллионам зрителей о том, что боится, что «история повторится». Меган, как он намекал, будет «убита», как и Диана.
«Моя семья буквально отрезала меня от финансов», — сказал он Опре Уинфри. «Я получил то, что оставила мне мама. Я должен был обеспечить нам безопасность». Неожиданный отказ Чарльза оказать финансовую помощь, как он намекал, «внепланово» оставил их без гроша в кармане. Шокирующим для него открытием было то, что Чарльз перестал отвечать на его звонки. Гарри утверждал, что переговоры по контрактам с Netflix, Spotify, Disney и другими начались из-за финансовой необходимости только после того, как они прибыли в Калифорнию. Фактически же подтвержденные отчеты принца Чарльза показали, что Гарри получил более 1 миллиона фунтов стерлингов после отъезда из Великобритании.
«Очень грустно, что дело дошло до этого момента», — сказал Гарри, когда программа подошла к концу. «Но я должен был что-то сделать для своего психического здоровья, здоровья моей жены и Арчи. Потому что видел, к чему все идет».
«Это счастливый конец», — сказала Меган. Ее заключительные мысли были составлены сценаристом. «Лучше, чем любая сказка, которую вы когда-либо читали».
Следующая часть 👇👇👇
Все о жизни королевских семей мира читайте на сайте ♕Жизнь по-королевски. А пообщаться с единомышленниками теперь можно на форуме ♕Жизнь по-королевски.
