— Давай-ка Стасенька, посмотрим, что там бабушка наша делает?
— Кушать готовит?…
Николай поднял сына на руки, поцеловал его в щеку и улыбнулся матери, когда она снова вышла в коридор.
Ведь, как только открылась дверь, и Мария Ильинична увидела, что сын пришел не один, сразу убежала куда-то.
Стас крепче схватился за шею отца, и посмотрел в глаза бабушке, которую совсем не знал, видел только на фотографиях.
Он тоненько проговорил:
— Здравствуйте бабушка Маша, меня зовут Стас Шевелёв.
— Я не поняла, Ксения еще в больнице? Ну, ладно. ладно, всё будет хорошо, не нужно нагнетать, Коль… – Мария Ильинична, не обращая внимания на внука, стала успокаивать сына, – Плохое, если его думать, будет притягиваться, нужно надеяться на лучшее, сынок. Мы с тобой не чужие люди, сколько денег нужно? Я помогу!
Николай снова улыбнулся.
— Спасибо за поддержку, мама, я думаю только о хорошем! А к тебе с просьбой - не деньги нам нужны. Пусть Стасик у тебя погостит до выходных? Это всего четыре дня, в пятницу вечером я вернусь, навещу Ксюшку в больнице и заберу его домой. Не знали мы, что так получится. Сразу на сохранение её положили, но всё держат, не выпускают, и ничего толком не говорят.
— Не поняла, а я тут причем?
— Ксюша уже три недели в больнице, мы вдвоём... Мне надо в командировку, мам. Работу я потерять сейчас не могу, завтра в ночь уезжаю, а Стасика не с кем оставить.
Николай приехал к матери, потому, что больше не мог найти сыну никого, кто смог бы побыть эти дни. Друзья хотели взять к себе, но у них работа, и в садике мальчик бы до восьми вечера ждал. Мать в критических ситуациях всегда помогала родственникам, а тут сын родной просит. Мало ли что раньше было.
В ответ он услышал:
— Коль, ты меня, сынок должен понять. Мы так не договаривались. Мы не так с тобой обсуждали. Объясни начальству, что ты не можешь в командировку, у тебя ребенок на руках…
— Мам, ну ты же все равно дома всё время. Не надо его в садик возить, просто пусть поживет до выходных. Я тебя прошу. Он не балуется… Сама поймёшь. Или мы все чужие люди тебе стали?
— Папа! – малыш обнял отца за плечи и зашептал, – Пошли, пап, уйдём.
Николай прижал сына крепко к себе и уже развернулся к выходу, как мать остановила.
— У твоей сестры завтра будет короткий рабочий день, я одна надолго не останусь, к ней отведу, а там посмотрим.
Мария Ильинична, любила жить одна, спокойно в своей уютной однокомнатной квартире. А когда её гордость Коля женился на женщине старше на пять лет, еще и с сыном трёхлетним в придачу, она сразу договорилась на берегу – это твои дела, на меня их не вешай. Всё сам.
На свадьбе скромно сидела, поджав губы, молча подарила деньги и ушла. Сестра старшая вообще не явилась, уехала на выходные с подругой. Мальчик в это время был с матерью друзей Николая, и Коля тихо пожаловался, что ребенок сложно привыкает к новому дому и новой жизни.
Свадьба закончилась очень быстро: расписались, посидели в кафе немногочисленными друзьями и разошлись. Ксюша не была круглая сирота, но её мать вела не очень хороший образ жизни, сначала пила, потом уехала за очередным кавалером в теплые края и там осталась навсегда.
А вот Николай в детстве и юности жил в полной семье, пока отец еще был жив, получил хорошее образование.
Он был готов создать семью, встречался с ровесницами, знакомил их с матерью, а в жены взял свою коллегу, которая только вышла из декрета. И сразу усыновил её, неизвестно от кого рожденного, ребенка.
Мария Ильинична даже не успела сына предупредить, что лучше не усыновлять, что это чужие люди.
Упустила его из внимания, поэтому в двадцать восемь лет он попался в сети какой-то Ксюшки. И если Ксюшу она увидела, поняла, почему сын женился – в его вкусе женщина, то общаться и сидеть с её мальчишкой не собиралась. Он не был похож на Колю, фотографии не внушали ей никаких чувств.
Но вот он здесь, этот кудрявый светлый, совсем посторонний мальчик, прячется и держит за шею её сына. Она подумала, что сын специально не позвонил спросить, не приехал один, а показал ей ребенка.
Решительно и строго сказала, как в детстве, когда сын провинился:
— Коль, ... это первый и последний раз.
— Мам, спасибо. Ты нам очень поможешь. Мне и Стасу, и, конечно, Ксюшке. Она так волнуется.
— Сынок, а вещи? А что мне ему давать поесть? Я в поликлинику записана в четверг, за месяц запись выпрашивала, с утра ходила… Да что ж такое, не могу я...
Николай вздохнул и поднял с пола сумку.
— Ладно, мам, придумаю что-нибудь, сам, как нибудь решу свои дела.
— Постой, я же сказала, что это в первый и последний раз. Предупреждай заранее, что ты вот под вечер приехал с таким подарком. — Мария Ильинична отвернулась и пошла на кухню, откуда крикнула. — Иди, чаю попей и познакомимся. Стасик, значит. Ну… Стасик, так Стасик. Что за имя, отец мой так… тараканов кликал.
Стас поцеловал колючую щеку отца и тихо проговорил:
— Вскусно пахнет. Пиложки пекут.…
Мать услышала, ужаснулась, что ребенок такой большой, а еще и "р" не выговаривает. Она же логопед со стажем, до сих пор берет детей учить частным образом, на дому... Как будто и правда чужие люди.
Ничего сыну не высказала, только поторопила:
— Оладьи уже напекла! Со сметаной! Проходите.
— Ну вот! Ты у меня уже большой парень. Не капризничаешь, слушаешься. Смотри, Стася, будешь хорошо кушать, и бабушка тебе будет вкусно готовить. Я, видишь, какой стал? Это она меня выкормила.
— Буду кушать… – проговорил мальчик.
Николай прижался губами к светлой головушке ребенка шепнул ему:
— Молодец!
Они попили чай, мать стояла у окна спиной и всматривалась в тёмный двор.
— Ты уезжать не спеши, расскажи, что там к чему. Что нельзя, что можно?
— Всё можно, кроме грибов. Ладно, мам, я еще завтра на работе буду, ты мне звони, если что, поездом еду в восемь вечера, чтобы утром там быть, а обратно на самолёте.
— Папа, подожди, не уходи, почитай… Ты обещал…
— Я сама тебе почитаю, Станислав! — Быстро перебила ребенка Мария Ильинична. — Проходи в комнату, спать будешь на кресле, я постелю.
Мальчик несмело отпустил отца и сделал два шага в комнату.
— А я туда помещусь?
— А мы его разложим. Иди, Коль, помоги, забыла, как оно раскладывается.
Сын встрепенулся, кивнул. Разложил кресло, Мария Никитична начала стелить, плед подложила, чтобы мягче было.
Но расставались они с трудом.
Николай помахал с улыбкой и ушел, а Стасенька смотрел потерянными глазами на закрытую дверь и мял пальчики у груди. Потом подошел к сумке и посмотрел на бабушку.
— Ну, что там у тебя? Игрушки?
Мальчик кивнул.
— А какие, покажи. Машинки?
— Нет. У меня выдла и холёк, и еще ящелица лезиновая. И змея. И такой клыс в одежде.
— Ох ты… Ух… Страшные они что ли?
— Нет, бабушка, они холошие. Я покажу. Покажу… отклой сумку и достанем. Папа замок повесил.
— Какой еще замок? А… Так это для красоты. Ладно, я тебе достану игрушки и пойду в ванную.
— А я куда пойду? Один буду?
— Так я рядом. Ванна рядом! Потом и ты в ванну. По очереди.
— Как с мамой, да?
— Да, наверное, как с мамой.
Мария Никитична снова подумала, что и ребенок чужой, и мать у него чужая, хоть и хорошая на вид, но совсем чужая... Не похожие Стас с матерью!
Эх, Кольку моего чернобрового все замучают вопросами и сплетнями, откуда такой бельчонок взялся....
— А мама поплавится? – Услышала она вопрос и уже хотела ответить, как мальчик сам стал отвечать другим более грубым голосом, - Конечно поплавится! Мама сильная! Она… она велнется!
... А я пока с бабушкой? ... Да, бабушка папу выколмила, и тебя выколмит!
— Стас, с кем это ты разговариваешь?
— С маминым влачом! Он мне по телефону отвечает!
«Ох господи, ребенок то как переживает!» — подумала Мария и сама расстроилась, запереживала.
Вошла снова в комнату, Стасик посмотрел на нее голубыми глазками и спросил:
— А мы… поедем к маме?
— Ой, не знаю, может и поедем. Надо у папы спросить, где больница.
Мальчика она вперед выкупала, дождалась, пока заснет и сама пошла в ванную.
Ночь Мария Ильинична спала плохо. Всё всматривалась в темноту, где на кресле спал чужой ребенок. Такой одинокий и маленький, она даже всплакнула, утершись простынкой.
А на утро услышала осторожные шлепки детских ног. В туалете открылась дверь, послышался шум, потом снова прошлепали ноги и мальчик остановился возле кровати.
Она открыла глаза и сказала:«Доброе утро!»
— Бабушка! Будем вставать?
— Ты же встал.
— А ты?
— И я сейчас встану.
— Нет, ты полежи, полежи. Я пока тихо поиглаю, а ты лежи.
— Я с тобой поиграю.
— Ты лежи, я буду влач. Что у вас болит?
И тут Стасик подошел и положил руку на лоб. А потом поцеловал лоб, задержался губами и серьезно отметил:
— Темпелатулки нет. А стул какой?
— Какой стул?
— Не знаю… — растерялся мальчик.
— А, стул! Поняла. Нормальный.
— Вот вам витаминки и смекту.
«Да это будущий врач!» — заулыбалась Мария Никитична и представила улыбчивого блондина с темными бровями, как у Коленьки в белоснежном халате, высокого стройного и очень доброго. У нас будет в семье свой врач. Не чужой, а свой!
Как только она так подумала, дни полетели незаметно.
Сын звонил, они весело отвечали, тренировали букву "р" говорить. Стас отцу кричал в трубку "Тр-р-р-юмка!", "Тр-р-репа!", "Тр-р-ябина!". Они гуляли и повторяли тихонько Т-р-р-р... как тигрята. Всем соседям Мария Ильинична отвечала, что это приехал внук. а в четверг утром решила взять Стасика и навестить маму. Она позвонила сама Ксюше – та ответила слабым голосом, и тут Мария Ильинична ужасно напугалась, даже давление подскочило.
Она выпила одну половинку таблеточки от давления на всякий случай, собрала поесть, кефир и сырники, одела Стаса потеплее и вызвала такси.
В больницу мальчик её за руку тянул, все посетители внизу встречались, а их в палату пустили. Стасик забежал, сразу кинулся к матери и заплакал.
— Мама, мамочка, я тебя люблю. Пойдем домой.
— Ну, ты чего, Ксюш? Тебе что-то сделали? Или может мне с врачами самой поговорить? - Спросила Мария Ильинична.
— У меня группа крови отрицательная, вот… испугалась, что не выношу. И первый раз так было, но я Стасеньку родила. А сейчас жду, вашего родного малыша и никак не узнать что там будет. У Коленьки положительная кровь, а у меня…
«Всё сам, всё сам… Коля, какой сам. Тут в больнице ты сам без матери не справляешься! Никаких больше "Сам", не чужие люди!» — решила Мария Ильинична.
Врачей нашла, поговорила, договорилась, отблагодарить обещалась. Невестку дочкой назвала. Оказалось, что это обязательно ей лежать, антитела сильно поднялись, поэтому и положили.
«Может и весь срок лежать придется» — услышала она.
— Ой, подумаешь! Навещать-то можно? Ребенок скучает!
— Ей пока лежать лучше, начало срока. Навещайте, конечно. С четырёх до семи.
Зашла она в палату, увидела, как Ксюша с бельчонком обнимаются, насмотреться друг на друга не могут, и такое тепло со слезами почувствовала, что поняла – дочка и внук у нее. Сколько надо, столько и будет лежать, чтобы еще и внучка появилась.
Вечером они в обнимку уселись на кровати и начали друг другу разные небылицы рассказывать. Про хорька и выдру, как они победили змею, и подкралась ящерица. Стасик был похож на хорошенького ангелочка, херувима, а когда купала его бабушка он подкидывал пену, плескал водой и смеялся.
Николай приехал торопливый, взволнованный, дверь ему открыли, а сын сразу с порога сказал:
— Я папа в садик не пойду! Меня бабушка моя к себе возьмёт!
Мы… насмотр-р-реться не можем!
— Конечно, я позанимаюсь, погуляю. Коленька, мы же не чужие люди!
Малыши выражают то, что чувствуют. И они не боятся любить.
Мигель Руис
Еще рассказы: 💖Милостыня 💖 Ты моя, родная 💖