оглавление канала
Пока я осторожно пробиралась по чащобе, все эти мысли вихрем носились у меня в голове. Я прошла уже метров пятьсот, опасаясь, что намудрила с определением направления. Но вот, впереди появился небольшой просвет. Взошедшее солнце брызгало лучами мне прямо в глаза. Надо было поменять дислокацию, иначе, я так ничего не увижу. А впереди послышались мужские голоса. Я упала на живот, и стала по-пластунски перебираться чуть левее, по самому краю зарослей, стараясь шуршать как можно тише, изображая из себя индейца в дозоре. Удовольствие было, конечно то еще. Подобным способом я уже давненько не передвигалась, и, похоже, растеряла сноровку, напоминая сама себе неповоротливую, отъевшуюся за лето, ящерицу. Приходилось после каждого метра замирать, изображая то ли кустик, то ли какое-нибудь бревно, что у меня, я надеялась, удавалось совсем даже неплохо. Еще бы! Кустики и бревна – это было мое, так сказать, родное.
Вскоре я добралась-таки, до достаточно удобной позиции, откуда открывался довольно хороший вид на небольшую поляну, заросшую местами невысоким ракитником. С другого края, прямо напротив, я увидела двух мужиков, склонившихся над убитой косулей. Конечно, они браконьерничали. Но, проблема была не в этом. Я сама иногда занималась подобной охотой, если сильно припекало. Мужиков-то надо было кормить. А без мяса работники из них были никакие. Дело было в другом. Автомат «Калашникова» в руках одного из них наводил меня на определенные мысли. Если выражаться совсем уже просто, то можно было сказать с гарантией, что передо мной и были те самые зэки, из-за которых тут все последнюю неделю стояли, можно сказать, на ушах, а выражаясь приличным языком, разыскивали и военные, и милиция. Я надела на голову капюшон от брезентовой куртки, потому что, светлые волосы под лучами солнца могли быть очень хорошо заметны. И притаилась под кустом, точно заяц, таящийся от лисы, пытаясь услышать их разговор, а также, получше разглядеть их внешность.
С внешностью вышла незадача. Они стояли наклонившись, и разглядеть их лица не было никакой возможности, но зато, я прекрасно слышала их разговоры. Не могу сказать, что в них содержалась какая-то особо ценная информация, из-за которой стоило так рисковать. Но, все же, мои жертвы не были совсем напрасны.
Один из «охотников» ворчливым, чуть хрипловатым голосом, произнес:
- Давай, пошевеливайся, Бетон. Не ровен час, кто-нибудь выстрел услышит. Я уже устал носиться по этим чертовым лесам! – И сплюнув, присовокупил еще парочку слов, которые приличной женщине, вроде меня и слышать-то не полагалось, не то что, произносить.
Второй, которого назвали Бетоном, усмехнувшись произнес:
- Да кому тут слышать то? Тут вокруг на десятки верст ни одного жилья нет. Разве что, заготовители… Так они по тайге не бродят. У них своя работа. Там пилы и трактора жужат так, что хоть из пушки пали, хрен кто внимание обратит! Да, говорят, тут еще недалече дед древний живет, заместо лепилы[i] местного. Так он дед и есть. Не гони волну, Штых, лучше помоги быстрее эту козу разделать. А то, этот фраер захарчеванный[ii] сказал, чтобы никакой крови рядом со стройкой не было. Ему с лесниками сцепляться не резон.
Штых почесал затылок и спросил с сомнением:
- А не фраернулись мы, прибившись к этим? Мы тут им все построим, а они нас потом и сдадут…
Бетон, разделавший убитую косулю, разогнулся, вытирая тыльной стороной ладони нос, и пробурчал:
- Не боись… Красавчик сказал, если что не так, бабло возьмем, этих на ножи, и ищи ветра в поле. Тайга большая. Нам перекантоваться надо, пока весь шухер не уляжется. А потом дальше пойдем. Красавчик золото обещал. А он мужик жесткий. Раз обещал, значит сделает. А уж как золото надыбаем, там и воля. И документы купим, и разгуляемся. – Он легонько задвинул кулаком своего товарища, и грозно рыкнул. – Ну, чего варежку разинул?! Давай, шевелись…
Штых начал орудовать ножом, но чувствовалось, что ему хотелось еще поговорить. Отодвинувшись чуть в сторонку, если я правильно поняла, чтобы избежать повторного тычка от своего «товарища», он проговорил слегка заискивающим голосом:
- Слышь, Бетон, а говорят у заготовителей баба какая-то в командирах. – И добавил мечтательно. – Вот бы пощупать…
Несмотря на значительную дистанцию, кулак Бетона достал-таки челюсть дружбана. Штых от такого удара брыкнулся на спину, завалившись в кусты, а Бетон заревел на него:
- Ты, чмо недоделанное!! Красавчик тебе пощупает!! Там мужиков хренова туча, они нас за это «пощупать» в фарш покромсают. Давай, вставай и делом займись лучше!! А то только языком ботать горазд!!! – Ну, и опять присовокупил…
Штых выполз из кустов, в которые улетел после удара, и вытирая кровь с разбитой губы рукавом, зло глянул на Бетона. Но рта больше не открыл. А я подумала, что на месте этого самого Бетона, я бы спину своему дружку опасалась подставлять. Они принялись быстро орудовать ножами молча, и вскоре закончили разделывать тушу косули. Потом, покидали мясо в мешок, который принесли с собой, и развернувшись, пошагали вглубь леса, в ту сторону, в которой, по моим прикидкам, и собирались строить дом «этнографы».
Я полежала в кустах еще минут десять, дожидаясь, когда затихнет звук ломаемых веток под их ногами, и осторожно поднялась. Тело от долгого лежания в неудобной позе затекло. Я слегка размяла ноги, и пошла обратно, туда, где меня ждала моя лошадь. А в голове была только одна мысль: «Ни хрена себе! Сходил за хлебушком!» У меня пропало всякое желание ехать к «этнографам», и смотреть, как продвигается их стройка. По-хорошему, нужно было сейчас, роняя тапки, бежать к Санычу и докладывать, что я знаю, где сейчас обитают сбежавшие зэки. А то, что это именно они, я не сомневалась ни минуты. Но, я была совсем недалеко от избушки Прона, поэтому решила сначала предупредить старика и Одина об опасном соседстве, а уж потом ехать к Санычу.
[i] Лепила – на блатном жаргоне – медицинский работник, врач
[ii] Фраер захарчеванный – человек, выдающий себя за знатока преступной среды и ее обычаев.