Что и говорить, а Нюре с мужем повезло. Характер, правда, не из легких, настоящий, мужской. Словами зря не разбрасывался, молча делал для семьи многое. Работал на двух работах. И руки у Владимира золотые. В новый дом всю мебель сделал своими руками. И не просто сколотил стол, а смастерил крепкий, добротный, дубовый. Ножки массивные, да не прямые, а рельефные. Столешница сдвижная, из двух широких толстых досок, по скошенному гладкому краю желобок для красоты пустил, покрасил и лаком покрыл – загляденье. Диван с высокой спинкой сделал, не хуже покупного. Обтянул спинку дерматином черным, сверху доску резную с двумя зеркальцами прямоугольными приладил, матрац, высокий на пружинах, крепкой материей обтянул, по бокам валики из такой же материи. Никто и не мог подумать, что диван самодельный. Потом за шкаф двухстворчатый с ручками и запором, с нижними выдвижными большими ящиками, взялся. Нюра радовалась. Постепенно в доме появилось все необходимое. И для кухни – стол, стулья, табуретки, лавки - Володей сделаны. Кровати только покупные были, железные. Одна стояла между русской печкой и стеной, на ней спал папанька. Чтобы угол не был для старика глухим и темным, вставили в стену окно, выходящее в светлые просторные сени.
Вот так «землянщики!», хлопали себя по бокам соседки, забегавшие к Нюре на минутку, долго по гостям ходить некогда, своих дел полно. Вторая кровать, побольше, стояла в комнате. Толя и Галя спали на диване, а Танюшка сначала в люльке, а потом надолго перебралась в родительскую кровать, на перину. Её, по секрету ото всех, любил отец больше других детей, ничего не мог с собой поделать. Посмотрев у соседа, как устроен комод, потрудился и сделал свой. Черного цвета, богатющий и важный комод, стал гордостью семьи. К слову, вся мебель, сделанная Володей, прослужила им верой и правдой до самой кончины. Отцовский стол увезла к себе потом Татьяна, впоследствии передав его Анатолию, как память о родителях.
Однажды, после похода в общественную баню, вся семья переболела чесоткой. Так не пойдет, решил хозяин и сделал баню. Опять же, по своему, никак у всех. Бани ставили в Лунино отдельным срубом. Володя решил иначе. Просто потому, что не было тогда денег на новый сруб. Но уже стоял у них крепкий сарай-конюшня, пристроенный прямо к терасске дома, где под одной крышей были курятник, дровник и мастерская. Про мастерскую – отдельный сказ. Каждый инструмент знал свое место. Навесные шкафчики, полки, верстак, полы застелены досками крепкими, хоть заходи и живи там! Так оно, по сути, и было. Володя каждую свободную от работы минуту проводил в мастерской. Не раз случалось такое:
-Пап, обедать, ты идешь? – заглянет в мастерскую Толя, - Мамка спрашивает, наливать щей?
Отец головой кивнёт, да, мол, иду. И стоят щи на столе, стынут. А хозяина все нет.
- Володь, щи замерзли, уж, - идет к мужу сама Нюра.
Володя голову поднимет, как впервые слышит.
- А ты не видишь, занят я, доделаю – приду.
Нюра рукой махнет, идет со стола убирать. Ясно, скоро не жди его.
Двор конюшни тоже был весь застелен досками. За чистотой его следили не меньше, чем за чистотой полов в доме.
И вот, когда случился неприятный инцидент с общественной баней, отгородил он в конюшне просторное место для предбанника и бани. Утеплил стены, сложил небольшую печурку с топкой, а так как железный котел стоил дорого, пошел на хитрость. Из печки вывел над полом железную трубу к большой деревянной бочке, стоявшей на опорах. Снизу приладил эту трубу к дну бочки, и печка, отдавая жар в трубу, грела воду. Колонки и колодцев на улице не было и за водой приходилось ходить в центр на подстанцию. Там был большой резервуар с водой, деревянный колодец, три на три метра шириной, глубиной в метра полтора. Вода в этом колодце, проходя через систему охлаждения станции, была до того мягкой, что волосы можно было мыть без мыла. Кстати, воду эту брали не только Карпеевы, была она в открытом доступе всем лунинцам.
Время летело. Остались позади трудные годы переездов, потери, к которым прибавилась еще одна горькая утрата. В год рождения младшей дочери Тани, тихо и без мучений покинула мир Евдокия. Сестры Нюра и Маруся вместе оплакивали мать, вместе хоронили. Со дня возвращения домой, семьи Карпеевых и Силютиных стали неразлучны. Как ни странно, не пьющий, сдержанный и молчаливый Владимир легко сошелся с балагуром Алексеем, любящим пригубить красненького винца. Про сестер и говорить нечего, и в горе и в радости – вместе.
Нюра вернулась работать на железнодорожный вокзал. Папанька дома за хозяина. За девчонками приглядывал. Толя уже парнишка, скоро 10 лет, дома не найти. Гале семь, Тане три года.
В один из летних вечеров вышла у деда Степана промашка, чуть не стоившая жизни Тане. Дед проследил внучек. Думал, у двора играют, вышел поглядеть, а их и след простыл. По улице на старых ногах обежал соседей – не видели. Ну, думает, к матери никак намылились, на вокзал или к Силютиным, других путей нет! Вот только найду, получите хворостиной по мягкому месту. Степан Иванович поспешил в сторону вокзала. Центр поселка и станцию разделяла большая дорога, только б успеть, только б догнать!
В это время гнали пастухи дорогой большое стадо. Девчонки, действительно, направлявшиеся на вокзал, испуганно стояли на обочине, пережидали, когда пройдут рогатые. Пастухи кнутами щелкали, коровы, измученные жарой, медленно шли. Таня высвободила ладошку из руки сестры. Галя только на минутку и отвернулась, а сестра-непоседа уже оказалась в середине стада. Маленькая Таня даже не успела понять, как оказалась прижатой большим коровьим лбом к земле. На её счастье, была она худенькой и рога не задели ее совсем. Корова мордой потащила ее по дороге. Слава Богу, пастухи услышали крик и смогли отогнать корову, а та, на счастье, не сиганула в сторону, а побежала вперед, отпустив ребенка, и не растоптала ее тяжелыми копытами. Если б метнулась в сторону, неизвестно, как бы все закончилось. К этому времени подоспел как раз Степан Иванович. Схватил перепуганную, ревущую Таню в охапку, Галю шлепнул, вгорячах, пониже спины, и домой. Там, в корыте отмывая от свежего коровьего навоза внучку, плакал. Вечером повинился перед снохой:
- Беды чуть не наделал я, Нюшенька, проглядел девчонок. Эх, старый… прости, Христа ради!
Через год Степана Ивановича не стало. Нюра плакала по свекру, как по родному отцу.
Продолжение тут.
#дом #семья #стройка #счастье #история #деревня #рассказыизжизни
