Во время экскурсии по городу на машине для Константина нашего московского гостя мы остановились возле первой клинической городской больницы-дворца именуемой официально КГБ №1 1932-39 года постройки на 1000 коек, выходим и делаем визуальный обзор здания. Рядом находится Зелёная роща, именуемая до революции Монастырской, где когда-то находилось большое кладбище с храмом Александра Невского. Нынче в Зелёной роще расположился открытый стадион и прогулочные дорожки с гуляющими по «костям» людьми.
Машина останавливается напротив одного из входов в огромное здание бывшей больницы. Мы выходим и решаем, куда пойти на осмотр, с чего начать, но откуда бы мы ни начали всё равно придём коридорами обратно к машине и в итоге стали подниматься по убитой лестнице в холл. Там есть на что посмотреть, лепнина, ещё не до конца разбитые балясины лестничных маршей, неразобранные мраморные ступени. От былой роскоши осталось немного.
Один за другим мы поднимаемся по низким мраморным ступеням к громадному входу в больницу. На первом этаже местами сохранилась кафельная плитка, лежащая на полу каких в школьных туалетах навалом. На лестницах практически все гипсовые балясины были уничтожены вандалами от сохи, но местами они всё же ещё сохранились. Поражающая взор лепнина под потолком и у колонн зачем-то содрана.
В той больнице я провёл не самые конечно счастливые дни, но для поправки здоровья низкий поклон всем кто меня там лечил и вылечил. Там я был не частым гостем, но успел проверить все подземные ходы, входы и выходы в самых жутких лабиринтах с заходом в не самое популярное место как морг. Но мы туда ходили из чисто детского любопытства, а как оно всё там устроено?
На первом этаже находились мраморные диваны с телами умерших при синей лампочке, на цокольном этаже внизу холодильник и кабинеты где собственно и резали покойных. Это было не самое приятное место в наших путешествиях по ходам под больницей, особенно когда за нами по длинному коридору гнались его сотрудники заляпанные кровью покойников. Но больше всего мы любили гулять по крыше, где мы загорали и нас тоже гоняли, но без поимки, ибо мы знали все слуховые окна, как и все чердачные люки. Сейчас там не очень-то погуляешь шаг вправо и головой в бездну лететь недолго, зато всмятку.
И так мы ступили на некогда обетованные ступени старой больницы. Мы это наш гость Константин Максим, Юрик и я автор этого нетленного бестселлера. Хорошо, что у меня была с собой видеокамера, и я мог что-то там заснять и сделать фотоснимки. А снять было что.
В общем, делаем мы обход заброшенной больницы, фотографируем красочные художества на стенах доморощенных художников, гуляем. Появляется Макс и сообщает, что его тормознули менты от полиции и требуют, чтобы его товарищи покинули здание. Ага, сейчас! Вывесок о запрете прогулок по заброшке нет, а значит и доступ сюда не под запретом. Могут только предупредить об опасности нахождения в заброшенном здании. Лет двадцать назад здесь ещё были трубы, коммуникации, какие-то железяки, торчащие из стен, а нынче ничего этого нет, весь металл срезан, увезён и продан.
Я помню, когда ещё эту больницу расформировывали, то начальство даже не позаботилось выставить охрану, так что необитаемую больницу стали грабить все кому не лень. Тащили все, что попадалось под руку. Взламывали кабинеты, где ещё находилась дорогостоящая медицинская аппаратура, компьютеры, кровати, одеяла, стулья, столы, когда грабежи достигли небывалого размаха высокое начальство «опомнилось» но уже было слишком поздно. И вот спрашивается, специально это было сделано, чтобы скрыть то, что давно украдено или это совковое головотяпство?
А какие в бытность были там балконы прелесть, да и только, всё было пропитано духом тех далёких лет. Высоченные не пиленые деревья окутывали стены старинного здания, прикрывая от любопытных взоров его окна. По тенистым аллеям прогуливались ходячие больные и выздоравливающие. А горячий гематоген из общего чайника так вообще было царское угощение. Сейчас так не полечишься детство, отрочество и юность усвистали в далёкое прошлое, так что нынче горячий гематоген вряд ли нальют. А полечится, я любил, нянечки тебе уточку поднесут, если лень переться в туалетную комнату, можно принять горячую ванну или душ.
Летом здесь особенно становилось празднично, к больным приходили родственники и друзья приносили, что можно вкусно поесть, что было самое главное в больничном деле. А какие тут со мной приключались истории в больничных палатах во время моих «больничных отпусках» так вообще можно написать отдельную книгу - «Как меня лечили в КГБ».
Я иду по нижнему этажу, со всех сторон доносятся всякие звуки. Максим меня окликает сверху, Константин пропадает непонятно где, потом выходит непонятно откуда и мы продолжаем осмотр старой заброшенной больницы. Я рассказываю, где что находилось. Начало всей больницы находилось у приёмного покоя, куда свозили всех больных на Скорой помощи и откуда их распределяли по этажам в соответствующие отделения. Здесь была флюорография, здесь ставили массово уколы, здесь народ лежал под токами Бернара. А здесь были толи восковые, толи парафиновые, толи стеариновые — не помню какие именно, обёртывания чтобы кости лучше срастались, греясь в горячей массе.
Коридорные залы это вообще отдельная песня. На верхних этажах сохранились колонны с барельефными рисунками. В полу зияют опасными отверстиями огромные дыры. Зазеваешься искать никто не будет, наоборот хорошие люди помогут провалиться, ещё глубже где вас разденут до нага и при сыпят обломочным материалом. Так что могилка будет выполнена самым дешёвым способом. Ну, а когда придёт срок полного разрушения некогда величественных стен так и косточек ваших вряд ли увидит божественный свет, всё канет в лету.
— Здесь видите, идёт подъём, это для каталок, — продолжаю я рассказ, путешествуя по коридорам. — Где-то здесь был буфет, и киоск где продавали газеты.
Каждый этаж был, отдал соответствующим болезням. Я в своё время лечился на разных этажах и в разных отделениях. Много чего повидал, со многими кто там лечился, дружу до сих пор. Один такой друг у меня до сих пор в корешах зовут его Иваном, он тогда работал таксистом, ну и в историю он попал смех и грех. Но об этом лучше не рассказывать.
Продал он свою историю болезни своему начальнику гаража за две бутылки коньяка, чтобы тот отпустил его, полечится и вообще покатить шаром. Вроде и тайна было соблюдена, но ведь узнали! И приехало, наверное, всё такси города с девушками на крышах машин. Да ещё скандировали — Ваня, Ваня! Ваня хотел было податься в бега - нет его в больнице, но потом заулыбался, вышел на балкон в царском халате при тапочках — здрастье всем.
Поднимаемся на самый верхний этаж здесь под разрушенной крышей, с которой местами сорвали кровельное железо стоят, подпирая потолок прямоугольные колонны. Как их ещё не украли, остаётся только удивляться. И есть чему, таких колонн сейчас нигде не сыщете, отделка под барельеф, дух тридцатых годов так и летает, здесь заглядывая в глаза бывшим пациентам.
Зияющие провалы лифтовых шахт со следами кровавых полос на стенах, наверное, немало приняли свалившейся людской плоти. А полчища серых крыс давно покинули голодное неприветливое здание, где уже не поживится корочкой чёрствого хлеба. Да и помойка тоже опустела, оставив после себя только погрызанную крысами бетонную площадку.
Остались только чёрные крысы — старожилы, надеющиеся, что забредающие бомжи и лица без права проживания в нашей стране может быть что-то оставят после своего скудного ужина. Далее случилась жуткая история с таинственным исчезновением нашего главного видео оператора. Это, пожалуй, была самая зловещая история про Юрика.
Это вам не летающие гробы и не ползающие величиной с полено тараканы-гробовщики и не история про гроб на семи колёсиках. Это гораздо пострашнее чем история про чёрный, чёрный город. После серии снимков и видео съёмок о месте пребывания возвращаемся к машине, и тут выясняется, что Юрик не выходит на связь по телефону. Идём на поиски главного видео оператора, но он как сквозь кафель провалился.
— Юрик, Юрик!.. — эхо пропадает в чёрных подвалах первой городской..
— Юриик! — кричу я на всё здание. — Юриик!
Макс и Константин вооружившись остатками балясин, обшаривают первые этажи. Я поднимаюсь выше думая, что он ведёт съёмку с помощью квадрокоптера. Юрика нигде нет. Но появляется подозрительный персонаж, он что-то высматривает, что-то вынюхивает. И очень даже косит под некую неизвестную охрану здания, но никаких претензий не предъявляет. Вдруг откуда-то снизу доносится душераздирающий крик. Потом ещё и всё смолкает.
Подозрительный персонаж тут же исчезает в дыре в полу и всё затихает. Появляется Константин и спрашивает, кто кричал и где Юрик, а что я могу сказать — пропал. И у меня возникает подозрение, что его затащили в подвал какие-то тёмные личности вместе с его летающим пауком. И сейчас вот-вот начнётся жуткая разделка на полуфабрикаты. Вдруг внизу что-то загудело, точно, это включилась адская электрическая мясорубка на пирожки.
Где-то справа слышаться удаляющиеся шаги, и я иду туда, но там никого нет. Вдруг тот неизвестный появляется откуда-то сбоку, смотрит глазами сумасшедшего и говорит пласкиво.
— Ну, чего дяденька вам надо. Не подходите у меня тубик, а ну как щас плюну? — разворачивается и исчезает в проломе стены.
Появляется Макс, глаза у него на выкате как у подравшегося сиамского кота. На голове паутина, на плечах осыпавшаяся штукатурка. В руке кусок арматуры. Подползает на своих четырёх Константин у него и так боевое ранение бедра, а тут ещё Юрца надо искать. Вот такая жопа!
— В последний раз я видел его там, — показывает Макс на пятачок у бывшего приёмного покоя.
— А я на лестнице, ведущей в подвал, — добавляет Константин.
— А что он там делал, — спрашиваю.
— Да говорит, хочет туда летающего паука запустить.
Запустил! Едрёнать!
Иду туда и спускаюсь в подвал, смотрю, стоит бочка в ней огонь рядом стоят какие-то люди, они оборачиваются на меня, долго смотрят, потом с гиканьем бросаются в мою сторону, я делаю ноги и сматываюсь наверх. Начинается гонка по этажам, ну стены больницы мне как родные, меня так просто не возьмёшь. Погоня теряется где-то на чердаке, а я выбегаю на улицу.
Затем обхожу здание с востока пробую дозвониться до Юрика но он не отзывается. Мне становится страшно, а что если его давно нет в живых, и кто-то его приголубил красным советским кирпичом. А ведь у него четверо по лавкам и говорят, ещё есть пятый в Камбодже. Возвращаюсь к машине в ней Макс и Константин. Они спрашивают, где Юрик.
— Пропал.
Обеспокоенные его пропажей мы снова идём на обход. В здании ходят какие-то люди при виде меня они пытаются скрыться, кто это преступники, убившие моего товарища или просто промышленные ворюги? Боюсь, но окликаю, ответа нет, как и самих людей. Выхожу на улицу, и вдруг на мой телефон приходит сигнал от Юрика.
— Ты где ходишь, что случилось? — кричу я ему.
— А я сейчас у своей машины у Дворца спорта, телефон сел так я его заряжал, — говорит совершенно чужой голос.
— Ты что... мать перемать… тебя ищут, а он учесал хрен знает куда, ты о нас подумал?
Возвращаюсь назад, мне уже докладывают, что Юрик нашёлся и отзвонился. Константин говорит, что все беды от фамилии, но странно, что у Юрика что-то с голосом... а может это не он?
Через неделю в тех развалинах был найден неизвестный мужчина с пультом от красного квадрокоптера. Чёрные крысы дочиста выели его лицо, документов при нём не оказалось.
Перед отъездом в Москву Константин по рекомендации Макса дал ужин на Мельковской в уютном кафе с оформлением под абстракционизм с тихой журчащей музыкой. Присутствовали я и Макс, товарищи по творческому объединению «Партизан» где трудился Юрик, родственники, друзья и знакомые всего полторы сотни. Рядом с портретом Юрика был поставлен гранёный стакан с бальзамом «Парне» сильно разведённый водой - за рулём и по жизни пропавший не пил. Всё это венчал кусок «Бородинского» хлеба, который так любил Юрик.