– Да ничего я специально «не принимала». Все получилось спонтанно. Однажды моему коллеге пришлось реанимировать женщину. У бедняжки после повешения был поврежден позвоночник, и она через несколько суток скончалась. Ее ребенок остался круглым сиротой. Я сейчас уже не помню всех связанных с этим делом подробностей, но суть заключалась в том, что эта баба с мужем держали довольно серьезный бизнес. Причем начинали этот бизнес еще родители женщины. Потом, когда она вышла замуж, ее супруг влился в общее дело, стал его развивать. А через несколько лет попал в автомобильную катастрофу и погиб. И вот здесь начались проблемы, о которых я уже говорила. Вдруг из всех щелей стали выползать его «подружки» со своими натраханными от него детьми и требовать «свою» долю в наследстве. И все бы ничего, да только бизнес оказался не то, чтобы проблемным, а очень сильно завязанным на кредитах. Женщина с мужем незадолго до трагедии взяли в банке ссуду на развитие производства. Точнее, кредит был оформлен на жену. И едва они успели приобрести оборудование и установить его в цехах, супруг разбился, и началась чехарда с дележом его наследства. Шлюхи написали «куда следует» официальные заявления, что, дескать, имеет место нарушение прав их детей, и потребовали арестовать или взять под «третейскую опеку» - не знаю как это правильно называется - имущество погибшего бизнесмена. И его взяли: производство остановили и «заморозили» до решения дела «по существу». А кредиты-то выплачивать надо. А из чего платить, если бизнес благодаря тем шалавам оказался буквально парализованным? Ничего ведь больше не работало. Сотни рабочих оказались выброшенными на улицу, да еще и с долгами по зарплате: с ними хозяйка не успела рассчитаться, - все расчетные счета были немедленно после тех заявлений заблокированы. А банкам все эти перипетии до фени. Они, пришло время, стали требовать свое. Да не с тех тварей, и не с «наследников», которые делили не ими заработанное добро, а с законной супруги. Понимаете?.. В общем, за несколько месяцев они не просто пустили по миру человека, который со своей, в несколько поколений, родней этот бизнес фактически создавал и развивал, но сделали его заложником совершенно невозможной ситуации: банковские долги возросли многократно, оказались уже неподъемными. А тут еще коллекторы... Они терроризировали несчастную вдову, угрожая физической расправой и ей, и ее ребенку. Заметьте, при этом даже не вспоминая об остальных, истинных виновницах такого положения вещей. В результате женщина полезла в петлю. И никто за это не понес никакого наказания. Шлюхи, повозмущавшись по поводу «сволочной бабы», которая «все это умышленно подстроила», а потом еще «назло всем» вздернулась, отошли со своими выблядками в сторону, сделавшись в этой ситуации еще и «потерпевшими»... Так как никто ничего в качестве наследства не получил: после банков, которые скоро все прибрали к рукам, делить было уже нечего...
– Ну и при чем тут Соболева?
– Я после той истории, помню, была под таким впечатлением... И черт меня дернул поделиться ею с Ольгой. Ну как же - подруга все-таки... А та - ноль эмоций. Больше того, вот сидит эта сука в своей кухне в шёлковом халатике, пьет чай с пирожными, вся такая довольная, просветленная, и говорит: дескать, ну и кого здесь винить?.. Любовницы, которые всю эту кашу заварили, не виноваты: они всего лишь отстаивали интересы и права своих детей; мол, любая мать на их месте поступила бы точно так же... А та, покончившая с собой бизнесменша, как раз и виновата во всем. Зачем, дескать, она со своим мужем-барахлом жила, не разводилась?.. Ни одна порядочная, уважающая себя женщина до такого самоуничижения не опуститься; любая нормальная жена немедленно бросит свою похотливую половинку. И если бы покойница в свое время так и поступила, прогнала бы от себя гулящего супруга, то и не было бы сейчас ни ее собственного, ни ее ребенка горя... А так, мол, за что боролась, на то и напоролась. Мол, наказания без вины не бывает...
Циклер опустила голову, потерла виски.
– …В общем, это было последней каплей. Вот уж воистину: не буди лихо пока оно тихо. Веришь, майор, я даже блядей своего мужа не так ненавидела как ее... Это... это было всё!.. Нет, нет!, я не стала с ней ругаться, что-то доказывать. Так как бесполезно. Это одно из тех тупых, с заплывшими от жира мозгами быдл, которое просто не способно ни на какое сопереживание. Эти понимают только собственную боль. Ну а раз так, в чем, как говорится, проблема?..
Циклер опять помолчала.
– Я не стала, как вы, возможно подумали, сразу убивать ее детей. Здесь все должно было быть выдержано в строгих традициях «жанра». Для чистоты эксперимента я сначала должна была соблазнить ее мужа.
– Соблазнили?
– Легко. …Дождавшись, когда однажды Ольга с детьми уедет в гости в Питер к своим родным, пришла вечерком к Соболеву домой будто бы по делу. Ну а там за стопкой-другой коньячку, вспомнили молодость, наши «отношения», его ухаживания, как он меня хотел... Потом пару вроде бы невинных поцелуйчиков, лёгкое поглаживание по ляжке, волнительный флирт... И он не устоял. А утром, я полезла в шкатулку, где хранились Ольгины украшения, выбрала себе в качестве «вознаграждения» ее любимые сережки. Лев вначале только посмеялся, когда я сказала, что беру эти цацки «за услуги», а когда понял, что я не шучу, чуть не сдох. Он бегал за мной по институту, умолял «не дурить», вернуть «имущество». Я не вернула: да ты, говорю, Лёва не переживай так, не волнуйся; ведь твоя жена, в отличие от меня, - женщина «достойная и порядочная», а потому все поймет и простит... Но только и ты должен помнить, что если, не дай бог, вы начнете меня преследовать, клеветать на меня, я немедленно напишу и в милицию, и в ректорат официальные заявления: что ты у себя на квартире меня изнасиловал. И чтобы я, значит, молчала и никому не рассказывала, что между нами тогда произошло, подарил мне эти бриллиантовые цацки, которые теперь вместе с женой пытаетесь отнять... Ты должен будешь объяснить и следствию, и общественности, почему, если эти серьги я у твоей жены «украла», ты не заявил об этом в милицию сразу. Я ходила с этими бриллиантами по институту - и все это видели! - почти десять дней. Кроме того: на моей одежде, в частности порванных трусиках, имеются твои «биологические следы», которые ты оставил во время акта насилия... И если это и не буквально тюремный срок, то возможность до конца своих дней объясняться и оправдываться перед собственными детьми, почему их вместе с родителями перестали пускать в приличные дома...
– И как на это отреагировала вернувшаяся из гостей Соболева?
– Как и положено порядочной женщине. Она промолчала. Но здесь не нужно быть психологом, чтобы не понять, сколь нелегко давалось ей это молчание. Первые дни она ходила, как потерянная. Потом попыталась поговорить со мной, объясниться: дескать, зачем я «так» поступила? Я ее спрашиваю: «как так»?.. Если, мол, ее интересует, зачем я спала с ее мужем, так это он меня соблазнил. Точнее, набросился на меня, как голодный, и совершил прелюбодеяние. Дескать, он от страсти, от желания этой близости даже порвал на мне одежду. Могу, мол, показать свои трусы и лифчик. И я в этом не виновата. Ты же сама говорила: измена мужа - это проблема его жены... Наверное, ты уже не так желанна, наверное, просто не состоятельна как женщина, если твой муж в первый же день твоего отъезда, заманил к себе домой женщину, вступил с нею в связь. Я немедленно посоветовала ей... подать на развод, оставить этого подлого изменщика. Я предложила ей даже свою помощь: если вдруг ей потребуются в суде доказательства его адюльтера, она вполне может на меня рассчитывать... А дальше было уже проще. Когда Ольга вскорости легла в больницу, - наверное, сказались все эти переживания, - я позвонила Соболеву, попросила о встрече. Сказала, что хочу извиниться, вернуть его «подарок». Он немедленно согласился, и чтобы не травмировать жену сообщением о новом моем посещении, отослал куда-то на время детей. А после выпивки, когда его развезло от чувств, - он ведь на самом деле малый добрый, - я его опять соблазнила. Он, бедолага, и сам не понял, как умудрился оказаться на мне. …А я собрала в трусики очередную порцию его «биологических следов», выбрала из той же шкатулки новое Ольгино украшение...
Панафидин закрылся ладонями, едва сдержался.
– Вы напрасно так переживаете, майор. Ольга оказалась сильной женщиной. Она выдержала и этот удар, и последующие тоже…
– Не понял?! Соболев стал изменять с вами своей жене постоянно?!
– Нет. Еще чего?! Я люблю своего мужа, зачем мне чужой? В моем деле в изменах Соболева больше не было никакой необходимости. Факт его предательства был уже доказан. А, главное, какого предательства! Второй раз Соболев улегся со мной в постель в то время, когда его жена лежала в больнице и лечилась от последствий первой, связанной с этим «прелюбодеянием», психологической травмы. По всем представлениям порядочных людей поступок Соболева вообще не имел названия. Это была воистину подлость. Чтобы «кувыркаться» с той же бабой, в той же самой постели, да еще и во время тяжелой болезни жены...
– Но как же все-таки вы умудрялись... - Панафидин запнулся, подыскивая подходящее слово.
Циклер ему помогла.
– …«доставать» это семейство в дальнейшем?
– Да.
- Хм... Очень просто. Я стала «дружить» с ними. На корпоративах, например, я теперь всегда сидела рядом со Львом, танцевала только с ним, общалась только с его женой... Потом, находя благовидный предлог, я приходила с кем-нибудь из общих знакомых к ним в гости домой, часами пила с бедной Ольгой чай, флиртовала с Соболевым. Я заставляла их страдать. Страшно, мучительно, безысходно. Не позволяя ничего изменить в существующем между нами порядке вещей. Ольга не смела ответить мне грубостью, она вынуждена была все эти годы терпеть изощренные с моей стороны издевательства, изображать из себя гостеприимную хозяйку и мою подругу... И знаете почему? Она боялась вашего пресловутого «общественного мнения», которое немедленно возьмет под свою защиту меня, «порядочную» сволочь, и станет осуждать воистину порядочного женщину. Заметьте, говоря о порядочности Ольге, я нисколько не кривлю душой, майор. Она, действительно, была доброй, честной женой. И это не ее вина, что в нашем обществе все поставлено с ног на голову: когда заявить о своей проблеме, связанной с грубым и мерзким вмешательством в личную семейную жизнь, есть в наших реалиях вещь совершенно невозможная и даже постыдная. Вы представляете, какая шумиха поднялась бы в их с Лёвой окружении, если бы она вдруг решилась подать на меня в суд?! Бедные их дети... В них стали бы немедленно тыкать пальцами, осуждать их ненормальную, «больную на голову» мать... Защищать ведь собственную семью это... безнравственно и неприлично, майор. Вот в чем парадокс.
– А детей зачем убивать?
– Так «по сценарию». Ольга сама говорила, что все беды супружеской жизни от жены. Дескать, прояви обманутая супруга характер, прогони мерзавца и… нет проблемы! И, наоборот, попустительство прелюбодеянию - это не просто грех, это самое настоящее преступление, в том числе, и перед семьей. В той, например, озвученной истории с бизнесменшей, она, бизнесменша, и оказалась в петле, а ее ребенок в сиротском доме, что вовремя не захотела разрулить «правильным образом» ситуацию. Отсюда, мол, трагедия. Но если эта версия верна, то возникает вполне справедливый теперь уже к самой Ольге вопрос: почему же тогда она сама, когда узнала о неоднократных изменах мужа, причем при самых «отягчающих обстоятельствах», не последовала своим собственным советам, которые так охотно всегда раздавала другим?.. Почему не развелась со своим «негодяем»? Что, пятикомнатную квартирку жалко было делить?.. А, может быть, она «жертвовала собой» ради детей?.. Хм... Но это же не логично... Тем более, имея перед глазами такие вот из жизни примеры: одни проститутки детей порядочных жен топят, другие - вешают их в посадках на деревьях, третьи - убивают и расчленяют, выбрасывают собакам; а некоторые детки, стараниями более «добрых» грязных тетей, оказываются в казенных домах... Почему же Ольга, зная об этом, не пожалела собственных детей?! Тем более, что ее об этом предупреждали...
– Хотите сказать, вы предупредили соперницу о своих намерениях?!!
– Представьте себе, майор, предупредила. Правда, не прямо. Я дала ей однажды, как бы за между прочим, почитать уже известную газетную статейку, о том, как одна сука убила детей своего любовника: двоих ребят, повторюсь, она утопила в канализации, а еще одному перерезала глотку... И Соболева не вняла этому более, чем прозрачному намеку. И что мне оставалось?.. - Циклер глумливо развела руками. - Только наказать...
– И как же вам удалось заманить мальчишку?..
– Да никого я не заманивала. Однажды была по делам в районе, где жили Соболевы, и случайно увидела Павлика, который играл около открытого канализационного люка: коммунальщики, как обычно, после завершения работ не закрыли его, уехали... Более удобного случая невозможно было и придумать. Решение пришло мгновенно. Я подошла сзади и просто пнула его ногой в спину. Он даже не видел меня. Я подождала пока он утонет, то есть перестанет плакать и звать на помощь, когда его, наконец, засосет в магистраль, задвинула на место блин люка и ушла к Ольге пить чай...
– . . . . . . . . . . .
– И не смотрите на меня так. Каждый из нас в этой драме играл свою роль. Мамаша мальчика - роль «жертвы», я - «плохой тети». Чтобы драма получилась нескучной и особенно волнительной, ее нужно было сдобрить хорошей порцией сентиментальности. Дескать, бедная, бедная порядочная женщина... Вот она, несчастная, даже не догадываясь о совершенном в отношении ее семьи чудовищном злодействе, сидит за одним столом с убийцей своего ребенка, пьет с ним чай... А я, змея, чудовище, спокойно заглядываю ей в глаза, смакую её горе, млею от предвкушения...
Панафидин опустил глаза.
– Думаете, Соболева догадалась?..
– Конечно, догадалась. Когда тело Павлика нашли, она подняла все свои связи и добилась, чтобы это дело было взято на контроль во всех силовых ведомствах. Над этим делом работали лучшие специалисты: следователи, оперативники, ведущие криминалисты самых главных в стране криминалистических НИИ и экспертных бюро. Хм... Но только что они могли доказать?.. Я ребенка не убивала, не чинила над ним насилие... Так только... толкнула... хм… «нечаянно»…
Циклер помолчала, поиграла сигаретой.
– … А на кладбище, едва бедного Павлика закопали, она вдруг оглянулась на мужа, вцепилась ему в харю, стала хлестать, вопить нечеловеческим голосом. Никто тогда ничего не понял. И только мы втроем: она, я и несчастный Лёва понимали, в чем было дело... Это он, никчемный муж, навлек на свою семью такую беду. Это он привел в дом чудовище, которое, расчищая сейчас собственное жизненное пространство, стало убивать его детей, рвать на части, кромсать его семью. Но самое «смешное» в этой ситуации было то, что даже зная наверняка, кто убийца, несчастные люди не смели назвать его имени, так как я немедленно приняла бы ответные меры, озвучила бы их главную в жизни проблему... Я не просто раскрыла бы жадной до сплетен общественности всю «безнравственную» подноготную этой, только внешне благополучной, но отнюдь, отнюдь не счастливой, а всего лишь заботившейся о своем имидже семейки, но я затаскала бы их, родителей убитого мною ребенка, по судам за клевету, за простую невозможность доказать чудовищное варварство. Я совершенно безнаказанно приняла самое горячее участие в судьбе моих бедных «друзей», стала ночевать у них в доме, заботиться об их детях... А они... они вынуждены были терпеть мое страшное присутствие. И Ольга не выдержала. Она повесилась. Хм... Вот глупенькая... Ну как я могла позволить ей вот так просто взять и уйти... Неее-е-т. Она должна была испить до дна чашу своего немыслимого горя... - Циклер улыбнулась. - Впрочем, у нее еще был выбор. Она еще могла сохранить жизнь остальным своим детям... Ей просто нужно было развестись со своим «развратным» мужем. Но они этого не захотели. И они... бежали от меня в Питер. Идиоты. Как будто для "истинной дружбы" существуют какие-то расстояния... Я немедленно последовала за ними: мне не стоило труда уговорить мужа переехать в северную столицу, чтобы там, на новом месте, начать новую, с чистого листа, жизнь... И мы опять общались с Соболевыми, «дружили», вместе отмечали дни рождения и поминки... А там и единственная дочь «друзей» собралась замуж...
– Как вам удалось убить её?
– Представьте, без всяких затруднений. За пару сотен рублей бомжи, когда свадьбы была уже в самом разгаре, подменили на люке теплотрассы крышку, а уж вывести из зала кафе накачанную наркотиками невесту и столкнуть ее в кипяток и вовсе не составило никакого труда...
– Невеста была наркоманкой?!!
– Да ну что вы! Нет, конечно! Это была замечательно хорошая целомудренная девочка. Наркотики подмешала ей в шампанское я. К слову, и не только ей. Мне просто необходимо было позаботиться о своём алиби. Так как первые же допросы участников застолья, которые видели, - просто не могли не видеть!, - как я уводила куда-то невесту, однозначно указали бы на меня, как на преступника. А потому я подмешала в спиртное добрую порцию наркоты всем гостям. Чтобы наутро они ничего не помнили. И мой расчет полностью оправдался: на следующий день показания свидетелей были крайне противоречивыми, путанными, а некоторым так вообще отшибло память. В общем, погуляли... И опять экспертизы, следствия, сбор доказательств... Доказательств чего? Убийства? То есть насилия?! А его не было. Бедную девку я просто за руку подвела к месту, где она сама(!) провалилась в кипяток. Правда, мне пришлось немного помочь ей: она успела зацепиться руками за края ямы. И я наступила ей ногой на лицо, - она же смотрела на меня глаза в глаза, - вдавила ее внутрь люка...
– . . . . . . . . . . . . . . . .
– …И Соболевы опять пытались сбежать. Они переехали сюда, в этот город. Хм... А я опять приехала следом... Ну, право, не оставлять же «друзей»?..
– А потом вы, так же «по сценарию», зарезали и последнего сына Соболевых?
Циклер загадочно улыбнулась, потянулась за очередной сигаретой, долго разминала. Наконец, она прищурилась на оперативников в блудливой ухмылке.
- Нет, майор, эта казнь было уже не по сценарию. Во-первых, в новом убийстве, по-хорошему, уже не было никакой необходимости. Так как месть имеет смысл, когда провинившийся перед тобой человек понимает, за что страдает, кто эти страдания ему причиняет; а главное, чтобы он действительно испытывал страдания, что-то чувствовал, мучился... А Соболева... Она после смерти двоих детей была уже полумертвой. Ее организм, психика были почти полностью разрушены - я заботилась об этом... Смерть последнего сына едва ли даже взволновала бы ее. Что, собственно, мы и может сейчас наблюдать. Она при этом известии просто впала в кому и ничего не чувствует.
– Тогда зачем вы совершили это? Чтобы отомстить, добить теперь уже самого Соболева-старшего?
– Нет. У меня к нему нет претензий. Он никогда ничего не совершил в отношении меня такого, за что мне хотелось бы его «отблагодарить»... Тогда как вот сынка...
– ?
– Соболев-младший был моим любовником.
– ???!!!
– !!!
– Но ведь он ваш крестник!!!
– Какая ерунда...
– ?!
– Все эти «символы» имеют смысл, когда веруешь. А так...
– Вы его соблазнили умышленно?
– И в мыслях никогда не держала. Это он меня соблазнил.
– ???!!!
– А чему вы удивляетесь, майор? Да вы даже не представляете, какое количество извращенцев скрываются, на самом деле, под личиной порядочных людей. Впрочем, здесь я не права... И никаких извращений, на самом деле, нет. Их не существует в природе. Есть предрассудки. Есть проблема, связанная с пресловутым «человеческим фактором», а еще дурацким «общественным мнением», которое, высасывая из пальцев «мораль», навязывает ее другим, мешает людям жить. Люди гнобят друг друга буквально из-за ничего, только потому, что их взгляды на жизнь и «отношения» не совпадают. Тогда как, по-хорошему, у порядочных людей нет и не должно быть никакого дела до того, кто с кем «спит», как «спит» и «спит» ли вообще...
Циклер неожиданно ткнула сигаретой в сторону Скворцова.
– Имею ли я право осуждать, например, его? За то, что он женился на своем уродливом перестарке, занимается с ним сексом, рожает от него детей? И кто имел право упрекать Сережу Соболева за то, что и ему нравились женщины намного старше и «опытные»? И, наоборот: за что преследовать и позорить «старух», которым нравятся "молодые мужья"? Тут ведь главное, чтобы все было «по согласию»…
– А Соболев?..
– Мальчик имел слабость ко «взрослым» женщинам. Такая была у него особенная сексуальная ориентация. Молодые девчонки его не заводили вовсе. И это правда. Я же доставляла ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Но несмотря на это, он собирался устраивать свою личную жизнь с оглядкой на уже известное мамино «общественное мнение». В общем, так, как этого требовали «приличия». И я не собиралась ему мешать, а уж тем более за это преследовать и наказывать. Во-первых, потому, что, повторюсь, уважаю чужой выбор, вне зависимости от того нравится он мне лично или нет. А, во-вторых, я люблю своего мужа и ни при каких обстоятельствах не собиралась с ним разводиться: у меня, знаете ли, имеется собственная «ориентация» - мне нравятся именно такие, как мой Мышинский, и никакие другие. Уступив однажды настойчивым ухаживаниям «крестника», я думала, что наш «роман» так же однажды безболезненно закончиться, как и начался. Однако я ошиблась...
Циклер помолчала.
– …Дрянь она и есть дрянь. Хм... В какую униформу ты ее не наряди: хоть в шинель защитника Отечества, хоть правоохранителя... Однажды в разговоре этот говнюк стал строить планы на жизнь. Рассуждать о том, что следует, наконец, серьезно заняться поиском невесты. Особое ударение он делал на том, что хотел бы взять в жены именно «порядочную девчонку», а «не потасканную шлюху», ни какую-нибудь там «продажную заплечную тварь», которых у нас, как он выразился, в жизни развелось «до ненормальности много»... Он хотел быть у своей жены первым и единственным.
– И что же в этом плохого?
– А я разве утверждаю обратное?.. Конечно, это было бы идеальным вариантом, и я даже, поверьте, порадовалась бы счастью своего мальчика, если бы его мечты сбылись, и он встретил хорошую девушку. Разве это не счастья иметь рядом надежную верную любящую свою «половинку»?!
– И в чем же оказалась проблема?
Циклер помолчала.
– В том, что этот ублюдок оказался именно ублюдком. …Однажды на очередное свидание он явился не один. Он привел с собой друга, которому, как потом оказалось, он хотел передать меня «с рук на руки». Ну как постельную принадлежность. Типа, попользовался сам, а теперь уступает товарищу... Его приятель, оказывается, тоже имел слабость, как он выразился, к «престарелым бабам». Соболев под каким-то предлогом оставил нас вдвоем, и тот недоумок на меня полез. Ему, видите ли, Сережа сказал, что я в этом смысле "безотказная", "большая любительница разврата". И тот, желая «клубнички», а еще поиграть в любовную, «со строгой матерью» игру, не стал церемониться, тратить время даже на простое ухаживание. Потом вернулся наш герой, и между нами произошло объяснение. Передавать буквально то, что я от него услышала, я, понятное дело, не стану. Тут ведь важны не слова и даже не интонации, а именно его "философия", которая почти дословно повторяла родительскую. Этот засранец, еще даже не узнав, как следует жизнь, делил мир на «светлый» и «темный», «дурной» и «хороший», в котором он, как ему представлялось, находился именно на стороне «добра», а я - на стороне «зла»... Потому что я была «скверной», а он - «порядочным»... Я была «грязью», а он - «святым». Потому что я изменяла мужу, имела любовника, а он не изменял никому... Ага…
Скворцов вытаращил глаза.
– А разве вы не это самое нам здесь сейчас «проповедовали»?!!
– Нет, капитан, не это. И очень жаль, что вы этого не поняли. Мой муж изменяет мне до сих пор. И я не страдаю. Его «отношения» - это его личная жизнь, которую он тщательно от всех скрывает и до которой ни у кого, даже у меня, жены, нет и не может быть никакого дела. У каждого человека есть особого рода, называемое жизненным пространством, пространство, на которое никто не имеет права посягать. Потому что как только эта особая, исключительно личностная зона, бывает нарушена, она начинает немедленно разрушаться и человек умирает. Иногда не сразу, иногда агония длиться долго и бывает очень мучительной. Как у Соболевой, например. Она еще жива, но уже «не в себе», и как следствие элементарно не жизнеспособна. У каждого есть своя персональная тайна, то, что, наверное, и называется душой, которую трогать нельзя. Это касается и проституток. Думаете, я действительно не считаю их за людей, осуждаю за образ жизни, который они ведут, гоню их? Нет. Так как сам Господь их не гнал и принимал. Мир не совершенен. Миром правит грех. И люди не виноваты, что они не святые и не могут противостоять своей природе. Я говорю лишь о тех «порядочных» шлюхах, которые не понимая хорошего, доброго к ним отношения, пытаются навязывать обществу правила их «грязных игр». Я совершенно адекватно отношусь к нашей действительности. В том числе и одиночеству. Я понимаю, не всем людям так везет в жизни, как счастливым: не все замужем и женаты; далеко не каждый имеет и ту «половинку», которую заслуживает и хочет иметь. Приходиться приспосабливаться. В том числе и ходить «налево». А что делать?.. И здесь нет никаких проблем. Даже материальных. Наоборот. Если более обеспеченный любовник заботиться о своем тайном друге - это можно только приветствовать. Вот это и есть достойно и «на добро». И практически все законные «половинки» по этому поводу не протестуют: благотворительность даже в такой форме все равно остается благотворительностью. Проблемы начинаются тогда, когда иная сумасбродная тварь теряет чувство меры, начинает качать свои права, требовать то, на что ни по каким - ни человеческим, ни божественным законам - права не имеет. Она начинает глумиться над всеми и каждым, унижать человеческое достоинство, пачкать, оскорблять, обобщать... Вот и этот юный выродок, Сереженька Соболев, с которым я, его подружка, имела «отношения», вдруг увидел меня, как он выразился, «будто другими глазами». Нимало не церемонясь, он стал уговаривать меня "не ломаться", не строить из себя недотрогу, так как «это противно» и «выглядит смешно». Дескать, ну зачем корчить из себя порядочную женщину, таковой по сути не являясь?.. Развалившись тогда таким себе гусаром на диване, он осмотрел меня сверху вниз, заметил, что я уже «бабка», «настоящая старуха», и посоветовал не пренебрегать его предложением перейти в собственность другого нормального парня... Я обещала подумать...
– Как вы его выманили на встречу?
– Хм… Позвонила, сказала, что решила пойти к его матери «покаяться» за свой «разврат»… Он чуть не сдох. Умолял, чтобы я «не дурила», обещал немедленно приехать, поговорить... Я не возражала… Потом встретила его на вокзале.
– А как умудрились горло перерезать?
– В парке, сделала вид, что подвернула ногу, не могу идти. Он присел, чтобы посмотреть, а я... Я шепотом позвала его, и когда он поднял голову, полосонула скальпелем по голой шее...
– Где вы потом выбросили орудие убийства?
– Да там же где-то по дороге к остановке такси.
– А обыскивали раненного, забирали его вещи, чтобы имитировать ограбление?
– Да.
– Как же вы умудрились не запачкать одежду?
– Наоборот. Я была вся в крови. Кровь из артерии ударила фонтаном буквально в лицо. Я умылась снегом. Куртка и шапка были меховыми, темными, так что кровопотёки были не заметны. А то, что вы потом обнаружили на вокзале - так это второй комплект одежды. Я его специально туда подложила.
– Зачем?
– Чтобы вы нашли... Что это за драма, если в ней нет интриги?.. Вы, когда в камере хранения нашли мою юбку и шарфик, наверняка, возликовали? Думали, ну вот они - вещдоки! Осталось пустая формальность: провести экспертизу, найти на них кровь Соболева... И она, помноженная на мои собственные «биологические следы», была бы неопровержимым доказательством вины в совершении этого преступления... Хм... А крови-то, то есть самого важного элемента доказательств, там как раз и не оказалось... Вот ведь как обломались...
– Ничего. Зато сейчас у нас есть ваши собственные признательные показания!
Циклер только мгновение смотрела широко открытыми глазами на сказавшего это Скворцова, потом перевела изумленный взгляд на майора, доверительно понизила голос.
– Он у вас больной?..
– !
– Ты чё, мент, первый день «замужем»?! Какие, нахрен, «признательные показания»?! Да я могу, если хотите, признаться сейчас и в теракте 11 сентября в Америке! Только что это вам даст?! «Чистосердечные признания» и явка с повинной давно уже не являются царицами доказательств. Они тогда только имеют вес, когда подкреплены настоящими реальными уликами, а не измышлениями. По-другому, чтобы суд вам поверил, вы должны будете доказать каждое сказанное мною здесь слово! А они, эти доказательства, у вас имеются?!!
– А зачем же тогда вы это рассказали?!
- "Шутила" я! - Циклер, как отрезала, откинулась на спинку стула, со злым удовольствие рассматривала растерянных оперативников. - В камере, куда вы меня посадите, скучно, а так, хоть время убить...
Панафидин покрутил головой, и не найдя, что ответить, молча нажал кнопку звонка, вызвал конвоира.
(продолжение следует...)
P. S. кто хочет читать все главы произведения подряд, заходите ко мне в ленту (один клик мышкой в аватарку - женщину в белом в кружке...)