В субботу у Карпеевых банный день. Все в сборе. Обе Маши, у каждой по трое ребят и Карпеевых ребят трое.
Почему обе Маши? Потому что в 1959 году, в последний год жизни Степана Ивановича, вернулась Маша, Володина сестра, из Верхнего Уфалея в Лунино.
Вошла в дом брата, как снег на голову. На руках сын маленький, да две дочки рядом. Поставила чемодан с вещами у порога.
- Вот она я, вся, как есть, перед вами, и богатство все моё со мной - громко сказала Маша, - принимайте. Вернулась я.
Не сложилась семейная жизнь Марии и со вторым мужем. Собрав детей, уехала домой. Первый месяц пожила у брата, а потом сумела купить домик, не далеко, через улицу, не быстрым шагом ходьбы 10 минут.
Вот и в этот субботний день все у Карпеевых в доме. Маши две, имя у них одно, а женщины совершенно разные. Одна шумливая, боевая, высокая. Другая тихая, маленькая, почти слепая. Одна Володина сестра, другая Нюрина. Только различий между ними Нюра не делала, всех привечала, всех одинаково угощала.
В эту кучу-малу и пришёл домой с дежурства Владимир. Да видно не в духе был, а может, устал. Маша Карпеева за столом сидела на кухне, Маша Силютина в комнате. Мимо своей Маши молча прошёл, а в комнате сказал, вроде и не громко, а услышали все:
- Опять Силютины тут!
Маша Силютина засуетилась, засобиралась домой. Но движением руки её остановила Нюра. Эта маленькая женщина была почти вполовину ниже своего мужа, во всем его слушалась, но уж если задел за живое, стерпеть не смогла и от него несправедливости:
- Обернись-ка! – указала мужу рукой на Машу Карпееву, - Через бревно переступил, а соломинку приметил! Вот так да! – щеки Нюры враз вспыхнули. Руки упрямо уперлись в бока:
- Вот что, Володя! А теперь я скажу: будут холить твои, будут ходить и мои! Запомни!
От неожиданного отпора жены Володя растерялся. Не нашел ничего лучшего, как выйти из дома, громко хлопнув дверью.
- Ничего, Нюра, ветром продует, как прежде будет, - хохотала Маша Карпеева, - ловко ты его, сношенька, уделала! Ишь, хозяин!
И тут же скомандовала ребятишкам:
- Ешьте тут, домой придём, сразу спать ляжем!
Так и жили все дружно, и речи о том, кто желанный гость, а кто нет, больше не заводили.
Праздники отмечали весело, с песнями. Собирались у Карпеевых за большим столом. Каждый приносил с собой закуску. Чем богаты, то и несли: соленья, сало, пироги. Нюра варила большую кастрюлю картошки, жарила рыбу, готовила холодец. Ставили большой стол, стелили скатерть. Нюра уже работала в гостинице, и там ей на день рождения подарили маленькие пузатенькие синие рюмочки. Она берегла их, на стол не ставила, стаканчиками обходились. Эти синие рюмочки стали в тот день семейной байкой. На октябрьскую приехали из Пензы Дудкины Шура с Толей, пришла Маша с Алексеем, да Маша Карпеева, с Сандерок на лошади приехал брат Василий с женой, все с детьми – полон дом гостей. Ребятишки всей кучей убежали во двор, у них свои интересы. Взрослые сели за стол. И как уж так вышло, что именно Алексею стаканчика не хватило? Нюра решила уважить зятя, достала из запаса новую синенькую рюмочку, поставила перед ним. Стали разливать водку. Алексей тут же приметил, что у него рюмка не как у всех, хитро сощурив здоровый глаз, встал:
- Вот как тут гостей встречают! Вот спасибо! Поклон тебе земной, Аннушка! Это что же? Всем, значится, водки, а мне – денатурату! – и под громкий хохот опрокинул в себя содержимое рюмки, - Эх, хорош денатурат! Наливай еще!
Водка в синей рюмке и впрямь выглядела как синий технический спирт - денатурат! С тех пор, как только ставила на стол Нюра синие рюмочки, непременно кто-то скажет: денатурат Силютинский пить будем!
Алексей, лихой казак, в разгар застолья вскакивал из-за стола и кричал:
- Эх, нету сабель, давай ножи!
И начинал такую пляску с ножами в руках, что женщины за сердце хватались, а мужчины отходили от греха подальше.
- Уймись, окаянный! Покалечишься! – кричали ему.
Да кто же сможет остановить этот безудержный вихрь, эту казачью удаль его?
Наплясавшись вдоволь, доставал Алексей балалайку, громко звал:
- Анатолий, тащи аккордеон! Сейчас оркестр будет! Бабоньки, споём, что ли!
Алексей вступал первым, аккордеон, подстраиваясь под балалайку, позднее.
- Поехал казак на чужбину далёко, - запевал казак любимую песню.
- На добром коне, на своём вороном, - подхватывали женщины.
Песня захватывала, уносила, манила за собой. И все понимали: про себя Алексей поёт!
- …Пусть вольная пташка, сидя на калине, порой прощебечет ту песнь обо мне, как некогда жил казак на чужбине, он помнил о милой, родной стороне...- под конец песни склонялся все ниже головой к балалайке, чтоб не видели родные набежавших слёз его.
А потом, вдруг, лихо тряхнув головой, вскрикивал:
- Давай, Анатолий, вдарим плясовую, глянь-ка, бабоньки наши загрустили!
И играли, пока не устанут плясать родные, пока не перепоют любимых песен, пока не стемнеет и не засобираются все по домам.
Только и домой идет Алексей по улице с семьей под балалайку, с припевками:
- Ой не всё же с горя плакать, ой не всё же мне тужить,
Дайте маленькое времечко весёлому побыть…
продолжение следует
#рассказы #семья #дом #история #истоки
