Оценка: 8 из 10
Приключенческое фэнтези «Три тысячи лет желаний» выходит в российский прокат 8 сентября 2022 года. Режиссёр: Джордж Миллер. В ролях: Тильда Суинтон, Идрис Эльба и другие.
Джордж Миллер всегда был выдающимся рассказчиком историй, чей визуальный язык повествования порой ничуть не уступает самому Гильермо дель Торо. У австралийца есть дар настоящего сказочника, который может одинаково успешно взбудоражить фантазию как взрослого ума («Безумный Макс», «Иствикские ведьмы»), так и ребёнка («Бэйб», «Делай ноги»). Его новый фильм «Три тысячи лет желаний», первый оригинальный проект за 16 лет, это рукотворный памятник дару режиссёра-визионера рассказывать истории, которому позавидовала бы сама Шахерезада. Ну, или фильм-манифест о том, что настоящего автора, прямо как джинна, в бутылке или любой-другой изолирующей форме (карантин, например) не удержать даже самым могущественным из заклятий.
Сюжет фильма повествует об Алетейи (Тильда Суинтон), учёной в области нарратологии – она изучает литературу разных культур и выискивает схожие повествовательные механики. Чтобы выступить на очередной конференции, Алетейя прилетает в Стамбул, город с многовековой историей, вкуснейшими симитами и одним легендарным Гранд Базаром, на котором можно купить что угодно – от самых разных специй и мехов, до старинной вазы с джинном. Именно последнее и привлекает внимание учёной, которой и без постоянной куркумы под носом начинает чудиться всякое – например, завёрнутые в тюрбан призраки времён Османской империи, без приглашения ворвавшиеся прямо во время выступления Алетейи на конференции, где она на фоне Бэтмена и Тора рассказывала, что комиксы – это новая мифология.
77-летнему Джорджу Миллеру, естественно, все эти выходящие ежегодно пачками кинокомиксы мало интересны, но отрицать их феномен он не может, как минимум потому что они действительно строят сегодняшний сказочный нарратив и, по сути, являются духовным продолжением «Тысячи и одной ночи», только уже растерявшим главное – их исключительное умение захватывать дух и будоражить воображение. Впрочем, именно с этим у «Трёх тысяч лет желаний» проблем нет. Как только Алетейя случайно открывает купленную на Базаре ёмкость, оттуда выбирается большой и неповоротливый джинн (Идрис Эльба) с предложением, соблазнявшим нас ещё в далёких девяностых, когда с перезаписанных кассет нежно шептал Шакил О’Нил в образе Казаама: какие твои три самых заветных желания? Только вот загвоздка – Алетейи ничего не надо.
Миллер прописывает героиню Суинтон так, что не подкопаешься. Уверенная в себе интеллектуалка, учёная со степенью, замужем за своей работой, которая чудесным образом всегда была её увлечением номер один. Её счастье растворилось в культурном наследии всего мира, и пока она его изучает, она по-настоящему счастлива. Она грамотна, начитанна, а то, что в её жизни отсутствует самый вечный из сюжетов (любовь), для Алетейи совершенно не беда – однажды она уже любила, и ничего хорошего из этого не вышло. Но тут героиня знакомится с роскошным джинном, для которого какие-то там буквы на бумаги из исторических книжек – то, что он видел собственными глазами.
Между Эльбой и Суинтон образуется приятная химия, перед которой так же сложно устоять, как и перед очарованием тех эпох, в которых оказывается зритель, не покидая своего кресла. По сравнению с «Дорогой ярости», где практичные эффекты буквально сносили крышу, здесь Миллер заигрывается уже с компьютерными эффектами, но выжимает из них максимум, превращая визуальный стиль фильма в сладкий рахат лукум, сводящий с ума разнообразием вкусовых оттенков.
Как и любое кино, снятое в условиях карантина, «Три тысячи лет желания» большую часть хронометража сосредотачивает в какой-нибудь одной локации: здесь это номер отеля. Тем не менее, Миллер не из тех, кто может позволить ограничить себя скромной разговорной драмой, даже имея в своём расположение двух потрясающих артистов. Любые очертания бюджетности и скромности постановки разлетается как пыль с антиквариата, стоит джинну начать рассказывать свои истории. И сразу – восточное пиршество красок, колорит и чувство масштаба. Но главное, конечно, во всём этом символическая победа кинематографа как трансцендентного искусства, в очередной раз доказывающего, что рамки и ограничения для настоящего художника – это лишь веский стимул для творческого прорыва. А безумный Джордж, как мы знаем, никогда не смотрит в зеркало заднего вида, его стихия – лететь напролом. И пусть в этот раз не совсем понятно: у него глаза слезятся от ветра, с которым он проносится мимо всех остальных, куда менее изобретательных блокбастеров года, или от нахлынувшего с возрастом сентиментализма.
Вадим Богданов, InterMedia
