Многие годы теория международных отношений в основном вселяла оптимизм, пишет Foreign Policy. Но в последнее время, сетует автор статьи, все "умиротворяющие" силы разваливаются на глазах и повышают вероятность войны между великими державами.
Мэтью Крёниг (Matthew Kroenig)
Соединенные Штаты, Россия и Китай находятся в состоянии, ведущем к конфронтации
На этой неделе тысячи студентов по всему миру начнут изучать международные отношения. Если профессора уже приспособились к тому, как за последние годы изменился мир, то расскажут им о грядущем конфликте великих держав.
На протяжении многих лет теория международных отношений вселяла в основном оптимизм, мол, крупные державы могут поддерживать конструктивное сотрудничество и разрешать все разногласия, избегая вооруженных конфликтов.
Реалистичные теории МО, которые делают акцент на силе, на протяжении десятилетий считали биполярный мир времен холодной войны и однополярный мир после нее, в котором доминируют Соединенные Штаты, относительно простыми неконфликтными системами. А ядерное оружие, в свою очередь, повышало цену конфликта и делало войну между крупными державами немыслимой.
Тем временем либеральные теоретики утверждали, что триумвират причинно-следственных переменных (институты, взаимозависимость и демократия) способствует сотрудничеству и смягчает конфликты. Плотное множество созданных после Второй мировой войны международных институтов и соглашений (ООН, ВТО, ДНЯО и т.д.) — включая расширенные и зависящие от них с момента окончания холодной войны, — предоставило крупным державам площадки для мирного урегулирования разногласий.
Более того, экономическая глобализация сделала вооруженные конфликты чересчур дорогостоящими. Зачем ссориться, когда дела идут хорошо, и все богатеют? И наконец, согласно этой теории, демократии с меньшей вероятностью будут воевать и с большей — сотрудничать, а за последние 70 лет по земному шару прокатилось немало крупных волн демократизации, сделавших его менее воинственным.
В то же время ученые-конструктивисты объяснили, как новые идеи, нормы и идентичности изменили международную политику в более позитивном ключе. В прошлом обычным делом были пиратство, рабство, пытки и захватнические войны. Однако на протяжении многих лет укрепление норм в области прав человека и запретов на применение оружия массового уничтожения препятствовало международным конфликтам.
К сожалению, почти все эти умиротворяющие силы начали разваливаться на глазах. Согласно теории МО, основные движущие факторы международной политики говорят, что новая холодная война между Соединенными Штатами, Китаем и Россией вряд ли будет носить мирный характер.
Начнем с силовой политики. Мы вступаем в более многополярный мир. Безусловно, Соединенные Штаты по-прежнему являются ведущей мировой державой почти по всем объективным показателям, но Китай занял прочное второе место по военной и экономической мощи. Европа сама по себе является экономической и регулятивной сверхдержавой. Более воинственная Россия обладает крупнейшим запасом ядерного оружия, а крупные державы развивающегося мира, такие как Индия, Индонезия, Южная Африка и Бразилия, выбирают путь неприсоединения.
Реалисты утверждают, что многополярные системы нестабильны и подвержены крупным войнам из-за просчетов. Первая мировая война — классический тому пример.
Многополярные системы нестабильны отчасти потому, что каждая страна вынуждена думать о многочисленных потенциальных противниках. Действительно, в настоящее время Министерство обороны США беспокоится о возможных одновременных конфликтах с Россией в Европе и Китаем в Индо-Тихоокеанском регионе. Более того, президент Джо Байден заявил, что применение военной силы сохраняет актуальность в качестве последнего средства для решения ядерной проблемы Ирана. О войне на три фронта речи быть не может.
Войны из-за просчетов часто возникают при неумении по достоинству оценить противника. Государства сомневаются в его силе или решимости сражаться, а потому бросают им вызов. Иногда враг блефует, и вызов окупается, но решимость защищать свои интересы чревата крупной войной. Президент России Владимир Путин, вероятно, просчитался, начав спецоперацию на Украине, ошибочно полагая, что все закончится легко и быстро. Некоторые ученые-реалисты какое-то время предупреждали о назревавшем конфликте, который может перекинуться через границы НАТО и перерасти в прямую американо-российскую конфронтацию.
Кроме того, существует опасность того, что глава КНР Си Цзиньпин может просчитаться в отношении Тайваня. Запутанная политика “стратегической двусмысленности” Вашингтона относительно защиты острова лишь усиливает нестабильность. Байден заявил, что будет защищать Тайвань, тогда как в Белом доме его слова опровергли. Многие лидеры в замешательстве, включая, возможно, самого Си. Он может ошибочно полагать, что нападение на остров сойдет ему с рук, и тогда Соединенные Штаты вмешаются, чтобы его остановить.
Что касается иранской ядерной программы, после пустых угроз нескольких президентов США "рассмотреть все варианты", Тегеран вполне может предположить, что дальнейшая работа в этом направлении не вызовет ответа со стороны США. Если он ошибется на предмет решимости Байдена, может начаться война.
Реалисты также акцентируют внимание на изменениях в балансе сил и беспокоятся о подъеме Китая и относительном упадке Соединенных Штатов. Теория передачи власти гласит, что к войне часто приводят падение доминирующей великой державы и возвышение нового претендента на эту роль. Некоторые эксперты опасаются, что Вашингтон и Пекин могут попасть в эту "Ловушку Фукидида".
Малоэффективные автократические системы Пекина и Москвы вряд ли дадут им в ближайшее время узурпировать глобальное лидерство, но исторически сложилось так, что иногда захватнические войны начинаются в момент пересечения экспансионистских амбиций игроков. Подобно Германии в Первой мировой войне и Японии во второй, Россия, возможно, стремится обратить свой упадок вспять, а Китай может оказаться слабым и опасным.
Некоторые возразят, что ядерное сдерживание продолжит работать, но военные технологии меняются. Мир переживает "четвертую промышленную революцию", поскольку новые технологии обещают трансформировать глобальную экономику, общество и поле боя. Речь идет об искусственном интеллекте, квантовых вычислениях и коммуникациях, аддитивном производстве, робототехнике, гиперзвуковых ракетах, направленной энергии и так далее.
Многие эксперты по вопросам обороны считают, что мы находимся на пороге новой революции в военном деле. Вполне возможно, что эти новые технологии могли бы, подобно танкам и самолетам накануне Второй мировой войны, дать преимущество военным, увеличивая вероятность войны. Как минимум, новые системы вооружений могут осложнить оценку баланса сил, способствуя вышеупомянутым опасностям просчета.
Китай, к примеру, лидирует в нескольких из этих областей, включая гиперзвуковые ракеты, некоторые области применения искусственного интеллекта и квантовые вычисления. Эти преимущества — или даже ложное представление Пекина о том, что эти преимущества могут существовать, — способны побудить Китай вторгнуться на Тайвань.
Даже более оптимистичный в целом либерализм дает повод для пессимизма. Безусловно, либералы правы в том, что институты, экономическая взаимозависимость и демократия способствуют сотрудничеству в рамках либерального мирового порядка. Соединенные Штаты и их демократические союзники в Северной Америке, Европе и Восточной Азии сплотились сильнее, чем когда-либо прежде. Но те же самые факторы все чаще разжигают конфликт на рубежах между либеральным и нелиберальным мировыми порядками.
В условиях новой холодной войны международные институты стали просто очередной ареной для конкуренции. Россия и Китай проникают в эти институты и направляют их против намеченных целей. Кто забудет, как в феврале Россия председательствовала на заседании Совбеза ООН, когда ее войска вошли на территорию Украины? Аналогичным образом Китай использует влияние в ВТО, чтобы помешать эффективному расследованию происхождения COVID-19. А диктаторы соперничают за места в Совете ООН по правам человека, чтобы их вопиющие нарушения остались незамеченными. Вместо содействия сотрудничеству международные институты все сильнее усугубляют конфликт.
Либеральные ученые также утверждают, что экономическая взаимозависимость играет роль смягчающего обстоятельства. Проблема в том, что здесь трудно отделить причину от следствия. Торговля является движущей силой хороших отношений, или наоборот? Мы видим, что ответ показывает себя в режиме реального времени.
Свободный мир признает чрезмерную экономическую зависимость от врагов в Москве и Пекине, и изо всех сил старается ее ликвидировать. Западные корпорации в одночасье ушли из России. Новые законодательные и нормативные акты в Соединенных Штатах, Европе и Японии ограничивают торговлю и инвестиции в Китае. Обитателям Уолл-стрит попросту нецелесообразно инвестировать в китайские технологические компании, которые работают с Народно-освободительной армией Китая над разработкой оружия, предназначенного для убийства американцев.
Но Китай также отделяется от свободного мира. Например, Си Цзиньпин запрещает китайским технологическим фирмам регистрироваться на Уолл-стрит, потому что он не хочет делиться конфиденциальной информацией с западными державами. Экономическая взаимозависимость между либеральным и нелиберальным мирами, которая служила балластом против конфликтов, теперь разрушается.
Теория демократического мира утверждает, что одни демократии сотрудничают с другими. Но главная линия разлома в международной системе, как объясняет Байден, — это "битва между демократией и автократией".
Безусловно, Соединенные Штаты по-прежнему поддерживают теплые отношения с некоторыми недемократическими странами, такими как Саудовская Аравия. Но мировой порядок все сильнее разрывается между США и их демократическими союзниками, ориентированными на статус-кво в НАТО, Японией, Южной Кореей и Австралией, с одной стороны, и ревизионистскими автократиями Китая, России и Ирана — с другой. Отголоски конфликта свободного мира против нацистской Германии, фашистской Италии и имперской Японии видны невооруженным глазом.
Наконец, конструктивистские аргументы об умиротворяющем воздействии глобальных норм всегда сопровождались сомнениями в том, действительно ли эти нормы универсальны. Китай занимается геноцидом в Синьцзяне, а Россия издает леденящие кровь ядерные угрозы, так что теперь у нас есть ответ на этот вопрос.
Более того, конструктивисты могли бы отметить, что раскол между демократией и автократией в международной политике — вопрос не только управления, но и образа жизни. Речи и работы Си Цзиньпина и Путина зачастую представляют собой идеологические тирады о превосходстве автократических систем и недостатках демократических. Нравится нам это или нет, но мы вернулись к противоборству XX века между демократическими и автократическими правительствами в плане способности наилучшим образом служить своему народу — правда, теперь с более опасным идеологическим элементом.
К счастью, есть и хорошие новости. Наилучшее понимание международной политики можно найти в сочетании теорий. Бóльшая часть человечества предпочитает либеральный международный порядок, а он возможен лишь благодаря реалистичной военной мощи Соединенных Штатов и их демократических союзников. Более того, две с половиной тысячи лет теории и истории свидетельствуют о том, что демократии, как правило, выигрывают эти состязания жесткой силы, а автократии в итоге приходят в катастрофический упадок.
К сожалению, проясняющие моменты, которые склоняют историю в сторону справедливости, часто возникают только после войн между крупными державами.
Будем надеяться, что сегодняшние абитуриенты на выпускных не будут вспоминать, где были и что делали в момент начала третьей мировой войны. Но теория международных отношений дает не одну причину для беспокойства.
Мэтью Крёниг — заместитель директора Центра стратегии и безопасности им. Скоукрофта при Атлантическом совете и профессор Государственного департамента и Школы дипломатической службы им. Эдмунда Уолша при Джорджтаунском университете. Его последняя книга называется "Возвращение соперничества великих держав: демократия против автократии — от Древнего мира до США и Китая".