Российских военных, которые отправляются в сторону проведения спецоперации, жители любых населённых пунктов провожают с особым чувством единения: выходят на обочину, машут, выкрикивают: «Удачи вам, удачи!». Водители сигналят вслед. Все понимают, насколько важно то, что делают наши герои. Наверняка ребята смущаются (слишком много внимания), но, думаю, им приятно и трогательно ощущать такую поддержку.
Недавно, возвращаясь из Краснодара, увидела автобусы с надписями «Росгвардия», грузовики с символикой Z и машины сопровождения. Колонна притормозила на заправке возле придорожного мини-маркета. Разумеется, я не смогла проехать мимо. Мигом достала удостоверение из сумки и побежала.
— Ребята, вы туда или оттуда? — переводя дыхание, произнесла первое, что пришло в голову. Рассчитывала хотя бы на несколько слов. Но военные, как известно, — народ сдержанный, осторожный в высказываниях.
— Нам ничего нельзя говорить, — сразу отрезал один из росгвардейцев, мне показалось, старший по званию. «На море отдыхать едем», — донеслось следом откуда-то сбоку. Ребята были в камуфляжных футболках без опознавательных знаков. Выйдя из автобусов, прохаживались, разминая ноги. Кто-то курил, кто-то пил воду.
— Нельзя и не надо, — согласилась я. — Всё и так ясно. Хочу поглядеть на вас, постоять рядом, пожелать побыстрее выполнить свою задачу и вернуться живыми и невредимыми.
Несколько бойцов кивнули, но отреагировали молча. Просто смотрели. В глазах — твёрдость, решимость и вместе с тем какая-то погружённость в себя. Даже немного растерялась. О чём разговоры вести, если людям в бой идти?
— Не страшно? — рискнула спросить.
И снова пауза — такая, что пронзительнее слов.
— Помирать никому не охота. Но здесь как повезёт, — услышала, наконец. Отозвался худощавый парень лет двадцати: тёмные волосы, слегка раскосые глаза. В мыслях мелькнуло: бурят?
— Что передать моим коллегам-журналистам и всем крымчанам, которые душой с вами?
Тот же уверенный голос:
— Передайте, всё будет хорошо.
Бывают ситуации, когда журналистские приёмы не работают, и вообще брать интервью неуместно и даже нелепо. И тем не менее решаюсь ещё на один вопрос:
— Поделитесь, что вами движет и будет придавать сил в трудную минуту?
Ответили, будто ждали:
— Дети.
— Дети?..
— Да, дети, которые остались дома. Чтобы быть за них спокойными, надо этих мразей добить. Иначе они по нашим улицам гулять будут, добавил стоявший рядом боец.
На заправку подъезжали и подъезжали машины. Водитель белой «Лады» (потом он представился — Сергей) тоже подошёл к нам. Как выяснилось, ветеран спецназа. И сразу потеплело. Взгляды, рукопожатия. Стало больше жестов и даже шуток.
— Как настроение, братва?
— Боевое.
— Молоток! Готовы к войне? Сейчас она не та, что показывают в кино. Теперь главное — артиллерия и разведка. В Сирии был, есть с чем сравнить. Вот думаю, наверное, обратно двину.
Сергей начал говорить специальными военными терминами, где я понимала только «квадрокоптеры», «заряды», «оборона». Лицо его сияло пережитым. Но этот разговор, конечно, не под запись. У меня даже мысли не возникло включить диктофон.
Ушла, чтобы не мешать. В мини-маркете втихомолку щёлкнула телефоном. Пусть на расстоянии, через стекло, но фото останется.
— Для газеты снимаете? — услышала за спиной и от неожиданности вздрогнула.
Тот самый бурят (как я его назвала) уже стоял передо мной и протягивал пачку мороженого.
— Это вам.
С трудом выдохнула: «Спасибо». Значит, всё-таки задело за живое. Сглотнула слёзы (эти ребята такого же возраста, как мои сыновья), обняла парня за плечи. Он смутился.
— Ну что вы! Зачем?
— Это не за мороженое.
— Я понял.
Мы разговорились. Кириллу двадцать два (его не сфотографировала в целях безопасности). Если встретить в толпе, самый обычный студент, который любит прогуливать пары, ходить в ночные клубы. Родом из Сибири. Несколько лет занимался в центре военной подготовки. Окончил колледж и сразу подписал контракт, причём втайне от родных.
— Это мой осознанный шаг, — признался. — С детства мечтал стать военным. Точно не из-за денег. Отца у меня нет. Мама одна нас с братом поднимала. Привык брать ответственность на себя. Женился рано, по любви и по залёту, родился сын.
— А что жена?
— Обижается. Но её можно понять. А вы бы как?
Кирилл смотрит в сторону, о чём-то думает.
— Когда только объявили, что будет спецоперация, долго не верил. До последнего сомневался. Посчитал, разводняк. Потом как-то всё прояснилось, встало на свои места. Смекнул: выбора нет. Со мной едут парни — от двадцати до тридцати лет. Война — дело молодых. Все убеждённые. Помните, как в фильме: «В чём сила, брат?». Так вот, за правду и повоевать можно. Вы спрашивали: не страшно? Конечно, мы — живые люди. Пока живые (смеётся). Если кто-то скажет, что не боится, соврёт. Особенно у кого это впервые.
— Тяжело было уезжать?
— С женщинами вообще тяжело. Слёзы для них — последний аргумент. А я не выношу этого. Старался найти какие-то слова, убедить. Пообещал, что со мной ничего не случится. Хотя как такое можно обещать? Теперь придётся выполнять (ухмыльнулся). Сынулю прижал к себе. Он вот такой (показывает руками сантиметров пятьдесят-шестьдесят). Взял с собой его распашонку — на удачу, чтобы ещё злее быть.
— Обязательно нужно вернуться и спокойно жить дальше, — помолчав, продолжил. — У меня просьба: если связи не будет (Кирилл впервые за всё время разговора поднимает глаза), нам объясняли, телефон на войне — опасная штука, вам не сложно позвонить моим — семнадцатого сентября у нас с женой годовщина.
— Конечно! С радостью.
— Когда им хорошо — и мне спокойно.
— О чём мечтаешь? Чего бы хотел после Победы?
— Приехать с семьёй в Крым. Если честно, никогда не был. Вот только сейчас из окошка увижу — Крымский мост, Керченский пролив. А вообще планов пока не строю. Как говорят, уезжаю с билетом в один конец. Что дальше, посмотрим.
— Друзья поддержали?
— Считают, что я сумасшедший. Есть такие — будто на другой планете. Не понимают, как ни объясняй. «Куда лезешь?», «Тебя там убьют!». А я представил, если в наши дома прилетит. Всё ж накаляется. Пацаны на передовой упираются. Им что, больше всех надо? Поможем, погасим и тогда уже будем веселиться.
Двое военнослужащих, проходя мимо, окликнули Кирилла:
— Бурят, мы тебя потеряли! Едешь или остаёшься?
— Всё-таки Бурят? (невольно улыбнулась своим мыслям).
— Русский! Но пусть будет бурят.
Колонна сдвинулась с места, я вышла к дороге. Через толстые, тонированные стёкла (и такой транспорт используется) даже силуэтов не видно. Всё равно подняла руку, махнула: «С Богом, ребята! Сил вам, терпения и веры!».
…Телефон молчал до самого Симферополя. Оказалось, сама же его и выключила. Сразу с десяток сообщений. Но отвечать не хотелось. Мы остановились на светофоре, пропуская поток людей. На светодиодном экране мелькала зазывающая реклама: банки, займы, кредиты, новые квартиры…
***
Председатель Комитета ГС РК по образованию, науке, молодёжной политике и патриотическому воспитанию Александр ШУВАЛОВ:
— Нельзя забывать, какие важные задачи выполняют наши военнослужащие в местах проведения спецоперации. Мы, афганцы, тоже защищали свою Родину. Но случилось так, что от нас отвернулись. До сих пор многие вопросы не решены. Подобное не должно повториться. Мой племянник приехал на побывку и снова возвращается — выполнять свой воинский долг. Такая профессия. Рассказывает, там всё очень сложно. Входили в Черниговском направлении, потом вышли. Смены решений сбивают с толку. Он из Казани, был в Чечне. Награждён. Опытный, но то, что увидел на Украине, потрясло. Думал, братья, одной веры, одной крови. Увы, оказалось, далеко не так. Встретили свинцом. Сейчас война вообще другая. Больше технологий, в основном работает артиллерия. Точные действия, никакого «расслабона». Может, и правильно — чтобы сохранить людские жизни. Готовность требуется стопроцентная. Когда вижу колонны с военнослужащими, сигналю, машу и невольно задумываюсь: когда же конец? Но, похоже, придётся до польской границы дойти, чтобы выбить нацистскую нечисть. Сегодня очень важно освещать тему спецоперации — что называется, выстреливать в нужном направлении, поддерживать наших ребят. Время тяжёлое, но не все понимают, что на самом деле происходит. Иные не вникают, пока лично не коснётся. Общаясь с военными, желаю только одного: беречь себя, работать вдумчиво. Инстинкт самосохранения — это хорошо. Но в сложных ситуациях его надо развивать. Путь у нас один — идти вперёд, зачищать мир от фашизма, выжигать его огнём.
На помощь нашим бойцам отправил восемнадцать афганцев — из тех, кто ко мне обратился. Вчера уехал очередной доброволец — пятьдесят восемь лет. Отцы не могут наблюдать со стороны, как воюют их дети — взяли оружие (руки помнят) и встали рядом. Обидно, что в своё время не добили фашистскую заразу. Теперь уже точно доведём это дело до конца.
Елена ЗОРИНА