О комбате уже было сказано несколько слов, а вот о втором по рангу офицере в батарее расскажу сейчас.
Старлей Котов занимал должность — «старший офицер батареи».
Он прошёл Афганистан, и мирное несение военной службы было для него нестерпимо скучным.
Котов был настоящим воином. Он был фанатиком боевых искусств, и в Афгане он с спецназовцами любил пойти на «дело».
Его самым любимым занятием было метание ножей и других предметов. То есть Котов был настоящий убивец.
Но не смотря на то, что читая его биографию, можно себе представить огромного, мрачного мужика.
Но в реальности, Котов был худой и высокий. Лицо его было как у третьеклассника, а фуражка и торчащие уши делали его похожим на Вовку из тридевятого царства.
Когда все ехали в кузове 66 газона, то сидящий в кабине Котов, с просвеченными солнцем ушами, делавшими его мишенью для солдатского юмора.
И именно в такой момент, Мистер Фикс дал Котову кличку - «Двоечник».
Его любимое занятие, то есть метание ножей, было опасным для солдат. Метал он действительно очень точно.
Он брал штык нож, и метал с десяти метров прямо под подошву сапога. Жеку он особенно любил, и по этому Жека получал такой бросок чуть ли не каждые десять минут.
Все уверяли Жеку, что Котов ни разу не промахнулся за два года.
На днях, Котов который не мог стоять с пустыми руками и по этому он подобрал по дороге доску от ящика с двумя гвоздями с одной стороны. И стоял перед батареей стоявшей в ожидании похода на завтрак.
В строю, кто то громко разговаривал. Котов несколько раз приказал болтунам заткнуться. Но те его игнорировали. Тогда Котов решил воспользоваться своим талантом метателя предметов. И бросил доской в лицо болтуна.
Но доску развернуло в воздухе и она чётко двумя гвоздями вошла Зайцеву прямо в щёку. Тот залился кровью.
Котов был такой миляга, и он улыбнувшись самой обаятельной в мире улыбкой сказал — Прости меня Зайчик!
И Зайцев его реально простил. Дело в том, что Котова любили от души. Котов прошёл Афган, и после этого относился к любому солдату с искренним уважением.
По этому Котову прощали все его идиотские поступки. А таких поступков было приогромное множество.
Например дежурный по батарее обязан был подавать команду смирно при появлении комбата. Но всех строго предупреждали, что команду смирно надо подавать обязательно также и Котову.
Если, кто либо прозевает его появление в расположении и не подаст эту команду, то вся батарея уже от Котова получала команду — Строиться на плацу с кроватями.
И солдаты и сержанты, тащили двух ярусные койки, с четвёртого этажа на плац, а потом назад.
Это действие частенько повторялось, потому, что всё равно, кто-то да забывал, что ему надо подавать команду смирно.
Все неся эти кровати, безжалостно материли Котова, но всё равно смеялись, и любили дурака.
Но офицеры полка страшно не любили этот аттракцион. Даже командир полка лично запрещал Котову строить батарею на плацу с кроватями. Но Котову, как боевому офицеру, указы не воевавшего полковника были до задницы.
Ему многое прощалось, все понимали, что он реально скучал без войны, так как он всё время писал рапорты для того, что бы его послали куда нибудь в Африку на войну.
Например, когда объявлялась боевая тревога, то к каждому офицеру бежал гонец. Этот гонец был выбран заранее, Гафаров, который был вестовым Котова знал заранее, что Котов откроет дверь и спросит — Гфаров, ты меня понял?
И Гафаров наизусть знал, что вернувшись в полк, он должен заявить, что Котова не нашёл, так как жена его сказала, что Котов уехал на встречу с боевыми товарищами по Афгану.
Сам же Котов ложился спокойно спать, так как считал, что эти учебные тревоги не для таких бывалых воинов, как он.
Все солдаты в батарее обожали Котова. Все любили расспрашивать его, как там в Афгане?
И тот без всякого пафоса рассказывал всякие истории, в которые бы никогда не поверили, если бы их рассказал, кто то другой.
Были две истории, которые особенно нравились Жеке.
Первая была о том, что душманы когда брали в плен советских сержантов, то их часто заставляли служить на Афганцев.
И вот, два сержанта из Остра были зачислены в афганские партизанские отряды командирами.
И на радостях очень серьёзно стали прессовать партизан, так как их учили в Остре.
И тогда партизаны договорились с нашими обменять двух предателей на два пулемёта. И наши тут же обменялись.
Сержанты так и не поняли, за что их так невзлюбили подчинённые. А наши по быстрому осудили их полевым трибуналом и расстреляли «героев» перед строем.
Второй рассказ был о том, что целый день батарея Котова лупила по душманам. А душманы обстреливали Котова. Котов же понимая английский, в конце дня подслушал по рации, что американские инструкторы ругались между собой по той причине, так как они поняли, что они стреляли целый день по своим. Тогда Котов тоже понял, что его батарея также весь день стреляла по своим.
После этого рассказа он всегда добавлял, что у наших врагов такой же бардак, как и у нас.
Особенно Котов доставал Жеку. Котов был поведен на боевых искусствах, и он заставлял Жеку ежедневно тренироваться вместе с собой. Жека же измотанный Остром, старался заныкаться подальше от Котова. Но Котов находил его из под земли.
И тогда Жека, чтобы прекратить надоевшие занятия бил Котову в нос маваши, и тот останавливал кровь высоко задрав нос. И страшно гордился перед проходившими мимо офицерами, показывая на Жеку. Он говорил, им — Видали на какую высоту бьёт? Это мой сержант!