Гришка закинул на плечо удочку, схватил в руку ведро, в которое аккуратно уложил корзинку, куда на обратном пути собирался набрать грибов, и, подпрыгивая и присвистывая, отправился на озеро за карасями.
Томное озеро вальяжно раскинулось за деревенской околицей и ласково подмигнуло Гришке прозрачной голубой гладью, когда он подошел к берегу и принялся устраиваться. Скатал в пальцах мякиш хлеба, насадил на крючок и только собирался забросить удочку, как за спиной раздался негромкий мужской голос:
– Ну, здорово еще раз, пацан. Хорошо клевать должно сегодня.
Гришкины губы расплылись в широкой непроизвольной улыбке, он шмыгнул носом и обернулся на голос, встретившись взглядом с невысоким широкоплечим мужчиной, который вышел из леса и сейчас стоял за спиной у мальчишки.
– Привет, дядя Антон,- радостно отозвался Гришка,- я тут тебе яичек принес, помидоров немного, хлеба, да сала у тетки свистнул.
Мальчишка принялся суетливо доставать из корзинки, приготовленной для грибов, те самые пять яиц, что недосчиталась утром Глафира, несколько спелых краснобоких помидоров, краюху хлеба, да шмат сала с чесноком, заготовленного еще с зимы.
– Неплохой хабар, – похвалил его мужчина, – устрою сегодня вечером пирушку. Только я бы с тобой сейчас с удовольствием порыбачил. Поди, скучаешь по бате-то?
Гришка опустил голову. Ему было стыдно признаться, что скучает он не по бате, которого и не помнил-то толком, а если и вспоминал случайно, так только пьяным, а скучает он по отцу, которого у него и не было никогда.
Но Антон не стал дожидаться ответа на свой простой вопрос, а легко размахнулся от души и закинул удочку почти в центр озера, куда мальчишеская рука никогда не доставала. И Гришке этого хватило, чтобы восхищенно распахнуть глаза и восторженно подпрыгнуть на месте, забыв обо всех своих неприятностях и некрашенном заборе.
А потом мужчина с мальчиком радостно смеялись, когда в ведро, заполненное наполовину озёрной водой, потешно булькались сверкающие чешуей толстенькие карасики.
Гришка с сожалением посмотрел на солнце, неумолимо двигающееся к зениту, и сказал:
– Мне пора, дядя Антон.
Мужчина ухмыльнулся одной половиной рта, пожал плечами и потрепал мальчишку по плечу.
– Надо, так надо. «Надо»- оно такое, за него всегда отвечать надо. До завтра что ли, пацан.
Гришка еще смотрел вслед своему нечаянному другу, пока заросли лесных кустов не скрыли полностью мужчину от скучающих мальчишеских глаз. Того самого мужчину, которому Гришка вот уже несколько дней подряд таскал уворованные от зорких теткиных глаз яйца, помидоры, хлеб, а то и молоко со свежевзбитой сметаной, да творогом, приготовленным на продажу. Тот, что назвался Антоном, жил в лесу, в брезентовой палатке, огонь разводил только днём, пределов леса не покидал и на все Гришкины расспросы предпочитал отшучиваться, улыбаясь широко и искренне:
– Эх ты, чудо лупоглазое. Много будешь знать, скоро состаришься.
***
Мальчишка влетел в ворота, пробежал мимо страдающего от жары Туза, который скучающе клацнул зубами вслед, и поставил ведро с карасями на крыльцо. Весело улыбаясь, вывалил в таз сыроежки, что набрал по дороге, и схватил банку зеленой краски для забора.
Под жарким полуденным солнцем масляная краска расползалась неопрятными пятнами, постоянно норовила утечь в землю и всячески не хотела ложиться на дощатые штакетины. А тут еще сзади подошел соседский сын – Димка – и громко заговорил:
– Ну, поня-я-я-я-ятно, забор, значит, красим. Бати-то нет, вот и приходится самому красить.
Гришка упрямо закусил губы и продолжил водить кисточкой по забору. Но Димка не унимался:
– Да-а-а, без бати-то оно грустно жить, а без мамки и вовсе не жизнь. Тетка Глаша – ведьма настоящая. Говорят, папаня твой маманю смертным боем лупил, от того та и померла сразу после него.
И здесь Гришка не выдержал. Он бросил кисточку в банку, развернулся лицом к соседу и бросился на того, размахивая кулаками.
– Не бил он ее! Не бил! – кричал мальчишка, бодая соперника головой в живот.
Димка, не ожидавший такой прыти от безобидного ранее соседа, охнул и свалился задницей прямо в кучу летней пыли. Да Гришка и сам от себя такого не ожидал. Если раньше он просто повернулся и ушел бы, сбегая от насмешек соседских детей, то недавняя встреча в лесу словно перевернула его изнутри.
– За базар, – говорил ему дядя Антон, – всегда надо спрашивать. Если кто бакланить начинает не по понятиям, тому сразу кидай предъяву. Бить будут – молчи, не ной, ты не баба какая-то, ты мужик. А лучше бей первым, да так, чтобы враг уже не поднялся. А то так и останешься терпилой по жизни.
Поэтому, Гришка, увидев, как упал сосед, занес ногу для удара, чтобы пнуть того, ломая ребра, но его остановил спокойный голос:
– Так, что за кипиш непонятный происходит?
Антон вышел из леса давно. Он стоял поодаль и наблюдал, как зреет мальчишеская драка и с удовольствием понимал, что его школа жизни для зашуганного белобрысого мальца не прошла даром.
Мужик растет, подумал Антон, и решил вмешаться, когда увидел, как Гришка собирается запинать лежащего в пыли соседа. Жестокая драка с травмами в его планы пока не входила.
– Это ты тут воду мутишь, баламут? – спросил он испуганного Димку.
– Он первый начал, – попытался оправдаться пацан.
– За свои слова отвечать надо, – отмел Антон, – а за пустой трёп нормальные мужики спрашивают больно и сильно. А теперь вали отсюда, пока я тебе ласты не выдернул.
Димку дважды просить не пришлось. Размазывая по лицу грязные, пыльные слезы, он бросился через дорогу, к своему дому. Забежал и закрыл сразу калитку, чтобы непонятный, злой дядька не зашел следом, да не отметелил Димку почем зря, пока родители в поле.
Антон улыбнулся и потрепал Гришку по макушке:
– Молодец, пацан. Больше он тебя трогать не будет. Только что ж ты такой замызганный забор красишь? Его ж от пыли очистить надо, да ошкурить хорошенько. Тогда краска ляжет сразу ровным слоем и лежать будет до конца света.
Запал драки начал проходить, и Гришка почувствовал легкую дрожь. Едва ли не впервые в жизни он дал отпор обидчику, а еще несколько минут назад был готов убить соседа, когда слепая ярость заволокла сознание и выплеснулась наружу. Но мужской голос утихомирил злость, она ушла из Гришкиной головы, прошла дрожью по всему телу и стекла вниз, в дорожную пыль.
– Давай, пацан, – продолжал Антон, – тащи из дома наждачку, да тряпки какие ненужные. Будем с тобой забор мыть.
Мальчишка рванулся в дом; в сарае, где лежали хозяйственные инструменты, нашел рулон наждачной бумаги, во дворе – старый жестяной таз, в который плеснул из колодца воды, на веранде – ворох старых тряпок и засохший кусок хозяйственного мыла.
– Пса прикрой, – услышал он голос Антона, – а то весь изведется, пока я тут буду.
Гришка кивнул, хотя этого никто не видел, и подошел к собачьей будке, где Туз, который хоть и прел от жары, но внимательно прислушивался к происходящему на улице. Но пока никто не пересёк заветную отметку в два метра от забора, пес голос не подавал.
– Туз, Тузик, – ласково начал Гришка, – я будку закрою, ты потерпи уж там.
Пес ответил ему глухим ворчанием. Мальчишка подобрал палку, которой сноровисто захлопнул дверцу будки, навалился всем телом, чтобы Туз не выбил ее изнутри, и закрыл на деревянную щеколду.
– Готово, дядя Антон! – радостно закричал он.
– Ну, вот и славно, – ответили ему с улицы.
***
Глафира уже подъезжала к дому, когда навстречу ей выбежали взволнованная Полина со своим избалованным сынком – Димкой. Полина, размахивая руками, остановила мотоцикл и, раздуваясь от волнения и новостей, пересказала Глафире сегодняшнее происшествие. Как ее непутевый Гришка буквально избил до полусмерти Димку, а потом из леса вышел настоящий бугай, едва не переломал ее сыну все ребра, и сейчас трётся возле Глафириного дома, явно что-то замышляя. И лично она, Полина, ни в жисть туда одна не пошла бы, а сначала сбегала бы к участковому, да пришла бы к дому с милицией и автоматами.
От участкового Глафира отмахнулась, потому как никогда ему не доверяла, а вот на Гришку разозлилась сразу:
– Ах ты ж, паразит такой, ну, сейчас получите у меня оба.
Мотоцикл обдал соседей пылью и рванул по деревенской улице, управляемый накаленной хозяйкой.
– Это что тут происходит?! – взревела она, остановив «Урал» возле своей калитки.
Гришка привычно втянул голову в плечи и попытался спрятаться за спиной у Антона. Однако мужчина и не думал пугаться. Он неспешно поднялся с разогретого за день камня, на котором они вместе с мальчишкой сидели, отдыхая от покраски забора, и спокойно взглянул в раскрасневшееся лицо Глафиры.
– Ох, и хороша ж гагарочка, – восхищенно произнес он, чем неожиданно ее смутил. – Не бузи, хозяйка, а лучше работу прими.
Взмах мужской руки в направлении забора заставил тетю Глашу проглотить обидные слова, которыми она уже хотела покрыть этих двух мерзавцев. Ее удивленному взору открылась половина забора, гордо сияющая свежей зеленой краской, нанесенной аккуратно, без потеков, разводов и пятен.
– Я тебе ничего платить не буду, – тут же сообразила Глафира, – и не надейся.
– Обижаешь, хозяйка, – оскорбился Антон, – не за деньги работал, а для души. Соскучились руки по настоящей мужской работе. Но если чаем угостишь, не откажусь. Устал.
И Глафира уже набрала воздуха в грудь, чтобы выкрикнуть привычное «Грышка, холера тебя забери», как вдруг запнулась под внимательным, слегка насмешливым взглядом чужака. Внезапно ей отказали обычные бдительность и недоверие ко всем, кроме себя.
– Гришенька, – незнакомым мягким голосом произнесла женщина, – открой тете, я мотоцикл заведу.
Гришка вздрогнул от неожиданности, они с Антоном переглянулись, и мальчишка побежал открывать ворота.
– Ну, пойдем в дом, работник, – сказала она, – чаем угощу. Но не больше.
А большего Антону было пока и не надо. Он долго следил из леса за домом этой яркой гагары. Пока четыре дня назад случайно не столкнулся с ее мальцом, которого поначалу принял за сына. От мальчишки, тоскующего по мужчине в доме, он узнал, что Глафира одинока, состоятельна и зла на весь мир. А особенно на Гришкиных родителей, из-за которых вынуждена сейчас содержать совершенно не нужного ей племянника.
И пока Гришка в фиолетовом летнем сумраке разгружал теткин мотоцикл, Глафира повела незнакомца в дом.
– Гриня, – негромко сказала она, остановившись рядом,- ты Туза-то открой, да с цепи спусти. Я дверь в дом закрывать не стану, мало ли чего.
Спущенный с цепи Туз являл собой грозное и неожиданное оружие. Поэтому, мальчишка достал из коляски заветрившийся бутерброд с колбасой, что тетя Глаша брала с собой в город на обед, и пошел выпускать собаку. Пес осуждающе поворчал, когда открыли будку, предупреждающе лязгнул пастью, чтобы больше было неповадно, но колбасу взял и Гришку не тронул.
Когда же малец, разгрузив мотоцикл, вошел в дом, то ему захотелось протереть глаза. Веселая Глафира переоделась в новый цветастый сарафан и сейчас ловко накрывала на стол, выставляя из шкафов различные виды варенья, которое сам Гришка таскал тайком по чайной ложке, сахарное печенье, мед и топленое молоко.
Антон сидел за столом на месте хозяина и, не переставая, нахваливал сноровистую красавицу-хозяйку. От чего Глафира непрестанно краснела и скромно опускала взгляд, превращаясь на глазах из привычной бой-бабы в застенчивую девицу на выданье.
– Гринечка, – обрадовалась тетя Глаша, – проходи, золотце мое, поешь. Ведь целый день без продыху работали, маковой росинки во рту не было.
Это, конечно, была не совсем правда. Где-то после часа работы Гришка сбегал во двор, вытащил из-под несушек три яйца, нарвал в огороде овощей, да отломил от булки хлеба половину. Не Бог весть что, но в придачу к домашнему квасу получился отличный перекус. Однако поесть лишний раз растущий мальчишеский организм никогда не отказывался. Тем более, что Гришка понимал – если бы не Антон, не видать бы ему печенья с медом и вареньем.
Тем временем гость без устали сыпал шутками, одаривал Глафиру постоянным вниманием и всячески восхищался ее красотой, умением, добротой и заботой.
– Видать, непросто одной с таким хозяйством управляться, – говорил он, – да еще и племяша тянуть надо.
– Да уж, – подтвердила хозяйка, – непросто одной. И Гриша мой, сиротинушкой остался, не бросать же родную кровь – чай, не ковыль какой перекати-поле. Свой же. Родненький.
Гришка икнул, подавившись медом, но согласно закивал, тщательно поддерживая тетку.
– Ну, – наконец, произнес гость, – засиделся я в гостях, пора и честь знать. Спасибо, хозяюшка за угощение, пошел я к себе в палатку.
Само собой, Глафира сразу же выспросила его о том, где тот обитает, и вызнала, что Антон – геолог из самой области, приехал сюда на лето брать образцы почвы для своей страшно секретной лаборатории.
– Гриня, – тут же спохватилась хозяйка, – Туза на цепь посади, чтобы он человека не покусал.
– Завтра приду, Глафира Петровна, если позволите. Дюже хочется ваш забор докрасить, – сказал Антон, уже стоя в дверях.
Автор: Крапива
Источник: https://litbes.com/holodnoe-grishkino-leto/
Больше хороших рассказов здесь: https://litbes.com/
Ставьте лайки, делитесь ссылкой, подписывайтесь на наш канал. Ждем авторов и читателей в нашей Беседке.
миниатюры конкурс литературная беседка