Сестра моя Галя была старше меня на 12 лет. Когда мне было одиннадцать лед, она вышла замуж за Алексея, который только что закончил политехнический институт в Йошкар-Оле. Это был весёлый общительный парень с лёгким характером. До института он отслужил три года в армии, а будучи студентом, уже несколько лет бывал у нас в гостях. Особенно нравилось, что он каждый раз привозил нам по банке сгущёнки из Йошкар-Олы – у нас в Вятских Полянах сгущёнку тогда не продавали.
Между собой мы, три брата, звали его Лёшкой, а к нему обращались просто: «Лёш». У него было ещё два брата. Один, который отслужил четыре года на Тихоокеанском флоте водолазом, пользовался у нас особой почтительностью, и мы звали его дядя Толя. Он работал водолазом на спасательной станции. Подростками мы могли взять на «спасалке» шлюпку и кататься на ней вдоль пляжей весь день, пока живот не поведёт. А ещё на спасательной станции были катер, морской ялик Ял-4, водные лыжи, ласты… . Мой старший брат с аквалангом несколько раз искал утопленников.
А бывать в компании бывалых моряков и слушать их рассказы, было приятным времяпровождением для мальчишек. Видимо, под их влиянием я потом уехал в Находку в мореходную школу и великолепные свои годы работал на Камчатке матросом.
На спасательной станции часто выпивали и нам, подросткам, тоже иногда перепадало. Жена дяди Толи, пытаясь спасти от регулярной пьянки и маленькой зарплаты, несколько раз устраивала его на машиностроительный завод, но дядя Толя, поработав некоторое время у станка, снова возвращался на «спасалку» к вольной жизни.
А Геннадий, младший брат Алексея, только что вернулся из армии, отслужив три года. И вот я к чему это рассказываю. Дело было летом. Я уже окончил четвёртый класс. Прошло совсем немного времени после свадьбы моей сестры с Алексеем. В домике у родителей Алексея собрались они – три брата, моя сестра и я. Чтобы прервать многодневную пирушку Галя повела их всех в кино. Ну а я в этой компании, как думаю, не совсем был к месту.
Собравшись вместе три брата развеселились и дело шло к тому, чтобы выпить. Сестра «наехала» на них и потребовала, чтобы в кино все пошли трезвыми.
Не помню, кто из них предложил:
– Давай, Юрка, ты выпьешь полстакана браги, а мы – по кружке водки. Ты уже большой парень!
Галя бурно протестовала, но мужики разошлись – не унять.
Я эту брагу храбро выпил, а они, как оказалось, пили воду. Потом ещё раз повторили.
Как шёл я домой – не помню. Достаточно далеко ушёл. Уснул на траве через улицу от дома моего учителя Михаила Васильевича. Ему кто-то сказал, что мальчик там валяется. Он на руках отнёс меня к моей бабушке, что жила на квартал ниже его дома. Надо сказать, у бабушки я жил до семи лет, да и потом часто там ночевал.
Михаил Васильевич был замечательной души человек. Будучи студентом и уже закончив институт, я с превеликим удовольствием встречался с ним.
Школу свою вначале я любил. Будучи на Дальнем Востоке порой похвалялся, что строил школу и в 1956 году пошёл в новую школу в первый класс.
Дело в том, что брат моего отца Дядя Аркаша, мой крёстный, возил кирпич на строительство школы на грузовике ЗИС-5. Это был грузовик военной поры с фанерными дверцами и двигатель у него сипел. Я часто прибегал к строящейся школе и катался с крёстным на машине. Машины были тогда большой редкостью в нашем городе. Ещё дядя Аркаша был хорошим гармонистом и пел сипловатым голосом под стать своему грузовику.
А шофёр и гармонист – это было взрывоопасным сочетанием для шестидесятых годов. К тому же дядя Аркаша был невысокого роста и вес у него был весма небольшой. Известно, что ядовитость – отравляющая сила ядов и наркотиков, обратно пропорциональна весу человека. Чем меньше вес, тем легче человек спивается. Наливают, мужчине ли, парню ли, нередко женщине, одинаково – что сто килограммов вес у него, что шестьдесят. Кто же хочет выглядеть слабаком в компании, да ещё в делах не совсем хороших? А что хорошего в нарушении нормальной работы мозга?
Со временем дядя Аркаша проштрафился. Его сняли с грузовика и перевели на ассенизаторскую машину, в простонародье – «говновозку». Вдоль школы стояли чугунные фонарные столбы. Однажды зимним вечером дядя Аркаша на этой машине не вписался в поворот и врезался в угловой столб. Я вышел из школы после второй смены и видел машину с открытой дверцей и лицо крёстного, залитое кровью, словно кровавые ручьи по лицу пробежали.
Школу я свою невзлюбил уже на шестом десятке, когда мои дочки учились в лучшей школе Ижевска. Я увидел, что там совсем другая атмосфера по отношению к ученикам и там, как мне показалось, совсем по другому устроена школьная жизнь.
Меня же в моей «любимой» школе шпыняли, унижали, обзывали, частенько ставили в угол и выгоняли с уроков. Я постоянно был такой, сякой и разэдакий. Сейчас я понимаю, что замордованным жизнью тёткам такой шебутной мальчишка был помехой и дополнительной нагрузкой на нервную систему.
И всё же большую половину своих учителей я вспоминаю светло и с благодарностью в душе.
Это Ольга Тихоновна, учительница по географии и моя классная руководительница. С ней мы ходили в поход после шестого класса. Дали нам родители по три рубля и мы дней пять путешествовали вверх по Вятке-реке. Ночевали в школьных спортзалах и спали на гимнастических матах. Это было самое интересное за мою школьную жизнь.
По-доброму относилась ко мне математичка Нина Ивановна. Она пришла к нам совсем молоденькой учительницей, когда я пошёл в пятый класс. Нина Ивановна, как очень немногие, называла меня по имени. К ней я ходил на математический кружок. Меня вообще что-то тянуло в разные кружки и библиотеки. В Доме пионеров я ходи в судомодельный, авиамодельный, вырезания лобзиком и радиотехнический. Был одновременно записан в три библиотеки и ходил в духовой оркестр. Радиотехнический и занятия в оркестре потом в армии мне хорошо пригодились. Меня взяли в роту связи радистом.
Помню Николая Николаевича, учителя по истории. Мы его звали Коляй Коляич, а прозвище у него было «Гуляй-нога». Ногу ему покалечило на фронте, а может быть и ампутирована была. Очень хороший был человек, понимающий мальчишек. И директор Василий Игнатьевич у нас был фронтовик. Фронтовики тогда о себе ничего не рассказывали. Как-то не принято было. А жаль!
Ещё могу вспомнить завуча, учителя по физике Василия Фёдоровича. Больше таких светлых воспоминаний о моих учителях у меня нет. Но и о других учителях я плохого слова не скажу – все они нормальные люди. Но в целом атмосфера была такая – заставить, нагнуть, сломать через коленку, чтобы как все был.
Несколько лет назад, будучи редактором газеты «Родник трезвости» и автором ряда книг на разные темы, я зашёл в родную школу с предложением провести уроки трезвости, как прививку от пьянства. Но сложилось ощущение, что с тех лет почти ничего не изменилось. Трезвость не врсприняли.
Что-то сильно я отвлёкся. Вернёмся к Алексею.
На заводе он вписался в коллектив и быстро стал заместителем начальника транспортного цеха. Кто представляет, шофера – это ещё тот народ и ладить с ними непросто. Алексей Петрович нашёл общий язык и с водителями, и с руководителями, и с заводскими службами. Через многие годы доводилось слышать о нём хорошие отзывы.
А ещё Алексей был отличный грибник. В лесу ориентировался, как у себя в квартире и не помню, чтобы полупустым из леса возвращался.
В лес обычно ходили он, Галя и я. В их компании, как грибник, я был совсем никакой. Пинал гнилые стволы берёзок и пни, изображая из себя, по нынешним понятиям, каратиста. Тогда такого слова не знали. Да ещё выслеживал бурундуков и белок.
Однажды Алексей, мой двоюродный брат Сашка и муж его сестры Иван поехали на мотоцикле с коляской на озеро рыбачить. Озеро находилось на той стороне Вятки километрах в двенадцати от города вверх по реке у деревни Суши, ныне практически вымершей.
Там они выпили сколько-то. Когда поехали домой, Алексей сказал Сашке:
– У тебя тут знакомый живёт. Сходи, займи у него бутылку водки.
И эту бутылку они там же у озера распили.
Дорогу, по которой вечером они возвращались, ремонтировали. За рулём был Иван. Недалеко от железнодорожного переезда ремонт ещё не был завершен, там был уступ и далее песчаная подсыпка. В этом месте мотоцикл перевернулся. Алексей как был в коляске, так в ней и остался. Сашка вылетел с заднего сиденья, ударился головой о дорогу и потерял сознание.
Иван пытался перевернуть мотоцикл, но не смог. И вот картина. Был уже вечер. Пьяный мужик машет рукой, рядом перевернутый мотоцикл с коляской, ещё один валяется на дороге. Мимо в обратном направлении прошёл автобус, но не остановился. Места там дальше глухие.
Иван дошёл до переезда и с переезда по телефону вызвали скорую помощь с города. Пока она на пароме переехала Вятку, пока обратно добралась была уже ночь. Алексея до приёмного покоя больницы довезли ещё живым. Сашка всё ещё был без сознания, у него было сотрясение мозга.
А дежурный врач был пьян. Он осмотрел их и сказал:
– Они пьяные. Пусть лежат до утра.
До утра Алексей не дожил. Сашка ночью очнулся. Ему сказали:
– Пришел в сознание, иди домой.
– Да куда ж я ночью пойду?
– Раз очнулся, иди, нечего тебе тут делать.
Недалеко от больницы он постучался в какой-то дом, где горел свет. Его пустили до утра переждать на веранду.
А Сашина сестра слышала такой разговор Ивана с его старшим братом, по которому она поняла, что вину за ДТП хотят свалить на Сашку.
Уходя, брат говорил Ивану:
– Говори, как я сказал, если не хочешь три года сидеть.
Они порешили, что за рулём, якобы, сидел Сашка. Моей двоюродной сестре и брата было жалко, и без мужа страшно остаться. Три месяца назад у них родилась дочка. Она выбрала мужа.
На похоронах Алексея Сашка одиноко постоял на другом конце пятиэтажного дома, опустив голову. А на суде Сашка твердил:
– Я ничего не помню. Я ничего не помню.
Ему дали три года "химии". У него месяц назад тоже дочка родилась.
Вот такую картину я смог нарисовать. Хороший, умный, работящий мужик погиб от алкоголя также, как сотни тысяч русских мужиков ежегодно пропадают в расцвете трудоспособного возраста.
Кировская область, как почти все регионы России, насквозь обильно пропитана водкой. Внешний вид поселений и их благополучие в Татарстане очень сильно отличаются от Кировской области. И дело не в том, что руководители и народ Татарстана, якобы, умнее. Я считаю, что процент трезвых людей в Татарии побольше, чем среди вятичей. Умные и энергичные там реже выпадают из общественной жизни, поэтому у татар семьи прочнее и в отношениях между собой татары дружнее. И в этом всё дело.
Подводя черту скажу. Дядя Толя обладал железным здоровьем. Уже на пенсии он не дыша просидел под водой три минуты. А в семьдесят лет ходил так быстро, что за ним не успевали. С таким здоровьем надо бы жить больше ста лет. В конце жизни он пил запоями и недолго пожил на восьмом десятке.
Дядя Аркаша тоже пил запоями и совсем недолго пожил на пенсии.
Сашка потом на заводе в какой-то мере заведовал выдачей технического спирта. Он каждый день выносил домой немного спирта, привязывая то ли грелку, то ли пакет к ноге. За ужином они на пару с женой этот спирт распивали. Жена Галя у него была из детдома. Очень приятная и добрая женщина. Она стала алкоголичкой, порой дома не ночевала и Сашка бегал по городу, искал её. Галя не дожила даже до пятидесяти лет. Сашка к пенсии тоже совсем спился.
Проанализировав такие случаи, что встретились на моём жизненном пути, я назвал их хмельным поветрием вокруг моей души. Под влиянием книги академика Углова "В плену иллюзий" и трезвеннической информации 1985-87 годов, я стал сознательным трезвенником более тридцати лет назад. Но над трезвостью в Кировской области слишком часто смеются да подхихикивают. А надо бы взять пример с Чечни или, хотя бы, с Якутии. И не от бедности вятский народ вымирает, а в главном – от выпивки.
Про Ивана же я расскажу в следующей статье.
Лозунг дня: «Только трезвая Россия станет великой»
Поддержите комментариями и лайкам серию "Хмельное поветрие вокруг моей души".
А также подпишитесь на канал ЗОЖ трезвость зрение ЗДЕСЬ
#водка
#брага
#выпивка
#запой
#трезвые люди