Начало статьи
Спецоперация на Украине в последние четыре месяца, предшествующие ее началу, была для России ожидаемой с нарастающее высокой вероятностью (в начале января в кругах, близких Генштабу, эта вероятность оценивалась в 80%).Путин всячески пытался избежать такого хода событий, сделав Западу ряд предупреждений о серьезности российской «ответки». Но все они были проигнорированы, поскольку Вашингтон был заинтересован в военном столкновении в Восточной Европе и считал, что его собственные риски в этой связи почти нулевые. Весьма похоже на то, что Путин принял решение о начале спецоперации 19 февраля, анализируя видео выступления Олафа Шольца на Мюнхенской конференции по безопасности, где тот ухмылкой оценил тезис президента России о геноциде русских на Украине.
Когнитивный диссонанс установок Путина военным состоял в том, что спецоперация должна была происходить на территории «братского украинского народа». Это означало две вещи:
Во-первых, действовать нужно было не в логике тотальной войны, на которой все средства хороши и «за ценой не постоим», - генералам приказано было быть предельно избирательными в выборах целей ракетно-артиллерийских ударов, также беречь мирное население и гражданскую инфраструктуру в зоне боевых действий.
Во-вторых, эта установка предполагала позиционирование всего «украинского братского народа» как некоторую комбинацию из четырех частей:
- идеологически пророссийских граждан Украины;
- прагматичных и аполитичных граждан, которым все равно под какой государственной властью жить, лишь бы она не особенно доставала («патриоты своего кошелька»);
- «временно заблудших» относительно вековой российско-украинской дружбы граждан Украины;
- безнадежно агрессивных в отношении России граждан Украины (наши СМИ обычно называют их укронацистами, хотя на государственном уровне такая терминология избегается).
Но отличать закоренелых укронацистов от «просто патриотов Украины» – это не дело армии, действующей всегда согласно логике: «Поднял оружие против нас – значит враг». Первоначально российская сторона предполагала, что уровень мотивации к сопротивлению у нацбатов и кадровых частей ВСУ будет разный (Путин даже в начале спецоперации призвал командный состав ВСУ брать власть в свои руки). В реальности ожесточенность нацбатов и кадровых частей ВСУ против российских подразделений и местного населения на Донбассе была примерно одинаковой, а Украина в первые недели СВО испытала огромный патриотический духоподъем под девизом «Наших бьют!» Пик развития англосаксонского проекта «Украина как АнтиРоссия» в социально-психологическом плане пришелся именно на первые 2-3 недели спецоперации.
Что можно сказать про динамику долей вышеперечисленных четырех составляющих в населении Украины с точки зрения интересов России? Разумеется, это рассуждения в общем и целом, поскольку полноценные соцопросы на эту тему пока невозможны. Я не берусь рассуждать о конкретных цифрах в разных регионах Украины и ограничусь только обзором трендов.
Доля идеологически пророссийских граждан Украины (в открытой или латентной форме) на момент начала спецоперации была минимальна и заметно ниже, чем во время событий 2014 года: многолетнее уклонение России от официального признания ДНР и ЛНР разочаровывало эту аудиторию (тезис «Россия нас бросила»). К тому же первые два месяца СВО им не было ясно, уйдут ли российские войска с взятых под контроль территорий или останутся (эта неопределенность была усугублена отводом войск из Киевской и Черниговской областей). Однако с мая доля этого сегмента на территориях, взятых под контроль российских войск стала с какой-то скоростью расти. Прежде всего из-за того, что «ненька» обстрелами мирного населения очень эффективно агитирует местных за выбор России. «Пророссийские» результаты планируемых референдумов по определению статуса территорий, отчужденных ныне от Украины российскими войсками, будут определяться прежде всего накопленным впечатлением от украинских артобстрелов местного населения (к примеру, в Херсоне доля проголосовавших за вступление в Россию будет меньше, чем в Донецке).
Попутно замечу, что заявления на местном уровне о назначении дат региональных референдумов на сентябрь 2022 года почти наверняка являются не более чем политической игрой: за оставшуюся неделю с небольшим нереально подготовить и качественно провести референдум с должной явкой на обстреливаемой противником территории. Скорее всего, об этом будет объявлено на днях. Так что в Херсонской области еще будет какое-то время для нарастания явки избирателей и увеличения доли пророссийского электората до необходимых как минимум 60%. Полагаю, что референдумы пройдут только после того, как российские войска возьмут под контроль Авдеевку, из-под которой обстреливают Донецк, и Николаев, из-под которого обстреливают Херсон.
Доля сугубо прагматичных «патриотов своего кошелька» по ходу спецоперации сначала стала уменьшаться (все-таки условия военных действий ставят на первое место вопрос безопасности), но потом начнет расти в пользу России, поскольку Украина в виде ее остатков выйдет из войны полным лузером и в военном, и в экономическом отношении.
Число так называемых укронацистов в перспективе скорее всего останется примерно на том же уровне (в лучшем случае чуть снизится за счет утилизации на фронте), но их концентрация на территории остатков Украины возрастет. Вообще, нужно иметь ввиду, что нацбаты – это бизнес-проект, в котором персонал получает зарплату в долларах (в отличие от ВСУ, где платят обесценивающимися гривнами). Так что прекращение или существенное сокращение аглосаксонского финансирования быстро выявит, сколько среди укронацистов было действительно идейных, а не прагматиков на временной подработке.
Продолжение следует