Поддержите автора в телеграм: https://t.me/fogofwarcannel
С апреля 1792 г. молодая французская республика вступила в полосу непрерывных войн с коалицией европейских монархий. Для защиты завоеваний революции Франция была вынуждена развернуть четырнадцать полевых армий, численностью около миллиона человек. Взрывной рост армейских структур немедленно поставил вопрос о надлежащей подготовке командного состава и воинских контингентов, проникнутых республиканским энтузиазмом и революционной доблестью. Однако, быстро выяснилось, что немногие сохранившиеся с эпохи Старого режима подготовительные школы для кавалерии и пехоты были закрыты, как не соответствующие принципам эгалитаризма (равенства).
13 прериаля II года Республики (1 июня 1794 г.) видный представитель Комитета общественного спасения Бертран Барер де Вьёзак (фр. - Bertrand Barère de Vieuzac) представил Национальному собранию доклад о возрождении начального обучения будущих воинов. Предполагалось, что юноши, прошедшие курс ускоренной военной подготовки, смогут выступить инструкторами для обучения республиканских добровольцев, а в дальнейшем пополнить офицерский состав армии. Бойцов революции планировалось воспитывать в духе «республиканских добродетелей»: братства, дисциплины, бережливости, любви к Родине и ненависти к королям.
«…Учащиеся военных школ [при Старом режиме] – говорил Баррер, - владели языком математиков, были готовы нарисовать какой-нибудь пейзаж или профиль, изящно выполнить упражнения на прусский манер, но оказались не способны убить ни одного пруссака! Они лучше всех знали опорные пункты по картам, а элементы тактики по книгам…Сами военные школы представляли собой воздвигнутые народом в поте лица грандиозные здания, свидетельствующие только о гордыне архитекторов, которые их и построили… Для революционной военной школы всё это излишества – нам нужны только бесплодная почва, песчаная равнина, палатки, оружие, порох и пушки…»
При этом, «…школа ни в коей мере не должна восприниматься как некое «офицерское училище» - продолжал Баррер, - национальное образование не будет предоставлять соискателю ни особых привилегий, ни обеспеченного трудоустройства на манер бывшей королевской военной школы. Здесь юноши прежде всего поймут, что значит быть гражданином и солдатом, научатся подчинению законам, любви к Отечеству и будут готовыми по первому призыву выступить на его защиту...»
В тот же день был издан декрет о создании нового учебного заведения, получившего название школа Марса (фр.- L'École de Mars), а двум старым якобинцам Ле Басу и де Пейссару было поручено принять надлежащие меры для его скорейшей реализации. Каждый департамент обязали направить на обучение лучших сынов Отечества. Так Париж, ввиду многочисленности населения, должен был выставить восемьдесят учеников, а контингент от каждого округа был строго определен в шесть человек. Таким образом удалось собрать около 3,5 тыс. молодых людей в возрасте от 16 до 17 лет. Предпочтение отдавалось сыновьям санкюлотов - крестьян, ремесленников и волонтёров, проливавших кровь за молодую Республику.
В последние дни июня 1794 г. жители парижского предместья Нёйи-сюр-Сен (западная окраина) начали проявлять живой интерес к работам, которые по приказу Конвента были развёрнуты на Саблонской равнине (недалеко от артиллерийского и хозяйственного парка, откуда Наполеон позже прикажет доставить орудия для подавления мятежа роялистов). Особо назойливых зевак отгоняли суровые караульные – ветераны инвалидных команд.
Вдоль опушки Булонского леса строились сараи, чуть дальше дощатые бараки, устанавливались длинные ряды палаток, возводились километровые частоколы, выкрашенные в республиканские цвета (синий, белый, красный). Работы велись довольно споро и вскоре публика смогла увидеть сенсационное зрелище - прибытие в лагерь учеников, набранных со всех уголков Франции. Часть из них была одета в форму национальной гвардии, другие в традиционную одежду своей провинции, встречались даже модники, припудренные и напомаженные как невесты.
Юноши были буквально воодушевлены доверием родины. Многие считали, что попали в настоящий питомник героев, элитную офицерскую школу, обучение в которой позволит в дальнейшем сделать выдающуюся военную карьеру. Казалось, не было ничего прекраснее этой восхитительной перспективы, но пока она просматривалась только издалека. Военные быстро вернули мечтателей к реальности…
Первым делом будущих героев избавили от разношёрстной гражданской одежды и денег, которыми сердобольные матушки снабдили отправившихся в дорогу сыновей. Взамен воспитаннику выдавался комплект рабочей одежды: суконная фуражная шапка (она же «драгунский колпак», bonnet de police), белая рубаха с пуговицами, брюки такого же цвета и материала, с пуговицами по всей длине и поясной ремень. Это была временная форма, которую рекруты носили до тех пор, пока для них не пошили новые мундиры. Кроме того, каждому был предоставлен песок и по шесть фунтов соломы на подстилку, для обустройства спального места в палатке.
Затем за учеников принялись парикмахеры. Они безжалостно избавляли юношей от хвостов, косичек и модных причёсок (в то время это были длинные волосы, разделённые посередине лба и небрежно падающие на плечи, как у депутата Баррера на портрете вверху), оставляя на голове лишь около дюйма волос. Как вспоминал очевидец: «вокруг опытных «стригунов» в мгновение ока выросли огромные пирамиды волос, в которых смешались черное и креповое руно провансальцев, жирные, плоские и длинные пряди Нижнего Бретона, светлые или золотистые локоны фламандцев и эльзасцев и каштановые волосы нормандцев.» Идеальная причёска – как у императора Тита Флавия Веспасиана.
В качестве примера для военной организации лагеря была взята римская армия. Воспитанники были разделены на декурии (десятки), десять декурий составляли центурию (сотню), десять центурий – милерию (тысячу). Ученики в этой системе занимали должности декурионов, власть которых не распространялась за пределы палатки. Инструкторы исполняли обязанности центурионов и миллерионов. Кроме того, в целях обучения, те же должности по жребию занимали и воспитанники, сменяя друг друга раз в десять дней. Некоторые юноши относились к своим обязанностям с «комической серьёзностью», придавая себе вид крайне важных персон. Должность командующего лагерем последовательно занимали герой битвы при Жемаппе 1792 г. полковник жандармерии Луи Флорентин Бертеш Де Ла Бретеш и бригадный генерал Жан Батист Виктор Шане.
Учитывая, что значительное число рекрутов не умело читать и писать, львиную долю обучения должны были составлять практические занятия. «Никаких длинных теорий, ничего, кроме практических демонстраций, необходимых для фиксации внимания, обучение через «физическое воспитание» - такова была программа обучения, разработанная под непосредственным влиянием Робеспьера и одобренная Конвентом.
Воспитанникам давались простые и краткие сведения по тактике, управлению подразделениями и частями, инженерному делу, сельскому хозяйству и другим наукам. После чего почти весь день посвящался практике владения оружием, маневрам различных подразделений и выполнению других обязанностей, связанных с военной жизнью. Для более качественного обучения ученики были разделены на три отдельных группы: артиллеристов, пехотинцев и кавалерию, причём из последних было сформировано особое подразделение, практиковавшееся в обращении с пикой.
Жизнь в лагере оказалась исключительно суровой. Конечно воспитанники были осведомлены о тяготах и лишениях, которые выпали на долю храбрецов, защищавших в то же самое время Францию от всей вооруженной Европы. Но для многих школа Марса стала настоящим испытанием. По расположению то и дело прокатывались эпидемии, связанные с антисанитарией и плохой пищей. Как вспоминал один из воспитанников, «подъем в пять утра сопровождался выстрелом из пушки. Затем, под барабанный бой, начинались строевые занятия до первого приёма пищи, в девять часов утра. До полудня ученики практиковались в обращении с пикой, ружьем, в искусстве составления пороховых зарядов и наведении орудий.
Далее — обед; он состоял из полкило сухих овощей и бобов, немного черного грубого хлеба, к которому прилагалось небольшое количество прогорклой свинины из обоза с продовольствием, захваченного у пруссаков и которым армия отказывалась питаться (настолько сильно запах и вкус выдавал гниение мяса). Что касается напитков, то они состояли из воды, подкисленной уксусом, либо подслащённой несколькими палочками солодки и недорогого травяного чая, который от постоянного пребывания на солнце вызывал только тошноту. Затем продолжение занятий. Ужин в пять часов. В семь с половиной часов вечера раздавался сигнал для тушения огней в лагере.»
Спустя несколько недель наконец привезли новую форму, разработанную известным французским художником Жаком-Луи Давидом. Одежда поражала исключительной экзотичностью, представляя собой причудливую помесь греко-римских мотивов с элементами шотландско-польско-турецких вкраплений. Верхняя часть униформы была представлена открытой короткой туникой, коричневого, синего или зелёного цветов, алым шерстяным галстуком и наплечной накидкой из воловьей кожи с "петушиной" оторочкой. Воспитаннику полагались колготки редкостной пестроты, внутренняя часть которых была отделана мягкой кожей. Головной убор напоминал польскую конфедератку (позже Давид сокрушался, что не заменил его легким римским шлемом изящной формы). Единственное различие, существовавшее между пехотой и кавалерией, заключалось в том, что последние, носили гусарские сапоги, в то время как остальные были обуты в квадратные башмаки и гетры из черного полотна.
Плечевые портупеи были украшены революционными аллегориями «Liberte, Egalite, Fraternite». Широкий пояс-патронташ имитировал шкуру леопарда и вмещал 32 патрона. Там же были предусмотрены отделения для хранения кремней и других ружейных принадлежностей. Каждому воспитаннику школы Марса полагался тесак, именуемый в литературе также шпагой, мечом или гладиусом, ножны которого отличались расцветкой. Что касается боевых качеств оружия, то один из учащихся высказался о нём более чем прямолинейно: «…не знаю, что мы могли порезать своими мечами…, хотя правительство и заплатило за них ужасно дорого, мошенники, которые их поставили, похоже, использовали для изготовления клинков скорее свинец, чем сталь…»
Как водится в армии, воспитанникам так и не дали подобрать себе форму по размеру. Каптернамусы просто разбрасывали её издалека и наугад. Однако, одежда была быстро подогнана и вскоре три с половиной тысячи воспитанников уже стояли в едином строю, сияя свежестью и здоровьем.
Дождливой ночью с 9 на 10 термидора (с 27 на 28 июля 1794 г.) школа Марса спокойно спала в окружении частоколов и не подозревала о том, что происходит в Париже. Только караульные прислушивались к глухому рокоту сигнальных пушек и барабанов, доносившихся из столицы. Внезапно в лагерь прибыли депутаты-заговорщики Жак Бриваль и Пьер-Луи Бентаболь. Огромные охапки горящей соломы осветили ряды поднятых по тревоге воспитанников. Зажигательной речью депутаты увлекли школу на защиту революции. Так ничего не понимающие ученики оказались втянуты в заговор против революционного правительства и якобинской диктатуры.
Несмотря на то, что переворот увенчался успехом, уже 11 термидора (29 июля 1794 г.) видный участник заговора Жан-Ламбер Тальен потребовал от Национального представительства обратить особое внимание на школу Марса. «Из собранных материалов следует, - заявлял оратор, - что якобинцы собрали здесь настоящую армию Сеидов (головорезов), готовых служить тирану [Робеспьеру], которого мы только что уничтожили. Преподавателями школы в основном являются воспитанники [казнённого предателя генерала] Анрио и бывшие королевские гвардейцы. …большинство из них уже пойманы в печально известных местах Парижа… Я не намерен выдвигать обвинения, - продолжал он, …но прошу, чтобы оба комитета провели в течение дня чистку среди учителей школы Марса. Один из них, по имени Макадре… уже арестован…, настала очередь остальных…»
Школа Марса постепенно приостановила свою деятельность, а решение о полном закрытии заведения было принято Конвентом 23 октября 1794 года, почти через три месяца после речи Тальена. К тому же, учитывая осенний сезон, пребывание в палатках становилось весьма утомительным, и большинство воспитанников уже сожалели о решении поступить в армию. К 8 ноября в Саблонском лагере никого не осталось. Ученики были распущены по домам, до особых распоряжений. Некоторые из них попытались добиться права на получение офицерских эполет, но ответные письма из Военного министерства быстро охладили их пыл: «ученикам «Марсовой школы» не положены никакие привилегии... тогда как тысячи ваших братьев сражаются... правительство не намерено потворствовать тем, кто ничего пока еще не сделал для блага Отечества...».
Просуществовавшая в течение нескольких месяцев школа Марса не принесла никаких плодов и обошлась государству в баснословную сумму. Несмотря на это, она стала отправной точкой для реализации нового фантастического проекта предложенного депутатом Жаном Дебри, автором знаменитого лозунга «Отечество в опасности!». Теперь предполагалось сформировать пять новых военных школ (Париж, Тулон, Мец, Тулуза, Ла-Фер) численностью по 2,5 тыс. воспитанников в провинциях и 5 тыс. в столице. Впрочем, ничего из этого так и не было реализовано…
Поддержите автора в телеграм: https://t.me/fogofwarcannel
Любители лёгкого чтения загляните на канал ТыжИсторик , где вас развлечёт весёлыми изысканиями коллектив народных историков.