Сегодня 205 лет со дня рождения Алексея Константиновича Толстого (1817 – 1875), автора драматической трилогии о русских самодержцах – «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Федор Иоаннович» и «Царь Борис». Спектаклем «Царь Федор Иоаннович» 26 октября (14-го по старому стилю) 1898 года открылся Московский Художественный театр.
В день открытия волновались безумно. К.С. Станиславский вспоминал:
«Стараясь подавить в себе смертельный страх перед грядущим, представляясь бодрым, веселым, спокойным и уверенным, я перед третьим звонком обратился к артистам с ободряющими словами главнокомандующего, отпускающего армию в решительный бой. Нехорошо, что голос мне то и дело изменял, прерываясь от нарушенного дыхания… Вдруг грянула увертюра и заглушила мои слова. Говорить стало невозможно, и мне ничего не оставалось, как пуститься в пляс, чтобы дать выход бурлившей во мне энергии, которую я хотел тогда передать моим соратникам и молодым бойцам. Я танцевал, подпевая, выкрикивая ободряющие фразы, с бледным, мертвенным лицом, с испуганными глазами, прерывающимся дыханием и конвульсивными движениями. Этот мой трагический танец прозвали потом “Пляской смерти”».
Позади были многие месяцы напряженной и вдохновенной работы. Сначала хлопоты по получению разрешения играть эту пьесу. Трагедия в пяти действиях «Царь Федор Иоаннович» была написана А.К. Толстым еще в 1868 году, опубликована, но представлять на профессиональной сцене цензура ее не позволяла. Станиславский, Немирович-Данченко, Алексей Суворин при участии великого князя Сергея Александровича приложили немало усилий для того, чтобы через тридцать лет этот запрет был, наконец, снят.
Приступив к подготовке спектакля, «художественники» отправились в экспедицию за старинными вещами и утварью. Посетили Ростов Великий и волжские города, обрели там множество уникальных артефактов (в Ростовском Кремле они не только побывали в покоях Ивана Грозного, но благодаря давнему знакомству художника Виктора Симова с хранителем музея даже в них заночевали). Список находок, необходимых для будущей постановки, был дополнен сокровищами, купленными Константином Сергеевичем Станиславским на Нижегородской ярмарке, – он, например, отыскал там в груде барахла расшитую золотом старинную ткань, которая пошла на изготовление костюма царя Федора. Много усилий для создания костюмов к спектаклю приложили вышивальщицы из числа артисток МХТ (среди них были Ольга Книппер и жена Станиславского Мария Лилина).
В первой постановке Московского Художественного театра поражали мизансцены, нелинейно и изобретательно выстроенное пространство, выверенное ритмическое решение многофигурных эпизодов, перекличка мотивов. Вот как рассказывала об этом в интервью Медиацентру МХТ имени А.П. Чехова историк Художественного театра Инна Соловьева:
«Оглядываясь на год создания театра, на сезон 1898–1899 годов, понимаешь, как же все счастливо и крепко сошлось. Какое яркое, разнообразное время, какое завидное соединение разных сил! Это же пир! “Царь Федор” начинался с пира в доме князя Шуйского. На самом верху великолепного бревенчатого дома, тяжелого и красивого, с видом на всю Москву, празднуют сговор: выдают красавицу замуж за красавца. Боярский заговор, который созревает в этом доме, тоже праздничен: ощущение радости от крупности и силы фигур, от игры этих сил. К сцене пира в рифму пришлась сцена бунта – на открытом торгу, где полно товаров, где в рыбацких сетях огромные рыбы, яркость красок, страна богатая! Уж как ее разорял Грозный Иван Васильевич, а она снова богата! И немыслимая пленительная доброта беспомощного царя Федора – тоже одна из важнейших сил. Москвин играл доброго и слабого – играл мощно, до слез мощно».
Кто будет играть заглавную роль, решилось далеко не сразу. Станиславский и Немирович-Данченко поначалу думали о Всеволоде Мейерхольде: «Все остальные слишком глупы для него (то есть для роли Федора – прим.)», – писал Станиславский Немировичу. В итоге блаженного царя глубоко и проникновенно сыграл Иван Москвин, который, как и Мейерхольд, был учеником Немировича-Данченко в Московском Филармоническом училище. Мейерхольд же, мечтавший о Федоре, выходил в этом спектакле в образе Василия Шуйского. Пережил он это довольно тяжело, правда, ключевую роль в пьесе А.К. Толстого – только в другой – Всеволод Эмильевич все-таки сыграл. В 1899 году МХТ поставил «Смерть Иоанна Грозного», роль жестокого государя была отдана двум исполнителям: К.С. Станиславскому и В.Э. Мейерхольду. Критики писали, что последний подчеркивал в этом образе дряхлость Грозного, играл глубокого старца. Впрочем, спектакль «Смерть Иоанна Грозного» общепризнанной победой театра не стал.
А «Царь Федор Иоаннович» шел на сцене Художественного театра полвека. Легендарную постановку увидели не только разные поколения российских зрителей, но и публика Европы и Америки. Во время гастрольного турне в США 1922-24 годов на сцену в этом спектакле согласился выйти сам Станиславский, к тому моменту уже отказавшийся от новых ролей. Он играл верховного воеводу Ивана Петровича Шуйского.
В образе царя Федора в пьесе А.К. Толстого, кроме Москвина, выходили Василий Качалов, Николай Хмелев, Борис Добронравов. Каждый играл по-своему, все – глубоко.
В 1949 году долгую жизнь легендарного спектакля оборвала трагедия. 27 октября прямо во время действия умер Борис Добронравов. Молодой актер Владлен Давыдов (будущий народный артист РСФСР и директор Музея МХАТ) в тот вечер находился на сцене: он изображал охранника в массовке. Процитируем его рассказ, включенный в книгу Киры Головко «Адмиральша»:
«Борис Георгиевич отыграл шестую картину, ту, где он гневался. "Пусть посадят в тюрьму!" – кричал он и бил рукой по столу. Отыграл, ушел со сцены. Он должен был переодеться в гримуборной, чтобы выйти на восьмую, финальную - "Архангельский собор". Уходил всегда со свечой в руках. В тот раз свеча плохо "горела", то есть контакт от лампочки отходил. Он ворчал и на ходу бросил помрежу: "Больше я при таких свечах играть не буду!" Эту ничего не значащую фразу будут через несколько минут трактовать в театре как роковую или провидческую. Затем Добронравов подошел к двери, ведущей в гримерные, толкнул ее... и рухнул. До приезда скорой Бориса Георгиевича положили в аванложу на тот самый диван, где умирал Хмелев. Там он и скончался».
Это было 920-е представление «Царя Федора Иоанновича».
«Удивительная пьеса! Это Бог нам послал ее», – писал Немирович-Данченко в 1898 году. И правда удивительная, и встреча ее с новым театром была не случайна. Эта встреча во многом определила его судьбу.
Фото из фондов Музея МХАТ
#мхт #культура #история #царь федор #москвин #добронравов