Заря к сентябрю глядит девушкой на выданье. По весне – она как веселая девчушка, бежала с жаворонушками, с красным яичком встречать весну, качалась на качелях, летом – она купалась с девушками в речке, плела венки, а осенью она опять же среди девушек, но уже, как и они, будто высматривает себе жениха, слушает, не зазвенят ли колокольцы на погрузневшей дороге. Будто ждет и она сватов с чужедальней стороны. На ее лице осенняя грусть. Падает золотая листва с деревьев, а она вдруг вскрикнет испуганно: «О-ой!» в след тому, кто, позабыв об особенности этого дня, собрался в лесную сторону. Будто окликает, предупреждает заря всякого, кто в одиночку наладился по ягоды на болото, по грибы или по орехи в лес. В этот день блуждают огни по-за деревне. То ли цветок неведомый какой расцветает, катается, что огонь, манит в глубокую чащу, к трясинам. А ходили про то были-небыли, что тот, кто в этот день от дома наровит уйти, то сам себя не помня, возвращается. Что случилось, не ведает, а одежа на нем – тлеет, а корзина его угольев полна, а не даров осенних.
Глянешь на небо и вспомнишь, что солнце летом закрывалось на ночь белыми облаками – и молодело, а теперь в осени закрывается черными тучами – и стареет.