На стук дядька Ратмир не открыл, и Генрих решил поискать его в мастерской. Пройдя через маленькую и как всегда пустую лавочку, он заглянул в рабочую комнату и вздрогнул всем телом от волнения. Дверь, обычно запертая на тяжёлый замок, была распахнута настежь.
— Дядька Ратмир, — неуверенно позвал Генрих, и ему показалось, что голос разнёсся по небольшой мастерской гулким эхом.
Никто не ответил.
— Дядька Ратмир? — повторил Генрих громче, но теперь уже понял: эхо ему не почудилось.
Вообще-то, дядька Ратмир говорил, что Генриха эта дверь не касается. Но она была открыта, сам он не отвечал. Что, если у него там более сложные станки, большая печь и прочее — и он поранился? Что, если ему нужна помощь?
Генрих понимал, что придумывает себе оправдание, чтобы зайти в темноту. Но кто угодно понял бы его правоту. Дядька Ратмир — настоящий изобретатель. А даже по своему скромному опыту Генрих знал, что изобретения часто выходят из-под контроля.
Никакого фонарика не было, поэтому Генрих, сделав несколько робких шагов, просто сунул голову во вторую комнату.
Повеяло прохладой, словно там начинался подвал.
— Дядька Ратмир!
Ничего не было видно, даже лампы из мастерской не разгоняли мрак. Генрих уже решил, что нужно подсоединить лампочку к кристаллу и осмотреться, как вдруг тень на пороге колыхнулась, и дядька Ратмир вышел из неё.
То есть, нет, не так.
Тень стекла с него, как густая жидкость, каплями упала на пол и растаяла на свету. Дядька Ратмир взъерошил волосы и спросил:
— Ты чего тут забыл?
Генрих выложил всё как есть: про Ливов, про опасения, а сам всё продолжал смотреть на то место, где были капли тени. Он видел их. Ему не показалось.
— Ну-ка, посторонись, — велел дядька Ратмир, закрыл дверь, навесил замок и запер его ключом, который носил на шее на верёвке. — Ну, пошли в дом, что ли. Покормлю тебя.
Мелко покивав, Генрих последовал за дядькой Ратмиром. Дома тот поставил чайник на огонь, вытащил с хитро сделанного ледника, запитанного на два кристалла, кусок копчёной птицы, достал хлеб, порезал крупными ломтями, положил мясо на хлеб и подсунул это всё Генриху. Велел:
— Жуй. Совсем тощий стал. И вытянулся. Куда только?
Ни соображения вежливости, ни какие другие не могли бы заставить Генриха отказаться от угощения. Он разве что старался есть медленно, без спешки.
— Тебе бы фруктов побольше, — добавил дядька Ратмир и сделал глоток из бутылки.
— Нам в школе дают яблоки раз в три дня. Я ем. И иногда ещё меняю на яблоки математику. В смысле, решение задач по математике.
— Молодец. Ну, не смотри как сыч круглыми глазами, спрашивай уже. И ешь, ешь.
Лишний раз уговаривать не требовалось. Прожевав ещё кусок, но не выпустив сэндвича из рук, Генрих сказал:
— Когда вы вышли из той комнаты, я увидел кое-что, как будто… Знаю, глупо прозвучит, но как будто тень была жидкой, а вы вылезли из неё как из воды. Я видел капли тени на полу. Но так не бывает.
— Не бывает, — кивнул дядька Ратмир, — но ты видел.
Генрих кивнул, продолжая жевать. Было вкусно. И любопытно.
— Я могу сказать, что это не твоё дело, — произнёс дядька Ратмир после очень долгого молчания, — и велеть тебе выбросить это из головы. Но я тебя знаю, малец, ты исследователь. Неразгаданная тайна будет тебя мучить, ты начнёшь думать, как бы выкрасть ключ и пробраться в ту комнату самостоятельно, станешь задавать мне вопросы, которые сочтёшь очень хитрыми.
Генрих покраснел, потому что примерно так и планировал действовать. Дядька Ратмир улыбнулся одним уголком рта.
— И так до тех пор, пока не разозлишь меня как следует. Нам этого не надо. Поэтому я тебе отвечу. Но уясни, — опустившись на табурет возле стола, дядька Ратмир посмотрел Генриху в глаза, — это не то, о чём можно болтать с друзьями или девчонками. В нашей стране некоторые вещи запрещены. Сказав лишнего…
— Никому я
Читать "Победа в лабораторных условиях".